Максим Оськин - Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне

• Название: Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне
• Автор: Максим Оськин
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Военная история
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38556-0

В начале XX века большинство военных теоретиков предрекали, что в грядущей войне главной ударной силой станет кавалерия — неудержимые конные лавы будут сметать врага, преследовать и рубить бегущих, перехватывать тыловые коммуникации, сеять хаос и панику и, в конечном счете, решать исход боевых действий… Первая мировая война разрушила все эти надежды — именно кавалерия стала первой жертвой «позиционного тупика»: пулеметы в считаные секунды выкашивали целые эскадроны, под ураганным артиллерийским огнем любая атака в конном строю превращалась в самоубийство. На Западном фронте конницу фактически списали со счетов уже осенью 1914 года; на Восточном, где боевые действия носили более маневренный характер, кавалерия сохранила некоторую боевую ценность, но и здесь ее использовали больше для разведки или как ездящую пехоту. Эта книга — лучшее на сегодняшний день, самое авторитетное и содержательное, исчерпывающе полное исследование боевого применения русской кавалерии на фронтах Первой мировой. Это — история заката самого «аристократичного» рода войск, началом конца которого стала Великая война.

---

Слабым местом русских общевойсковых соединений являлось отсутствие сильной войсковой конницы, которая должна была прежде всего нести функции разведки. Перед войной предполагалось увеличить каждую кавалерийскую дивизию на два полка (5-й и 6-й), которые должны были с открытием военных действий образовывать войсковую конницу. То есть, с одной стороны, эти полки сразу же подразумевались как не действующие в составе дивизии, но, с другой стороны, корпуса и пехотные дивизии получали регулярную конницу для разведки, а не второочередные казачьи части. Но провести данную реформу, относившуюся к известной «Большой программе», которая должна была быть выполнена к 1917 году, не успели. В итоге войсковая конница армейских корпусов составляла один казачий полк и одну казачью сотню из казаков 2-й и 3-й очереди.

Правда, в первых операциях августа 1914 года корпуса не имели такого количества казачьих подразделений.

В свою очередь, в Германии каждая пехотная дивизия имела по одному кавалерийскому полку (4 эскадрона) войсковой кавалерии. В Австро-Венгрии — по 3 эскадрона. Во Франции — каждый армейский корпус имел по восемь эскадронов плюс один резервный эскадрон на пехотную дивизию. При этом если русская войсковая конница составлялась отнюдь не из лучших людей (казаки старших возрастов), то в Германии, напротив, пехотные дивизии и корпуса получали лучших кавалеристов. Немцы справедливо рассуждали, что лучше обеспечить общевойсковое соединение надлежащей разведкой, нежели дать победу своей кавалерии над русской кавалерией. Тем более немцы и не собирались вести противоборство с русскими в конных боях: кавалерия немцев, как правило, уклонялась от предлагаемого конного боя, предпочитая действовать в пеших порядках против русской кавалерии. Германская конница уходила за фронт своей пехоты и использовалась исключительно против флангов неприятеля в общевойсковом бою. То есть действовала именно так, как того требовало современное дальнобойное оружие, вынудившее кавалерию в львиной доле случаев отказываться от конной атаки — «шока» — на неприятельскую пехоту. Помимо того, германская и французская кавалерии действовали при постоянной пехотной поддержке, причем пехота перебрасывалась на автомобилях[39].

Перед Первой мировой войной в русской армии состояло пятьдесят семь полков регулярной кавалерии, из которых двадцать два были драгунскими, семнадцать — уланскими и восемнадцать — гусарскими. Регулярная конница сводилась в шестнадцать кавалерийских дивизий и три отдельные бригады. Пятнадцать дивизий имели по одному уланскому, драгунскому, гусарскому (с соответствующими номерами) и казачьему полку. Еще три драгунских полка составляли Кавказскую кавалерийскую дивизию. Еще шесть полков входили в состав отдельных кавалерийских бригад. Исключение составляли гвардейцы: 1-я гвардейская кавалерийская дивизия имела четыре регулярных полка по четыре эскадрона каждый, а 2-я гвардейская кавалерийская дивизия — четыре регулярных полка по шесть эскадронов. 41 казачий полк, 3 конно-инородческих полка, 5 Заамурских пограничных полков. Всего к началу войны — 117 полков, 24 дивизии и 8 бригад, отдельные полки. Общее число шашек — около 140 000 человек. За годы войны это число возросло почти вдвое, причем в львиной доле за счет казаков.

Каждый конный полк состоял из шести эскадронов (сотен); эскадрон по штату насчитывал пять офицеров, двенадцать унтер-офицеров, три трубача и сто двадцать восемь рядовых нижних чинов. Согласно штатам при каждой дивизии состояла конно-саперная команда, которая должна была иметь восемь мотоциклов и один легковой автомобиль. На практике этого усиления как средства разведки не было. В свою очередь, немцы усиливали свои конные соединения велосипедистами-пехотинцами. Это позволяло немцам при столкновении с русской конницей (а германцы принимали бой с русскими только в пешем строю) иметь огневое превосходство. Другое дело, что слабость дорожной инфраструктуры Восточного фронта не позволяла использовать велосипедистов (самокатчиков) по полной программе: «Как часть, усиливающая могущество огня конницы, самокатчики были желательными в ней и не раз оказывали существенную помощь последней… Но самокатчики — «рабы дорог», так же, как и автомобили, а потому в мировую войну на русском фронте отставали от конницы, оказываясь обыкновенной пехотой, загруженной к тому же самокатами»[40].

Усиление конницы пехотными соединениями в центральных державах предусматривалось еще до войны. Так, во время больших императорских маневров 1910 года в Австро-Венгрии каждая кавалерийская дивизия получила по самокатной роте. Уже в начале войны неприятельская конница усиливалась пехотой. В ходе боев под Варшавой и Ивангородом (сентябрь 1914 года) австро-германская кавалерия (8-я немецкая и 1-я австрийская кавалерийские дивизии) имела по стрелковому батальону на дивизию, который являлся «опорой для маневрирования». Действия при поддержке пехоты позволяли противнику сберегать силы кавалерии. В кампании 1915 года борьба в спешенных строях совместно с пехотой, которая придавалась кавалерийским дивизиям и бригадам, для австро-германской стороны стала правилом. Как пишет В. Микулин, летом 1915 года, «действуя по-пехотному, ввиду слагавшейся обстановки, германские кавалерийские дивизии показали здесь свою высокую приспособляемость к последней и достаточную техническую подготовку при ведении не только оборонительных, но и наступательных боев в пешем строю, сохранив при этом — что особенно важно — порыв к действиям на коне. Этот период операций интересен вообще в том отношении, что свидетельствует о необходимости для конницы уметь отлично действовать в пешем строю, независимо от ближайших перспектив ее работы, хотя бы последние и намечались в форме маневренной войны на малокультурном театре; эти предпосылки были здесь налицо, и тем не менее пришлось отсиживаться под конец в окопах и брать в штыки деревни»[41].

Конно-артиллерийский дивизион, придаваемый кавалерийской дивизии, имел в своем составе две батареи по шесть легких орудий. Каждая батарея имела боекомплект в тысячу снарядов, в том числе лишь сто сорок четыре гранаты, а остальное — шрапнели. К началу войны в русской коннице насчитывалось шестьдесят пять конных батарей по шесть орудий. В 1914 — 1917 гг. было сформировано еще сорок две конные батареи, по преимуществу казачьих. Конная артиллерия создавала главную огневую мощь кавалерийской дивизии, как правило, скудно обеспечиваемой пулеметами и не имевшей большого количества стрелков. Советский исследователь, участник войны, пишет: «Важнейшая задача конной артиллерии — обеспечить свободное продвижение конницы уничтожением неприятельских огневых средств борьбы. А также — борьба с живой силой противника с целью нанесения ему потерь, расстройства и деморализации, дабы дать тем самым возможность своей коннице с наименьшими потерями завершить успех ударом в конном строю. В случае успеха конная артиллерия преследует огнем отступающего противника, не давая ему возможности зацепиться за какой-нибудь рубеж и привестись в порядок, особенно зорко следя за подходом резервов. В случае неуспеха она же должна прикрыть своим огнем выход и отход конных частей из боя»[42].

Кроме того, кавалерийская дивизия имела пулеметную команду из восьми пулеметов — «конно-пулеметные команды, тогда новинка в нашей армии»[43]. То есть, в силу своей малочисленности, пулеметная команда находилась не при полках, как в пехоте, а напрямую подчинялась штабу дивизии. Чрезвычайную пользу пулеметов для конных подразделений признали уже в ходе русско-японской войны 1904 — 1905 гг. Согласно мнению самих японцев, «придача пулеметов коннице дает исключительные выгоды последней. Благодаря значительной подвижности пулеметной команды польза придачи ее к коннице гораздо больше, нежели придача пехоты, посаженной на повозки или даже на лошадей»[44].

В начале войны русская конница вооружалась ружьями-пулеметами датской системы генерала Мадсена, который в 1901 году занял пост военного министра Дании. Еще в 1912 году эти пулеметы были сняты с вооружения кавалерии и отправлены в крепости. Но огневая слабость конницы наряду с непредвиденными масштабами войны побудила вновь передать пулеметы Мадсена в войска. В боях эти пулеметы показали свою ненадежность. Поэтому их вскоре заменили на вьючные пулеметы системы Максима, принятые как в России, так и в Германии. Во вьюках перевозились и сам пулемет, и станок системы полковника Соколова, который специально разработал его для кавалерии в 1910 году[45].

Другое дело, что пулеметов все равно не хватало, а потому войска брали любое оружие, тем более такое, которое могло перевозиться на седлах всадников в специальных кобурах. В свою очередь, немцы также не имели пулеметов в штатной структуре кавалерийской Дивизии, но германское командование, признавая высокое значение пулеметов в современной войне, заблаговременно образовало одиннадцать отдельных пулеметных батареей, которые с объявлением мобилизации и были приданы одиннадцати кавалерийским дивизиям. Вдобавок в состав каждой кавалерийской дивизии вошел егерский батальон вместе со своей пулеметной ротой (еще шесть пулеметов).