Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России

• Название: Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России
• Автор: Геннадий Невельской
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-358-06890-2

Записки адмирала Геннадия Ивановича Невельского — один из интереснейших документов, излагающих подлинную картину событий, происшедших в 1849–1855 гг. на Дальнем Востоке — в низовьях Амура, на Сахалине и побережье Татарского пролива, окончательное существование которого как пролива было доказано в 1849 г. автором книги. Эти события, как известно, закончились в 1858 г. закреплением по Айгунскому договору с Китаем обширного, до того никому не принадлежавшего края за Россией. Спокойно, шаг за шагом, с документальной точностью и правдивостью, находящей себе подтверждение в рассказах его сподвижников и других очевидцев, излагает Г. И. Невельской свою «историю подвигов». Его книга читается от начала до конца с неослабевающим интересом.

---

Типы лодок, байдарок местного населения Приамурья, применявшихся Невельским при плавании в низовьях Амура

Манчьжурская досчатая лодка. Лодка, сделанная из одного куска дерева. Берестянка используется местным населением, живущим на среднем и нижнем Амуре. Весла к берестянке Рисунки художника Мейера (Альбом рисунков к путешествию на Амур, совершенному от Сибирского отдела Русского географического общества [Путешествие в Приамурье в 1855–1856 гг. экспедиции Р. К. Маака])

«Господа, — сказал я им, — на нашу долю выпала столь важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас честно и благородно исполнит при этом долг свой перед Отечеством. Ныне же я прошу вас энергично содействовать мне к скорейшему выходу отсюда транспорта. Все, что я вам объявляю, должно оставаться между нами и не должно быть оглашаемо». При участии почтенного начальника Камчатки и командира Петропавловского порта Ростислава Григорьевича Машина и при неутомимой деятельности офицеров приготовление транспорта к походу шло быстро. Через две недели мы были уже готовы и ожидали только лишь байдарку с Алеутских островов, за которой Р. Г. Машиным был послан бот «Камчадал». Между тем транспорт «Иртыш», зимовавший в Петропавловске, взял груз с «Байкала», назначенный в Охотск, и 28 мая отправился по назначению. С ним я в тот же день послал письмо Н. Н. Муравьеву, в котором извещал его о своем решении идти из Петропавловска к Сахалину и в Амурский лиман, а также о том, что около исхода июня я надеюсь быть в северной части лимана. 29 мая на боте «Камчадал» нам была доставлена байдарка, и утром, 30 мая, при тихом ветре с берега, транспорт вышел из Авачинской губы и направился к восточному берегу Сахалина.

Глава девятая. Исследования в Амурском лимане и Татарском проливе

Плавание транспорта у берегов Сахалина и в Амурском лимане. -

Решение главных вопросов об устье Амура, его лимане и острове Сахалин. — Прибытие в Аян

С тихими противными ветрами, перемежавшимися штилями и непроницаемыми холодными туманами, медленно мы подвигались вперед, так что только 7 июня могли выйти в Охотское море, через 4-й Курильский пролив {45}. Погода была ясная; мы определили по пеленгам наше место, взяли отсюда курс к восточному берегу Сахалина, в широту 51°40′, где Крузенштерн встретил сулой, принятый им за бар рукава Амура. Иван Федорович, опасаясь сулоя, с этого места стал удаляться от берега.

11 июня при совершенно ясном небе и чистом горизонте мы определили широту и долготу по хронометрам. Пункт этот показал нам удовлетворительность нашего счисления. До сахалинского берега в 6 часов вечера этого числа оставалось 35 миль. Скорость нашего хода была такова, что с рассветом 12 июня мы предполагали уже подойти к берегу. Ночь наступила мрачная и пасмурная. Через каждые четверть часа бросали лот и при ветре имели ходу от 2 до 3 узлов (3,7–5,5 км). В 11 часов вечера ветер зашел к WtN, и мы услышали бурун; глубина была 19 сажен (34,7 м), грунт — твердый белый песок; я спустился на восток и, пройдя 4 мили (7,4 км), лег бейдевинд {46} на правый галс {47} и приказал бросать лот и иметь оба якоря готовыми. Глубины были от 20 до

22 сажен (36,6—40,2 м). С восходом солнца 12-го числа увидели покрытые туманом возвышенности Сахалина, от которого по карте Крузенштерна мы должны были находиться в 25 милях (46 км). Вскоре горизонт очистился, и в расстоянии около 5 миль (9 км) перед нами открылся низменный берег, за которым, на значительном расстоянии, тянулись по меридиану горы с большими разлогами. Глубина была 16 сажен (29,2 м), ветер прямо с берега западный умеренный. Я начал лавировать к этому видимому низменному берегу, определяя по лоту глубины. Не доходя до него 2½ миль (4,6 км), мы заштилили и бросили верп {48} на глубине 7½ сажен (14 м), грунт — белый песок. За низменным берегом, образующим здесь песчаные кошки {49}, тянущиеся к северу, увидели огромное пространство воды, которая подходила непосредственно к подножию возвышенностей, направлявшихся по меридиану. Эти возвышенности лежали от транспорта в примерном расстоянии около 15 миль. Я послал на берег шлюпку с инструментами, чтобы на берегу определить широту и осмотреть видимую за кошками воду. Широта оказалась 51°37′, то есть около 9' южнее той, которой мы хотели достигнуть. По карте Крузенштерна берег на этой параллели показан сплошным скалистым, и мы по этой карте должны были находиться от него в расстоянии 19 миль (35 км). Глубина под самым берегом оказалась 5 сажен (9,2 м), входа же в озеро за этими кошками не было видно. Около часа пополудни задул тихий ветер от запада, течение шло от юга к северу со скоростью около мили в час. Снявшись с верпа, я пошел вдоль берега к северу, приказав шлюпке следовать у самого берега, с той целью, чтобы посмотреть, не откроется ли пролива между кошками. Таким образом, мы начали производить опись.

В 3 часа 30 минут мы увидели перед носом транспорта огромную полосу прибоя, тянувшегося от берега на северо-восток, на расстоянии около 10 миль. Шлюпка, следовавшая под самым берегом, немного впереди транспорта, вступила уже в этот прибой и показала глубину б сажен (11 м); в то же время она уведомила, что между кошками есть пролив. Глубина по пути следования транспорта, в расстоянии от берега около полутора миль (2,4 км), была от 7 до 8 сажен (13–15 м). Сблизившись со шлюпкой, которой я приказал идти с промером к транспорту, мы увидели пролив и тянувшиеся к северу от него низменности; между тем в 4 часа мы заштилели и на глубине 8 сажен (15 м), в расстоянии полутора миль от берега, бросили верп. Я послал шлюпку с байдаркой для обследования видимого пролива и озера. К 8 часам эти гребные суда возвратились на транспорт; бывшие на них офицеры мичман Гроте и подпоручик Попов донесли, что против пролива есть бар с глубиной до 9 футов (2,7 м), в озере же глубина от 20 до 25 футов (6–7,5 м), озеро наполнено грязными лайдами {50} и банками {51}, а восточный возвышенный его берег до такой степени отмел, что байдарки едва могли подойти к нему. В озере грунт вообще черный, вязкий и грязный ил; в море же, под берегом, чистый белый песок. Хотя по одной из топких долин, лежащих между разлогами гор, и течет речка, но она ничтожна и должна быть горная. Наконец, они донесли, что вода из озера стремится с большой силой через пролив в море. До возвращения этих офицеров на транспорт около 6 часов 30 минут вечера мы заметили, что течение, следовавшее до сего времени от юга к северу, приняло обратное направление от севера к югу, а вместе с этим и сулой, тянувшийся прежде на северо-восток, принял направление на юго-восток.

Это обстоятельство навело меня на причину ошибочного заключения И. Ф. Крузенштерна, будто бы в этом месте должен быть бар большой реки или может быть рукав Амура. Ясно, что прибой, представившийся Крузенштерну баром, происходил от встречи двух, перпендикулярных между собой течений: приливов, направляющихся попеременно вдоль Сахалина на юг и север, и течения из озера от запада к востоку.

Карта лимана реки Амур до описи Невельского

Это же обстоятельство показало нам, что при исследовании в здешних местах надобно быть осторожным в заключениях, а потому я и поставил себе за правило при описи этих мест иметь по возможности всегда под берегом шлюпку, особенно под более или менее извилистым берегом.

Путь наш по карте Крузенштерна почти до мыса Елизаветы {52} лежал в расстоянии от берега от 16 до 7 миль (29–13 км), между тем как мы шли от него не более как в 3 милях. Сначала я приписывал это неверности наших хронометров, но скоро разубедился в этом, так как они были тщательно проверены в Петропавловске и дали в 4-м Курильском проливе место, совершенно сошедшееся с пунктом, определенным по пеленгам. Неверны были наблюдения Крузенштерна и других, а не мои.

Всю ночь с 12 на 13 июня по случаю штиля простояли мы на верпе против низменных кошек, которые я назвал шхерами Благополучия, во-первых, потому, что, следуя по имевшейся в то время единственной карте этой части Сахалина, составленной по описи И. Ф. Крузенштерна, мы при неблагоприятных обстоятельствах могли бы на них наткнуться, а во-вторых, потому, что эти места указали нам, что при описи здешних берегов надо иметь особую осторожность и осмотрительность.

С восходом солнца, 13 июня, задул с берега тихий ветер от запада. Я послал на берег шлюпку и байдарку, приказав последней следовать по озеру к северу, а шлюпке — морем, под самым берегом, по тому же направлению, с целью определения расстояния этих озер и отыскания какой-либо значительной реки, впадающей в них, и пролива между островами (кошками), имеющего достаточную глубину. Вслед за этими гребными судами, не теряя их из виду, пошел с описью и промером вдоль берега к северу и транспорт, в расстоянии от берега от 1 до 2 миль (1,8–3,7 км).

На этом пути, в 7 часов вечера, мы заштилили и бросили верп на глубине 9 сажен (16 м) в 2 милях от берега.