Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть I

• Название: Быт русского народа. Часть I
• Автор: Александр Терещенко
• Жанр: Прочая документальная литература

Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости. В них все трогает нас, потому что оно близко к нашим мыслям; потому что все это наше, русское, неподдельное; все проникнуто любовью к родине, отечеству.

В середине XIX в. вышла и почти сразу же стала библиографической редкостью книга известного ученого А.В.Терещенко «Быт русского народа» — первая попытка в России научной разработки этнографического материала. Однако до сих пор она не переиздана, хотя в свое время ею зачитывались и специалисты, и простолюдины.

Семь частей, составляющих это произведение, превосходят многие известные сочинения на аналогичную тему обстоятельностью изложения и объемом, но при этом изящно написаны и доступны восприятию любого, даже самого неискушенного любителя русской старины.

В первой части, которую мы предлагаем вниманию читателя, раскрывается понятие народности, дается подробное описание жилищ наших предков, повествуется об образе их жизни, домоводстве, одежде и музыкальной культуре.

---

Примеру своего отца следовала неукоснительно Елизавета; оружие ее воинов: Минихов, Лассиев, Апраксиных, Фермора, Салтыковых — гремело повсюду; хитрые действия политика-канцлера гр. Бестужева-Рюмина дали чувствовать Европе быстро возраставшее могущество русских. Но что можно сравнить с исполинскими делами Екатерины II? — Иоанн III был творец России, Петр I ее преобразователь, а Екатерина II, мудрая и прозорливая, вознесла ее на верх славы: она венец народной гордости! Обнимая в уме своем систему европейских государств, она не упускала из виду Швеции, Польши и Турции. Она приобретала земли для пользы России, ее могущества и внешней безопасности. Она знала, что все союзы и дружественные договоры суть только кратковременное перемирие и что единственный способ утвердить их — следовало держать неприятелей в трепете. Европа испытывала это многократно и убедилась, что монархиня не разрывала мира без нарушения его другими, и когда меч блистал в руках ее полководцев, тогда было горе супостатам! Проницательный взор ее нашел Румянцевых-Задунайских, генералиссимусов Потемкиных-Таврических, Долгоруковых-Крымских, генералиссимусов князей италийских графов Суворовых-Рымникских, — бича турок, карателя Польши и грозу французов. Последние изведали в Италии весь ужас его штыков. Этот альпийский герой, Аннибал русский, трепет нерешительных австрийцев летал от побед к победам по одному мановению Великой в империи жены — Екатерины II. — Когда он вошел в Италию, тогда казалось, что великие тени Фабрициев, Камиллов, Сципионов, восстав из гробов, смотрели с удивлением на трофеи его. Суворов принадлежит к числу необыкновенных полководцев. Где он ни сражался, везде побеждал. Подобно Цезарю, он ставил себя выше судьбы. Он не шел, а летел к славе, которая встречала его с лавровыми венками. Цезарь, Суворов и Наполеон — вот явления всемирные! Дальновидный взор, изумительная быстрота и верный удар были родные им свойства. — Русские не останавливались, шли вперед, думали о пользе и славе, и вскоре молниеносные их орудия осветили Эвксинский Понт. — Здесь увековечили себя Орловы-Чесменские. — Принцы Кобургские ревновали <к> Чесменским; Ферзены текли по следам Рымникского. Умные государственные мужи: Панины, Безбородко, Репнины, Штакельберги, отец и сын, благодетельные Бецкие, вдохновенные Державины увенчали имя русское. Не здесь исчислять блистательные дела, украшающие по справедливости гордость народную. Довольно, что век Екатерины не разделен с именем русского. Не здесь, а в бытописании царств должно следовать за величием России. В сиянии славы и благоденствии народ рукоплескал уму Екатерины и ее сотрудникам. От берегов Невы до Царьграда, от льдистых стран Северного моря до благословенной Италии, от кавказских хребтов до Пекина — все говорило и завидовало русским.

Наше отечество, наслаждавшееся миром, вскоре было вызвано на новый бой с непобедимым для Европы Наполеоном. Чрезвычайные его победы наводили повсюду ужас; русские точили оружие и встретили, к удивлению его, внутри своих земель. Барклай-де-Толли, Багратионы, Кульневы, Раевские, Коновницыны и Ермоловы бились и изумляли врагов, не веривших самим себе, что они воюют с русскими. Они еще не знали их! Когда Кутузов принял начальство над войсками[44], тогда открылась народная война. Каждый закипел духом мужества: юноша и старик, земледелец и богач, женщины и духовенство. Все и повсюду ревновало о спасении любезного отчества: несли добровольно груды золота, составляли ополчения, помогали раненым и одушевляли их. Мать не оплакивала падшего сына, но гордилась его смертью; отцы, благословляя детей на брань, напоминали им священный долг — умереть с оружием: да не посрамим земли русской! — Дано кровопролитнейшее сражение на бородинских полях, названное битвою полководцев (авг. 26). Сто восемь тысяч нашего войска билось с 180 000 неприятельской армией; гром 2000 орудий гремел беспрерывно; земля дрожала, кровавые реки лились, и мы ни на шаг не отступали. Наконец, отдали Москву; неприятель вошел сюда, не думая, что вновь раздадутся отсюда молниеносные перуны на его погибель; что Москва сделается гробом для двадцати его союзников. — Наполеон предложил здесь мир, говоря: война уже кончилась, но Кутузов-Смоленский отвечал ему: война теперь только начинается. Последовали битвы решительные; ряд полководцев: Витгейнштейны, Милорадовичи, Платовы, Орловы-Денисовы, Баговуты, Бенигсены и другие соперники славы явили образцы бесстрашия и любви к отечеству. А народ и неопытные ратники — партизаны, ища не славы, а справедливого наказания своему врагу, спешили наперерыв вредить ему: отнимали у него жизненные припасы, нападали неожиданно в тыл, делали засады, рубили лес и жгли его, или, укрываясь в нем, внезапно бросались на неприятелей с копьями, косами, ножами и топорами; загоняли в болота или озера и топили целыми отрядами; зажигали собственные дома и целые селения, где проходил неприятель; отнимали у него всякое средство для приюта и жизни. Недостаток в жизненном продовольствии, наставший зимний холод, будучи ужасным для самих туземцев, увеличивал еще более опустошение и погибель и к концу 1812 г. врага уже не стало в России! Этот год, обремененный славою русских, перешел с ними во храм бессмертия. — 1612 и 1812 годы оба были обагрены кровью и увенчаны лаврами. Там и здесь одна народность спасала отечество; там и здесь пожинались лавры на кострах мертвых, и со снежных полей Петербурга русские развернули победные свои знамена на стенах Парижа. Европа невольно воскликнула: велик Бог русской земли — велик и народ ее! — Народ, изливая чувства благодарения пред престолом Всевышнего, наименовал Александра, любимого своего монарха, благословенным, а Кутузова — спасителем; но история с их именами записала в свои бессмертные листы чудесные дела русских.

Там, где более всех лилась чистейшая кровь сынов отечества, там погибли сильные. Сергиевская лавра и Бородинское поле, указывая на доблестные подвиги наших прадедов и отцов, всегда будут наводить усладительную задумчивость и на резвую юность, оживлять пленительной беседою и старцев — на закате дней их жизни. — Согбенный летами и воин молодой, вспоминая о славе протекших дней, вздохнут не раз, вздохнут, обливаясь радостными слезами. Воин! По тебе есть память: она живет в родных тебе — всех твоих русских. — Путник не раз склонит здесь свою голову и воскликнет в восторге небесном: они здесь узнали бессмертное свое жилище! — Сладко умереть за отечество. — Учитесь! — О, для любящих отечество — не надобно учиться. — Кто любит отечество, тот учит других.

По освобождении Европы, обязанной единственно успехам русского оружия, наши воины-орлы недолго отдыхали на лаврах. Раздались в Азии новые громы: Кавказ и Арарат содрогнулись. Князь варшавский — граф Паскевич-Эриванский, принося на алтарь отечества постоянно лавры и трофеи, доказал персиянам, туркам и Европе, что для русских ни палящий зной солнца, ни смертоносные болезни, ни преграда стремительных рек, необозримых пропастей, непереходимых гор не останавливали, а еще более усиливали их рвение. Чем более встречалось им на пути препятствий, тем более воодушевлялись они мужеством и непоколебимостью — свойство великого народа! — Победы нам открыли путь к благоденствию, а слава наша есть право на твердость политическую.

ДЕЙСТВИЕ НАРОДНОСТИ

При всех переворотах гражданственности русский любил богатые одежды и роскошь, гордился своим хлебосольством и негою. Любил травить зверей и не боялся идти на него прямо с одним топором или с рогатиной; тешился плясками и веселил себя песнями. В самом горе он услаждал себя ими: певал почти безумолчно. И теперь он тот же самый: работает ли он, или сидит в праздничный день у ворот своей избы, поет и радуется. Пища, одежда и привычки его страны и родины дороги для его сердца: все сочувствуют с ним, все ему знакомое. Голубое небо, усеянные поля душистыми цветами, нежные плоды южных жителей не производят в душе его столько сладких воспоминаний, как сумрачный день, свист бури и снежные долины: они напоминают ему родное. Воздух морозный, зелень дикая, могилы его предков, гробы его родных, все тут его! Его предки тут родились и уснули — и он здесь успокоится с ними. Конечно, истлевать телу везде равно, но покоиться праху среди родных, на своей родине, усладительно для памяти: она не умирает, переходит по наследству, по чувству бессмертия, и самый прах оживает тогда! — И дикие звери, и хищные птицы знают свое рождение, свое гнездо: берегут и защищают его воплем, ревом и стоном. А человек, царь природы, не постоит за свою родину? Это чудовище, а не гражданин, и произведшая его на свет должна проклясть день рождения! Нет в мире ни одной былинки, ни одного насекомого, которое бы не любило свою родину. Пересадите растение в страну, ему не свойственную, оно зачахнет и умрет. Перенесите самое презренное насекомое в область, ему чуждую, оно не перенесет потери своего отечества: и самое презренное любит свою землю! Нет ничего в природе, что бы не дорожило своим собственным, не любило бы и самые странности, но только свои. Они странны для тех, которые рождены с каменным сердцем, чугунным рассудком, ледяным умом. Но и самый лед, перенесенный в теплую страну, тает — он тает от любви к своему северу; разрушается и оставляет слезы. Все плачет, все рыдает по своему родному, по своей жизни! Магнит устремляется на север и указывает каждому: вот где мое отечество. Не разлучайте меня с ним! Вы не любите своей родины, но не думайте погасить во мне любовь!