Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть 5. Простонародные обряды

• Название: Быт русского народа. Часть 5. Простонародные обряды
• Автор: Александр Терещенко
• Жанр: Прочая документальная литература

Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости. В них все трогает нас, потому что оно близко к нашим мыслям; потому что все это наше, русское, неподдельное; все проникнуто любовью к родине, отечеству.

В середине XIX в. вышла и почти сразу же стала библиографической редкостью книга известного ученого А.В.Терещенко «Быт русского народа» — первая попытка в России научной разработки этнографического материала. Однако до сих пор она не переиздана, хотя в свое время ею зачитывались и специалисты, и простолюдины.

Семь частей, составляющих это произведение, превосходят многие известные сочинения на аналогичную тему обстоятельностью изложения и объемом, но при этом изящно написаны и доступны восприятию любого, даже самого неискушенного любителя русской старины.

В середине XIX века вышла и почти сразу же стала библиографической редкостью книга известного ученого А. В. Терещенко «Быт русского народа» — первая попытка в России научной разработки этнографического материала. В свое время ею зачитывались и специалисты, и простолюдины.

В настоящее издание вошли часть четвертая этого труда, посвященная играм (забавам, хороводам), и часть пятая, рассказывающая о простонародных обрядах, таких, как встреча Весны-красны, празднование Красной горки, Ивана Купалы, о том, как справляли обжинки, братчины, Радуницу, как отмечали бабье лето.

Печатается по оригиналу 1847–1848 годов.

---

Между богатыми дворянами и боярами были свои обряды. Мать семейства, рассылая бабушек и нянюшек по знакомым домам, просила девушек посидеть вечером, преимущественно таких, которые славились богатством и красотою. И чтобы не уронить чести своего дома и придать более блеску своей знатности, созывали столько, сколько можно было поместить их в своих хоромах. Позыватки с делом высматривали хороших женихов: молодых, богатых, белокурых, с голубыми глазами, с пушком на бороде и курчавыми волосами. Такой молодец был идолом вечерних бесед: на него засматривались и самые скромные красавицы. Матери несколько дней сряду снаряжали их в путь: запрягали рыдван в шесть лошадей и, навьючив его бельем, платьем, гостинцами из сухих плодов, пряников, волошских орехов и варений на меду, отправлялись на посиделки. Хозяйка принимала гостей на крыльце и вводила в покои с честию и поклонами. После обычных расспросов о здоровье, погоде усаживались чинно и долго ничего не говорили, пока хозяин не оживлял их крепким медом. Девушек и молодых мужчин угощали навезенными гостинцами, отчего часто обижалась хозяйка, но ее успокаивали тем, что так уж водится исстари, приговаривая: «Не мы, мать родная, завели, не нами кончится».

Званые оставались гости несколько дней. Это время было пыткою для молодых сердец: тут ласкали, выведывали друг друга и расставались с взаимной уверенностию в любви. Шуточные рассказы, игры затейливые, страстные забавы и скрытные перешептывания облегчали продолжительно мучительные испытания. Матушки, высмотрев женихов, а женихи невест, благодарили хозяйку за хлеб-соль и веселое довольство; потом разъезжались по домам, прося пожаловать к ним откушать хлеба-соли и отведать сладкого меда. По приезде домой мать с отцом советовались тайно о выборе женихов и, не спросив о согласии дочери, посылали свах с предложениями.

Заведенные Петром I ассамблеи (собрания), были, собственно, придворные, но нынешние вечера, сопровождаемые танцами и музыкою, вошли в употребление в царствование императрицы Елизаветы, любительницы вкуса и изящности. Они вытеснили навсегда старинные беседы и открыли широкий путь к порче нравов. Еще наши деды любили вспоминать про свои посиделки не из предубеждения к ним, но из простоты жизни и строгой скромности молодых людей. Сохранившиеся посиделочные песни могут служить тому доказательством. Нельзя не заметить, что некоторые из этих песен отзываются сердечною тоской и безнадежной любовью:

Как бы знала я, как бы ведала
Неприятство друга милого,
Нелюбовь друга сердечного.
Не сидела бы поздно вечером,
Я не жгла бы свечу воску ярого,
Не ждала бы я друга милого,
Не топила бы красна золота,
Не лила бы золота кольца
И не тратила бы золотой казны.
Я слила бы себе крылушки,
Полетела б на иной город,
Чтоб искать себе друга милого.
И я села бы среди площади,
И я стала бы клич кликати.
Кто бы стал со мной советовать,
Как бы мне забыть друга милого!
Проклинала бы я разлучника,
Что разлучил меня с милым дружком,
С милым дружком, со сердечным.

Или:

Туманно красно солнышко, туманно, Что красного солнышка не видно! Кручинна красна девица, печальна, Никто ее кручинушки не знает! Ни батюшка, ни матушка, ни родные, Ни белая голубушка сестрица. Печальна красна девица, печальна! Не может мила друга позабыть. Ни денною порою, ни ночною, Ни утренней зарею, ни вечерней. В тоске своей возговорит девица: — Я в те поры милого друга забуду, Когда подломятся мои скоры ноги, Когда опустятся мои белы руки, Засыплются глаза мои песками, Закроются белы груди досками.

Посиделочные вечера, заронив искру любви в молодые и неопытные сердца, были отравой для жизни. Семейная гордость, разряды и происхождения знатных родов были весьма часто, как и ныне, могилою для любящих.

СУПРЕТКИ И ДОЖИНКИ

В Белоруссии вечерние собрания, начинающиеся с Покрова дня и продолжающиеся до Пасхи, называются суп-ретками. Девушки собираются в наемную избу, чтобы прясть, шить, веселиться и петь. Сюда сходятся парни и высматривают себе невест. Молодые обоего пола проводят время в пении и играх, а парни угощают девушек разными лакомствами.

В дожинки же или весенние вечера собираются также парни и девушки и проводят время уже не в душной избе, но под открытым небом. Тут никакой не занимаются работою, но одними забавами и играми, пением песен и пляскою под музыку. На дожинки нередко собираются пожилые, чтобы полюбоваться юной резвостию; молодые женщины приходят украдкой, чтобы повеселиться и погоревать о своей неволе.

ДОСВИТКИ И ВЕЧЕРНИЦЫ

С посиделками совершенно сходны малороссийские досвитки, кои потому так названы, что в это время молодые люди проводят всю ночь до свита (до рассвета) в забавах, играх и пении. Сначала сходятся девушки в одну определенную ими хату и в ожидании прихода парубков занимаются пряжею, шитьем, поют песни, которые служат знаком, что они давно собрались и сидят за работою. Хата бывает освещена обыкновенными свечами или каганцами[56]. На до-свитки приносят разные с обеих сторон лакомства, в числе коих любимые суть: насимячко, сушеные семена из гарбузов (тыкв), сонишник (подсолнечник), каленые орехи, маковики, медовые коржи, маслянники, бублики (баранки) и пр. Дивчата сначала ничего не хотят принимать от парубков, так уж, по своей привычке. Когда разговорятся и веселость начнет одушевлять всех, тогда они с удовольствием принимают от них лакомства и знакомятся. Досвитки начинаются с осени и продолжаются до Великого поста.

По наступлении благоухающей весны начинаются вечерницы, которые продолжаются до лета и потом возобновляются в теплые осенние дни. Название вечерниц происходит от вечерних собраний. Девушки и мужчины собираются около хаты и проводят вечера, часто и целую ночь, в играх и забавах: бегают взапуски, играют в жгут, составляют хороводы, танцуют, поют под скрипку или дудку. Все молодые принимают участие в этих увеселениях, а парубки, избирающие себе невест, женихаются с ними (ухаживают за ними). Довольно замечательно, что на вечерницах молодые обоего пола допускают себе вольность целовать друг друга, обниматься, резвиться и спать вместе, и никогда не доходило до бесславия. Преступивший правила чести подвергался изгнанию из общества, но нарушивший священные обеты любви преследовался всеми. Горе и той, которая, отдавшись своему милому, скрывала его преступление. Громада (мирское сходбище) если узнавала о появлении от нее на свет нового существа, то вызывала виновную мать на базар и допрашивала об имени скрытого ею отца, потом принуждала преступного жениться на обольщенной им. Если виновная не открывала своего обольстителя, то ей надевали на голову с шумом и насмешливым криком хомут, очипок (чепец) и обрезали косу, и с того времени она не смела появиться в общество своих подруг, вести с ними прежнюю дружбу — она принадлежала уже к гульливым. Немногие девушки переживали свое бесчестие.

Каждая девушка имела на вечерницах своего милого, и каждая шла сюда для того, чтобы с ним пожартовать (провести время в забавах), понежиться и слышать от него сладостные повторения в любви. Кто любил свою коханую и потом оставлял ее, тот навлекал на себя неукротимый ее гнев. Мстительная ревность изобретала все способы к наказанию неверного. Не довольствуясь его посрамлением, она часто прибегала к самым преступным мерам: готовила из ядовитых растений отраву и опаивала его. Рассказы о таких поступках оправдываются самими песнями. Ни одна из русских песен этого рода не отличается такою силою воли, пламенностью и чувством исступленной ревности, как малороссийские, которые большею частью сочинялись парубками после несчастного события на вечерницах. Напев их грустный, происшествие трогательное и печальное, конец — приготовленная смерть. Вот примеры:

Не ходы, Грыцю, на вечерныцю,
Бо на вечерницах дивки чаровницы,
Бо на вечерницах дивки чаровницы!
Одна дивчина чорнобрывая,
То чаровныця справедливая;
То чаровныця справедливая!
В недилю рано зилля копала,
А в понедилок перемывала.
А в понедилок перемывала!
Прийшов вивторок, зилля зварыла,
В середу рано Грыця отруила!
В середу рано Грыцу отруила!
Прийшов же четверг, Гр'ыценько умер,
А в пятныцю Грыця поховали,
А в пятныцю Гриця поховали,
А в субботу отпоминали!
А, отпоминавши, усим заказали:
Щоб того Грыця не вспоминали.
В недилю рано маты дочку била:
Но що ты, суко, Грыця отруила?
На що ты, суко, Грыця отруила?
Ой, маты, маты! Жалю не мае,
Не хай же Грыценько двох не кохае!
Не хай же Грыценько двох не кохае!
Не хай не буде ни той, ни мени:
Не хай достанется сырой земли.
От се тоби, Грыцю, я так зробила,
Що через тебе мене маты била!
То через тебе мене маты била!
От се тоби, Грицю, такая заплата:
3 чоторых дощок темная хата!
3 чоторых дощок темная хата!
Рано пораненьку ихали козакы,
И того Грыця вспоминали,
И того Грыця вспоминали!
Ой, Грыцю, Грыцю, преславный козаче!
За тобою, Грыцю, дивчина плаче!
За тобою, Грыцю, дивчина плаче!
Тая дивка чорнобрыва,
Котора Грыця причаровила.

Тоска девушки по своем милом чернобривом, который не подает никакой о себе весточки. Она плачет, и только ей легче, как поплачет; она полетела бы к нему, но нет у нее крыльев, а он не возвращается. Горюет, сохнет и умирает с каждым часом. Напев песни чрезвычайно жалобный: