Семён Ласкин - Повесть о семье Дырочкиных (Мотя из семьи Дырочкиных)

• Название: Повесть о семье Дырочкиных (Мотя из семьи Дырочкиных)
• Автор: Семён Ласкин
• Жанр: Детская проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-903097-01-4

Известный петербургский писатель Семен Ласкин посвятил семье Дырочкиных несколько своих произведений. Но замечательная история из жизни Сани Дырочкина, рассказанная от имени собаки Моти, не была опубликована при жизни автора. Эта ироничная и трогательная повесть много лет хранилась в архиве писателя и впервые была опубликована в журнале «Царское Село» № 2 в 2007 году. Книга подготовлена к печати сыном автора — Александром Ласкиным.

---

— Как же ты, Мотя, уступишь свое масло? — возмутилась девушка. — Плати, Мотя, два рубля и восемь копеек. Это даже дешево, Мотя, за такую кучу продуктов.

— А нельзя ли, — вежливо спросил Саня, — заплатить только два рубля? Дело в том, что мы истратили все деньги на лекарство для мамы и купили еще чемодан из крокодиловой кожи, и у нас остались только рубли, но нет копеек.

— Тогда давай, Мотя, три рубля, — не разобралась девушка, — И я дам девяносто две копейки сдачи. Ты, Мотя, сразу станешь богатой, столько будет у вас серебра и меди.

— Но у нас нет лишних рублей, — попытался растолковать Санечка.

— То есть как лишних? Плати, Мотя, два рубля восемь копеек или я позову милицию.

Тут девушка нахмурилась, носик ее вздернулся от негодования, рыжие глаза стали покачиваться и брызгать на Санечку рыжими огоньками.

— Вы не хотите нас понять, — заново начал Санечка. — Мы раньше имели даже двадцать пять рублей, но нам пришлось купить чемодан из крокодиловой кожи, перчатки для лифтерши, лекарства для мамы и мочалку…

— Мотя! — резанула девушка. — Какое мне дело до этих покупок. Смотри, позади собралась очередь.

Санечка оглянулся и умоляюще попросил:

— Пожалуйста, очередь, не обижайтесь. У меня два рубля, а нам нужно еще восемь копеек, потому что мы все потратили на чемодан и лекарства.

— Товарищи, — сказал водопроводчик из соседнего дома. Он отчего-то часто бывает в магазине. — Я знаю этого мальчика. Он сын вполне приличных родителей и если ему не хватает восьми копеек, то неужели мы не сумеем собрать их!

И он снял шапку и сказал громким басом:

— Граждане, кто сколько сможет попавшему в беду человеку!

И все стали рыться в карманах, громко вздыхать и щелкать кошельками.

— Нет, — покраснел Санечка. — Вы меня не поняли. У меня есть целых два рубля, но я набрал продуктов еще на восемь копеек.

— Хорошо, мальчик, мы дадим тебе восемь копеек, — и он стал шевелить губами и пересчитывать деньги, которые собрал для Сани. — Два рубля восемьдесят семь, — сказал он с сомнением. Видно, еще не мог решить, что с ними делать.

— Нет, нет, спасибо, — сказал Саня и даже замахал руками, — Я денег не возьму.

— Я, кажется, его поняла, — сказала девушка и очередь тут же замолчала. — У тебя, Мотя, есть два рубля?

— Да, — обрадовался Саня.

— Так, может, Мотя, тебе достаточно не двести граммов фарша, а сто пятьдесят.

— Конечно!

— Тогда я перебью чек и ты, Мотя, еще получишь две копейки сдачи.

И она быстро перебила чек и протянула Санечке две копейки.

— Спасибо! — закричал Саня и бросился от кассы, задевая очередь то мною, то чемоданом.

— А на две копейки, — крикнула ему вслед девушка, — ты, Мотя, еще сумеешь поговорить по телефону.

Глава двенадцатая. Дома

Вначале Ольга Алексеевна ничего не поняла, когда в дверях увидела чемодан, меня и Саню. Она открыла дверь и пошла к дивану, но по дороге оглянулась, потом снова, потом ее брови удивленно поползли вверх и она задала вопрос:

— Что это?

— Ах, мамочка, — начал Саня. — Это замечательный чемодан из крокодиловой кожи. Ты бы поглядела, какая очередь была в магазине и как трудно было его достать, но мы с Мотькой раздобыли его сравнительно быстро.

— Не хочешь ли ты сказать, — переспросила Ольга Алексеевна сурово, — что ты его купил?

— Именно купил, — подтвердил Саня. — Вместе с перчатками для лифтерши. Вначале я тоже был расстроен, потому что совсем, как ты знаешь, не собирался его покупать, но потом мы подумали: чемодан пригодится, мы будем держать в нем папины пьесы и даже запирать на замок.

— И сколько же он стоит?

— Недорого, — успокоил Саня. — Всего семь рублей. Но главное, это почти чистый крокодил.

Он присел на корточки, раскрыл чемодан, и из него покатились по полу разные банки, градусник в футляре, пипетка без футляра, порошки, таблетки, облатки, капсулы, горчичники, какая-то странная кружка с длинным шлангом, резиновый круг, похожий на спасательный, пакеты, марля и, наконец, мочалка.

— А это?

И мне показалось, что Ольга Алексеевна стала заикаться.

— Что это, С-с-с-а-а-аня?

— Это все лучшие для тебя лекарства. Понимаешь, мама, когда в аптеке узнали, что я — Дырочкин, а ты у нас заболела, то они решили моментально тебя выздороветь. Они все ушли на совещание, а потом завернули для тебя лекарства. Хорошо, что был чемодан, иначе мы с Мотькой не смогли бы донести.

— И сколько все это с-с-стоит? — заикнулась Ольга Алексеевна.

— Ровно тринадцать.

И она быстро прошла вперед и назад по комнате, точно уже выздоровела от одного вида лекарств.

— Так, так, — повторила.

— Это еще не все, — предупредил Саня, — Ты сейчас будешь смеяться, как мы покупали продукты. Понимаешь, мне не хватило всего восьми копеек, и тогда дядька — водопроводчик из соседнего дома обратился к людям. Граждане, сказал. Кто сколько может.

— И много набрали? — тревожно спросила Ольга Алексеевна.

— Нет, — сказал Саня. — Два рубля восемьдесят семь копеек. Водопроводчик сказал, что этого вполне хватит, хотя я сам видел, как одна бабушка предлагала ему еще пятак…

— И ты взял?

— Нет, — успокоил ее Саня. — Не взял. Я вдруг сообразил, что для Мотьки можно взять не двести граммов фарша, а сто пятьдесят.

И тогда Ольга Алексеевна действительно стала смеяться. Она хохотала так, что слезы текли из ее глаз. И глядя на то, как она смеется и выздоравливает от болезни, засмеялся и Саня. Они оба дружно и долго смеялись и мне, наконец, тоже стало смешно. Я легла на пол лапами кверху и залилась от лая.

— Охо-хо! — едва переводила дух Ольга Алексеевна. — Ну и молодец ты, Саня! Ну и хозяин!

— О-хо-хо-хо! — хохотал Саня. — А ты раньше во мне сомневалась и не доверяла.

— О-хо-хо-хо! — хохотала Ольга Алексеевна. — Теперь никогда больше сомневаться не буду. Прости меня, мальчик.

Потом они затихли и Ольга Алексеевна ласково смотрела на своего Саню и только иногда ее плечи судорожно вздрагивали, будто бы она вот-вот опять засмеется.

— Значит, — поинтересовалась она и слегка закусила губу, — тебе хватило денег?

— Конечно, — сказал Саня. — Я еще принес сдачу. Он порылся в кармане и протянул Ольге Алексеевне две копейки.

Глава тринадцатая. Тревожный звонок

Встала Ольга Алексеевна, как обычно, раным-рано, приняла лекарства и взялась за уборку.

— Все же, Мотя, мне немного лучше, — сказала она. — Нельзя залеживаться, нужно держать себя в руках.

Но вместо того, чтобы держать себя в руках, она взяла в руки пылесос и облазила все углы, потом вытащила полотер и проехала им по комнатам, затем пошла в ванну и начала стирать Саничкины вещи.

Теперь отдохнет, подумала я.

Но когда она выстирала Саничкины вещи, то вспомнила, что у нее чего-то не зашито, и она из села к окну шить, а потом вскочила и побежала на кухню, оказывается она не могла терять времени даром и ей одновременно нужно было поставить суп, пожарить котлеты, вскипятить воду, вымыть сухофрукты для компота.

Со всем этим она вскоре справилась и пошла будить Санечку, который лежал на боку, причмокивал и улыбался, видно покупал во сне чемодан из крокодиловой кожи или торжественно вручал перчатки лифтерше.

— Главное, Мотька, — Ольга Алексеевна остановилась в коридоре, чтобы поговорить со мной, — сегодня мне отсидеться дома, не выходить на улицу, не простыть. Тогда завтра, думаю, я смогу пойти на работу. Правда, Мотька, у меня еще и голова болит, и першит в горле, и в ухо стреляет, и температура тридцать семь и четыре, но это все ерунда, Мотька.

И она уже хотела будить Санечку, как тут, в кабинете Бориса Борисыча, зазвонил телефон, и так пронзительно, точно в нашей квартире жила пожарная команда и кто-то горел на другом конце провода.

— Ало! — добежала Ольга Алексеевна и его лицо стало счастливым. Она прикрыла ладонью трубку и сообщила. — Это, Мотя, междугородняя. Борис Борисыч, видно, хочет узнать наше самочувствие.

— Да! Да! Да! — закричала она. — Ало! Ало! Боря! Это я! Ало! Ало! Здравствуй! Как ты себя чувствуешь?

Ее лицо вдруг стало мрачным, а глаза потухли.

— Плохо? А что с тобой? — Она кивнула. — Так, — сказала она трубке, — понятно. — А головная боль есть?

— Понятно. А насморк есть?

— Понятно. А кашель есть?

— Понятно. А озноб есть?

— Понятно. А слабость есть?

— Есть. Понятно.

И она еще немного покивала трубке.

— Боря, — сказала она серьезно. — Ты заболел. Лежи в номере и не выходи на улицу. Мы скоро к тебе приедем.

И она опять покивала.

— Крепись, Боря, — поддержала она. — Не падай духом. Мы уже выезжаем.

Она повесила трубку, тяжело вздохнула и быстрым шагом пошла к Санечке.