Боб Белланка - Однажды, может быть…

• Название: Однажды, может быть…
• Автор: Боб Белланка
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86471-555-0

Один из самых пронзительных романов о любви. В двадцать пять лет Жюльен встретил любовь всей своей жизни, но любовь оказалась страданием с редкими вспышками ослепительного счастья. Жизнь шла своим чередом, утекали годы, а любовь продолжала в нем жить неизлечимой болезнью. Карьера, семья, дети, успех — у Жюльена было все, — все, кроме счастья. Возможно ли прожить без любви? И стоит ли стремиться к ней, мечтать о ней, если она несет столько боли? Небольшой роман Боба Белланки словно тест на наличие души, и те, кто не растерял способность чувствовать, надолго запомнят эту пронзительную, печальную и красивую историю любви и одиночества. В книге нет глупой сентиментальности и фальшивого пафоса, лишь предельная искренность и обнаженные чувства мужчины, который познал любовь.

Как и «Одиночество в сети» Я. Вишневского и «История любви» Э. Сигала, роман Боба Белланки обязательно затронет те сердца, что открыты как счастью, так и страданию.

---

Софи взглянула на меня — она-то знала, но сказать ничего не могла. Зачем огорчать нашей тайной такого хорошего человека, как Поль?

— Год назад я потерял жену… Умерла от рака.

— Я не знал, извини.

— Тебе не за что извиняться, ты ничего такого не сказал… Орели умерла, и с тех пор в моей жизни есть только мои дети, мой агент, журналисты и режиссеры. Я никого не встретил, да и все равно мне сейчас не до романов… Некогда.

— Но вам этого хочется? — не удержалась Софи.

— Пока нет. Я два раза в жизни любил и обеих женщин не сумел удержать.

— Первая от тебя ушла? — спросил Поль.

Ну как он догадался, что она меня бросила? Я раньше об этом не задумывался, но, может быть, у меня на лице написано, что я из тех, кого бросают?

— Точнее сказать, не раз уходила. Видно, я любил ее больше, чем она меня… Говорят, такое часто случается. Не знаю, как справляются другие, но меня это просто убило…

— Может быть, она просто боялась вас, боялась вашей любви? Может, вы душили ее своей любовью, а сама она не была уверена в своих чувствах? Может, она была не готова? — на одном дыхании выпалила Софи.

— Может быть. Только ведь из-за таких вот «может быть» легко упустить главную любовь своей жизни и испортить жизнь другому человеку, — резко ответил я. И продолжил: — Нет, я думаю, дело не в этом. Думаю, она боялась столкновения с реальностью, ведь когда любишь, стараешься каждый день быть достойным своей любви, надо работать для того, чтобы не потерять любовь. Это трудно, но так уж оно есть…

Софи вышла из-за стола. Поль не заметил игры, которую мы вели, и тем лучше. Домой я вернулся около двух, ночь выдалась великолепная, небо сияло так, словно на него подсыпали еще звезд. Как только я лег, мысли понеслись с бешеной скоростью, и все об одном: невероятно, я только что провел с Софи целый вечер! Но как, как она оказалась здесь, за тысячи километров от дома? Я всегда был скептиком, но Ален, должно быть, прав — против судьбы не попрешь…

Нет, все же я сомневался. На следующее утро не пошел плавать и долго валялся в постели. Когда встал, Гастон и Марго давно уже были с няней на пляже, и я решил сходить на рынок. У рынка в Табарке особенные запахи — например, запах мяса, которое продают тунисские мясники. Многие туристы его не выносят, я могу это понять, но для того, чтобы полюбить страну, надо узнать ее традиции. Пока я сторговывал для дочки пару туфелек без задников, среди прилавков с фруктами и пряностями появилась Софи — и она показалась мне еще прекраснее, чем много лет назад, в тот день, когда я впервые ее увидел у Пьера. Она заметила меня, подошла, остановилась, протянула руку, провела пальцами по моей щеке… Глаза ее наполнились слезами, она шагнула вплотную, обняла. Я замер в ее объятиях, мне хотелось, чтобы это не кончалось никогда. Что же это с нами такое, почему мы так друг друга любим? Может, нас кто-нибудь заколдовал?

— Я видела тебя тогда вечером, на Бали, — сказала она.

— Видела?!

— Я весь день чувствовала, что ты где-то здесь, а когда закрывала лавку, увидела тебя на другой стороне улицы.

— Почему же ты не подошла?

— А что я могла тебе предложить?

— Вот потому и я не перешел улицу. Когда я увидел твоего мужа с вашей дочкой, мне не хватило смелости все это разрушить.

— Спасибо.

— Послушай, Софи, а тут-то вы как оказались? — спросил я.

— Один из коллег Поля — тунисец — пригласил пожить в своем доме… А тебя как сюда занесло?

— Понырять захотелось. А поскольку с маленьким ребенком слишком уж далеко не поедешь, в бюро путешествий посоветовали эти края.

Как чудесно начался день! Мы сидели на прохладной террасе «Андалузского кафе», вокруг нас были только старые арабы с печатью мудрости на лицах, они напомнили мне моего отца. Софи рассказывала мне о своей жизни, о том, что было, когда я предпочел ей жену, о своей встрече с Полем на Бали: он работал там в строительной компании, а она туда приехала, чтобы забыть меня… Потом Поль перевелся в Таиланд, он заботился о дочке, ей самой он устроил приятную и удобную жизнь, в общем, у нее было все для того, чтобы чувствовать себя счастливой…

Мне тоже захотелось в ответ рассказать ей о годах, которые я прожил с женой, о рождении наших детей и о том, как Орели умирала. Не знаю, что заставляло меня об этом говорить, просто мне казалось: Софи должна знать все. Рассказывая ей об Орели, я словно освящал прошлое.

Софи спросила, почему я не ответил на ее письмо.

— Не готов был, — признался я.

Мы расстались около часа дня, договорившись встретиться снова. Конечно, у меня мелькали мысли о том, правильно ли я поступаю, не наделаю ли глупостей, но мысли мыслями, а все та же тайная сила снова толкала меня в ее объятия, бороться было бесполезно. Я сдался. Я снова увижусь с ней.

Ближе к вечеру позвонил Ален. Я был рад его слышать, но по голосу сразу понял, что не все у него в порядке, и сколько он ни уверял меня, что все прекрасно, что он потрясающе отдыхает со своей топ-моделью, я ему не верил. Мы столько лет дружим — как же мне не угадывать, когда у него взлет, когда падение. Он это знал и, скорее всего, потому сейчас и позвонил. То ли нуждался в поддержке, то ли понял наконец, что жизнь без любви ничего не стоит.

Только ведь как бы там ни было, моему другу гордость не позволит попросту рассказать о своих проблемах, а тем более — признать, что, переспав со всеми женщинами на свете, от любовных огорчений не вылечишься. У него ощущение, что его любят, растет вместе с количеством девиц, прошедших через его постель, он с самых юных лет редким пряностям предпочитал товары из супермаркета. Я так и не понял, зачем он вообще женился.

* * *

Как парочка подозреваемых, которых разыскивает полиция, мы с Софи находили для наших тайных встреч самые что ни на есть необычные места. При каждом удобном случае мы занимались любовью, и я возрождался к жизни. На каждом свидании мы спорили — страстно и на удивление жарко, спорили обо всем, для нас не существовало запретных тем. Любовь, политика, кинозвезды, дети, работа, спорт, деньги — годилось что угодно. Но сколько бы мы ни спорили, как бы по-разному обо всем ни думали, по фазе мы совпадали всегда. Софи обожала мне противоречить, ясно было, что возражает она нарочно, но я всякий раз попадался в ловушку, и ее это забавляло. Чем дальше, тем более яростно она протестовала против существующего порядка. Ей хотелось защищать вдов и сирот, бороться с голодом во всем мире (тут она мимоходом оскорбляла чуть не всех глав государств), улучшать положение женщин в некоторых странах. Она могла бы встать под знамена Арлетт Лагийе[12], но, когда я ей это предлагал, сердилась, обзывала меня богатеем-капиталистом, а мои попытки объяснить, что «богатей-капиталист» есть тавтология, даже слушать не желала. В особо удачные дни я удостаивался восклицания: «Господи, как мне мог понравиться такой человек!»

На самом деле все эти социально-политические страсти были чистейшей провокацией, зато споры помогали нам забыть о том, что конец лета приближается. Конечно, мы опасались того, что должно произойти, но прятали голову в песок, предпочитая не думать, а просто наслаждаться подарком все той же «судьбы», которая снова нас свела. Я стал куда реже плавать, и мне было немного неудобно перед Полем.

— Почему ты перестал приходить каждое утро?

— Знаешь, Марго совершенно не переносит, когда я ухожу, такой цирк устраивает! Ну и сам понимаешь, поскольку во время съемок я не так много бываю дома, то стараюсь хотя бы в отпуске ее побаловать.

Поля мое объяснение вроде бы устроило, но я почувствовал себя не в своей тарелке и сразу вспомнил, что сказала Люсиль, когда узнала о походах Алена налево: «Как же вы, наверное, веселились, когда говорили обо мне…» Нет, Люсиль, не веселились. Пусть это выглядит странным, но, оказавшись в такой ситуации, не можешь насмехаться над человеком, которого обманываешь. Его даже немного жалеешь — должно быть, именно это и отличает нас от животных. Пресловутая совесть.

Как бы там ни было, Поль ни о чем не догадывался и по-прежнему через день приглашал меня поужинать, а я — чтобы не возбуждать у него подозрений — соглашался. Вечера были совершенно сюрреалистические, мы с Софи ничем себя не выдавали, держались, будто ничего такого и не было. Посмотришь со стороны — безупречная хозяйка дома Софи в угоду мужу принимает у себя едва знакомого человека, совмещая гостеприимность с некоторой отчужденностью. Иногда она разговаривала со мной даже резковато, и Поля это раздражало.

— Дорогая, да что с тобой сегодня? Не слушай ее, Жюльен, она сболтнула не думая! Не понимаю, отчего она в последнее время…

Я-то знал, в чем дело, и иногда себя ненавидел. Поль одарил меня своей дружбой, а я, стоит ему отвернуться, тащу в постель его жену. Какому нормальному человеку в такой ситуации было бы не противно на себя смотреть? Хм… на самом деле мне противно не было: я-то ведь познакомился с ней раньше, чем он, и имел такое же право ее любить, как он, и даже больше. Да, это мерзко, это аморально, но плевать я хотел на мораль! Если любишь, себе не прикажешь, когда любишь, ничем не управляешь, и именно это делает любовь настолько прекрасной, а иногда и жестокой.