Хартман Рейчел - Серафина

• Название: Серафина
• Автор: Хартман Рейчел
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-079646-5

Книга, которой восхищается сам Кристофер Паолини, автор бестселлера «Эрагон». Бестселлер The New York Times и Amazon, лучшая книга года по версии авторитетных журналов. Тонкая, захватывающая, прекрасно написанная история о Серафине — одна из лучших книг в жанре фэнтези и научной фантастики за последнее время. В славном королевстве Горедд все спокойно. Перемирие между расами людей и драконов длится уже несколько десятилетий. Шестнадцатилетняя Серафина ввязалась в расследование загадочного убийства наследного принца. Люди сбрасывают человечье обличье, события мчатся галопом — а ей нужно балансировать между двумя мирами и оберегать тайну своего рождения и тела — тайну, которая может стоить ей жизни.

---

— Ты придешь на урок на этой неделе? — спросил он. Вербальный кивок в сторону чего-то знакомого и нейтрального — вот единственное, что он сумел придумать, чтобы меня успокоить.

Я вздохнула.

— Конечно. И ты мне расскажешь, что тебе дала та девочка.

— Почему-то тебе кажется, что здесь есть что рассказывать. — В голосе его звучало непонимание, но рука невольно потянулась к груди, к тому месту, куда он спрятал золото. Я ощутила укол тревоги, но приставать к Орме было бесполезно. Расскажет, когда сам решит рассказать.

Он не стал со мной прощаться, как обычно; просто без единого слова отвернулся и направился к собору. Фасад его сиял алым в лучах заходящего солнца. Удаляющийся силуэт Ормы казался на нем темным штрихом. Я проводила его взглядом, пока он не скрылся из виду, завернув за северный трансепт, и так и осталась смотреть в то место, где он исчез.

В эту пору я уже едва замечала одиночество; это было мое нормальное состояние — если и не по природе, то по необходимости. Но после сегодняшних волнений оно давило больше обычного. Орма знал обо мне все, но он был драконом. В удачный день он мог быть сносным другом. В неудачный — столкнуться с его эмоциональной непробиваемостью было словно о ступеньку споткнуться. Больно, но винить можно только себя.

И все же больше у меня никого не было.

Стояла тишина, только шумела река под ногами, да еще ветер, запутавшийся в голых ветвях, и от таверн рядом с музыкальной школой доносились слабые обрывки песни. Я слушала, обхватив себя руками, и глядела, как на небе, моргнув, рождаются звезды. Потом вытерла глаза рукавом — это все от ветра — и отправилась домой, размышляя об Орме, о своих чувствах, которые должны оставаться невысказанными, и о том, что обязана ему столь многим — и что никогда не смогу расплатиться.

3

Орма трижды спас мне жизнь.

Когда мне было восемь лет, он нанял мне молодую учительницу из сааров, ее звали Зейд. Мой отец был решительно против. Он терпеть не мог драконов, несмотря на то, что был королевским экспертом по соглашению и даже защищал их в суде.

Меня завораживала ее необычность: ее угловатость, неумолчный звон колокольчика, умение решать в уме сложные уравнения. Из всех моих учителей, а их у меня был целый батальон, она была моей любимицей, до того самого момента как попыталась сбросить меня с колокольни собора.

Зейд заманила меня наверх под предлогом урока физики, а потом в мгновение ока схватила, и вот я уже висела за парапетом в ее вытянутой руке. Ветер визжал в ушах. Я проводила взглядом свою туфлю, которая сорвалась с ноги, и стукнувшись о корявые головы горгулий, упала на камни соборной площади.

— Почему предметы падают вниз? Ты знаешь? — спросила Зейд так мягко, будто вела урок в детском саду.

Ответить не получилось от ужаса. Я уже потеряла вторую туфлю, да и завтрак во мне едва держался.

— На нас все время действуют невидимые силы, и их воздействие предсказуемо. Если я сброшу тебя с этой башни, — тут она встряхнула меня, и город завертелся, словно водоворот, готовый меня проглотить, — то ты будешь падать с ускорением в тридцать два фута в секунду в квадрате. Так же как моя шляпа. Так же как только что твоя обувь. Нас всех тянет к гибели совершенно одинаково, с той же самой силой.

Она имела в виду земное притяжение — драконы не очень сильны в метафорах — но ее слова отозвались у меня глубоко в душе. Невидимые факторы, влияющие на мою жизнь, в конце концов погубят меня. Мне показалось, я всегда это знала. Выхода не было.

Орма появился вроде бы из ниоткуда и совершил невозможное — спас меня, ничем не показывая, что спасает. Лишь годы спустя я поняла, что этот трюк подстроили цензоры, чтобы проверить эмоциональную стабильность Ормы и его привязанность ко мне. После случившегося у меня появился глубокий и неослабный страх высоты, но, как ни странно, драконов опасаться я не начала.

Тот факт, что меня спас дракон, никакой роли здесь не сыграл. Никто не удосужился сказать мне, что Орма — саар.

Когда я достигла одиннадцати лет, в наших с отцом отношениях настал кризис. Я нашла спрятанную в комнате наверху мамину флейту. Папа запретил воспитателям учить меня музыке, но прямо не сказал, что мне нельзя учиться самой. Я же наполовину юрист, я всегда замечала лазейки. Я играла тайком, когда папа был на работе, а мачеха — в церкви, и неплохо разучила небольшой репертуар народных мелодий. Когда папа устроил праздник в канун Дня соглашения, годовщины наступления мира между Гореддом и драконами, я спрятала флейту у камина, намереваясь устроить его гостям импровизированное представление.

Папа нашел флейту первым, догадался о моих планах и увел меня в мою комнату.

— Ты что это задумала? — воскликнул он. Никогда еще я не видела у него такого дикого взгляда.

— Устыдить тебя, чтобы ты разрешил мне брать уроки, — сказала я. Мой голос был спокоен, в отличие от меня самой. — Когда все услышат, как хорошо я играю, они подумают, что ты глупец, потому что не…

Он оборвал меня резким движением, вскинув руку с флейтой так, будто собирался ударить. Я сжалась, но удара не последовало. Когда я осмелилась снова поднять глаза, он с силой грохнул флейту о колено.

Она сломалась с тошнотворным треском, словно кость, словно мое сердце. Потрясенная, я упала на колени.

Папа уронил обломки инструмента на пол и отпрянул на шаг. На лице у него был такой же кошмар, как у меня на душе, будто флейта была частью его самого.

— Ты никогда этого не понимала, Серафина, — сказал он. — Я стер все следы существования твоей матери, переименовал ее, перекроил, придумал ей другое прошлое… Другую жизнь. Осталось лишь две вещи, которые по-прежнему могут нас погубить: ее невыносимый брат — но за ним я слежу — и ее музыка.

— У нее был брат? — спросила я глухим от слез голосом. У меня так мало осталось от мамы, и он забирал даже это.

Папа покачал головой.

— Я пытаюсь нас защитить.

Щелкнул замок — выходя, он запер меня в комнате. Это было не обязательно; я все равно не могла бы вернуться на праздник. Мне было дурно; я опустила голову на пол и зарыдала.

Я так и уснула на полу, не выпуская из пальцев остатки флейты. Первой моей мыслью по пробуждении было: надо подмести под кроватью. Второй — в доме до странности тихо, учитывая, как высоко стоит солнце. Я умылась в тазике, и холодная вода прояснила мои мысли. Конечно, все спали: вчера был канун Дня соглашения, все бодрствовали до рассвета, так же как королева Лавонда и ардмагар Комонот тридцать пять лет тому назад, когда составляли договор о мирном будущем для обоих наших народов.

Это означало, что мне не выйти из комнаты, пока кто-нибудь не проснется и не выпустит меня.

У моего немого горя была целая ночь, чтобы превратиться в гнев, и это сделало меня безрассудной — точнее, настолько близкой к безрассудству, как у меня только могло получиться. Я укуталась потеплее, привязала кошелек на руку, распахнула створки и вылезла в окно.

Пошла, куда вели ноги: по переулкам, по мостам, по обледенелым причалам. Удивительно, но вокруг спешили по делам люди, на улицах было оживленно, лавки повсюду были открыты. Мимо, звеня, проезжали сани, нагруженные дровами или сеном. Домашняя прислуга, несущая банки и корзины с только что купленной снедью, не заботилась о грязи на своих деревянных башмаках, а молодые женщины аккуратно выбирали путь между лужами снежной каши. Мясные пироги соперничали с жареными каштанами за внимание прохожего, а продавец горячего вина обещал, что даже один стакан согреет до самых костей.

Я дошла до площади святой Лулы, где по обеим сторонам пустой дороги собралась огромная толпа. Люди болтали между собой и чего-то ждали, сбившись вместе, чтобы не мерзнуть.

Старик, стоявший рядом со мной, шепнул своему соседу:

— Поверить не могу, что королева это позволяет. После всех наших жертв и мучений!

— Удивительно, что вы до сих пор можете чему-то удивляться, — сказал его младший собеседник, мрачно улыбаясь.

— Она пожалеет об этом соглашении, Маурицио.

— Тридцать пять лет, и пока еще не пожалела.

— Королева сошла с ума, если считает, что драконы могут сдержать свою жажду крови!

— Простите, — пискнула я смущенно. Маурицио опустил на меня взгляд, мягко вскинув брови. — Мы драконов ждем?

На его лице расцвела улыбка. Он был красив — грубой, нечесаной, щетинистой красотой.

— Их самых, юная дева. Это пятилетнее шествие. — Когда я уставилась на него с недоумением, он пояснил: — Каждые пять лет наша благородная королева…

— Деспотичная безумица! — воскликнул старик.

— Будет вам, Карал. Так вот, наша милостивая королева позволяет им принять свое истинное обличье в стенах города и устроить шествие в честь годовщины соглашения. По ее представлению, мы перестанем бояться, если будем видеть этих сернодышащих чудовищ через равные промежутки времени. Но мне кажется, выходит как раз наоборот.