Боб Белланка - Однажды, может быть…

• Название: Однажды, может быть…
• Автор: Боб Белланка
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86471-555-0

Один из самых пронзительных романов о любви. В двадцать пять лет Жюльен встретил любовь всей своей жизни, но любовь оказалась страданием с редкими вспышками ослепительного счастья. Жизнь шла своим чередом, утекали годы, а любовь продолжала в нем жить неизлечимой болезнью. Карьера, семья, дети, успех — у Жюльена было все, — все, кроме счастья. Возможно ли прожить без любви? И стоит ли стремиться к ней, мечтать о ней, если она несет столько боли? Небольшой роман Боба Белланки словно тест на наличие души, и те, кто не растерял способность чувствовать, надолго запомнят эту пронзительную, печальную и красивую историю любви и одиночества. В книге нет глупой сентиментальности и фальшивого пафоса, лишь предельная искренность и обнаженные чувства мужчины, который познал любовь.

Как и «Одиночество в сети» Я. Вишневского и «История любви» Э. Сигала, роман Боба Белланки обязательно затронет те сердца, что открыты как счастью, так и страданию.

---

— Только не бросай меня, Жюльен! Сейчас у нас трудное положение, но я что-нибудь придумаю и все улажу.

— Да что ты такое говоришь, милая! Я люблю тебя, я никогда тебя не брошу!

Она, всегда такая уверенная в себе, плакала как маленькая, и я чувствовал, как она меня любит и как беззащитна. Мне была приятна ее растерянность: раз все так — мне легче будет ее ждать.

— Послушай, я все равно уезжаю в Испанию на съемки. Постарайся за эти два месяца навести порядок в своей жизни.

А сам я использовал эту паузу, чтобы возобновить отношения с друзьями, которых из-за любви совсем забросил: после свадьбы Пьера и Катарины прошел год, и все это время я был занят только собой. Но я знал, что Ален расстался со своей манекенщицей, а Пьер на седьмом небе от счастья — Катарина только что родила мальчика.

Стало быть, целый год мы почти не виделись. Друзья, наглядевшись на мои страдания, уже не решались вмешиваться в мои дела: они так часто советовали мне расстаться с Софи, что теперь, когда все у нас стало хорошо, им было неудобно. Правда, Ален иногда пытался от чего-то меня предостеречь, но я его не слушал. С ним-то я и решил пообедать накануне отъезда в Мадрид, где меня уже ждала съемочная группа нового фильма. Едва войдя, я сразу понял, что у него дела плохи, что, хотя сам он с тех пор ни разу на эту тему не заговаривал, подтвердились те сомнения, которые не покидали меня после его звонка в Табарку.

— Ален, да что с тобой, на тебя же смотреть страшно, краше в гроб кладут. Говори, что случилось!

— Не знаю, просто я устал. Жить надоело, я уже старик.

— Ничего подобного!

— Именно так!

— Ладно, если ты настаиваешь…

Он кисло улыбнулся.

— Видишь ли, Жюльен, мне скоро сорок пять, а я один. И я устал гоняться за каждой юбкой, устал трахаться только ради того, чтобы конец потешить.

В жизни от него такого не слышал. Похоже, дело и впрямь дрянь.

— Да у тебя настоящая депрессия, дружище, надо к врачу идти.

Весь обед он занимался самобичеванием. Я узнал, что он себя ненавидит, что ему противно на себя смотреть, он признался даже в том, что его поведение отчасти объясняется моей известностью — дескать, его победы позволяли ему чувствовать, что и он мне интересен, не только я ему. Что ему тоже необходимо было признание.

— Но сейчас… сейчас рядом со всеми этими двадцатипятилетними девочками я выгляжу дураком, стареющим бабником! И мне с ними скучно, мы говорим на разных языках, они даже «Битлз» не знают… Поверишь, я даже трахать их устал, им все мало, а с меня хватит, я хочу спокойной жизни с нормальной женщиной моих лет, с женщиной, которая меня любит.

— Так это легче всего!

— Да брось, куда мне, кому я нужен в мои годы!

— А Люсиль? Ей ты нужен.

— Что ты сказал? — помолчав, переспросил он.

— На прошлой неделе Люсиль пригласила меня пообедать и все время говорила только о тебе. «А как там Ален, он все еще со своей белобрысой шлюшкой?»

— Да ты что? Она так и сказала — «со своей белобрысой шлюшкой»?

— Она точно так же говорила еще на свадьбе Пьера! Вот что, старина, Люсиль по-прежнему тебя любит, но послушайся меня: тебе лучше держаться тише воды, ниже травы. Как бы она тебя ни любила, тебе еще достанется. После всего, что ей пришлось из-за тебя вытерпеть, тебе придется долго ее уговаривать.

— Но почему она мне-то ничего не сказала? Она же могла позвонить.

— Ну ты даешь! Красуешься везде с манекенщицей, которая в дочки тебе годится, и при этом удивляешься, что бывшая жена не признается тебе в любви! Ты правда идиот или придуриваешься?

— Идиот! Полный идиот!

Уходил Ален повеселевшим. Возможно, мне сегодня удалось помирить мужчину и женщину. Шабадабада, шабадабада…

21

Съемки в Мадриде шли по графику, испанский режиссер оказался милым человеком, единственным его недостатком было полное нежелание заниматься актерами — он провозгласил главным своим принципом актерскую импровизацию. К счастью, на площадке собрались крепкие профессионалы, и мы взяли дело в свои руки: мы ему предлагали, а он располагал. На шедевр в таких условиях, конечно, нельзя было рассчитывать, но за ужином по ящику посмотреть — в самый раз. Может, эти слова и кажутся странными в устах актера, однако на самом деле актеры ведь очень быстро понимают, в хороший ли поезд они сели…

Но благодаря этим съемкам я открыл для себя Мадрид — уже спасибо! Это — как днем, так и ночью — совершенно невероятный город с совершенно безумной атмосферой в тапас-барах. Тапас-бары — это места для праздников, для встреч и открытий. Катарина надавала мне кучу адресов, и одним из моих любимых заведений стал «Basari» на Пласа Майор. Оформление — ничего особенного, зато испанки там очень приветливые, и всегда царит веселье. Я ни разу не ушел оттуда раньше двух часов ночи, да и то меня вытаскивал парень из нашей съемочной группы — он все время ходил со мной, и я подозревал, что его ко мне приставили нарочно, хотя у меня вроде бы и не было репутации гуляки. Именно в тапас-баре я впервые в жизни попробовал зажаренные на гриле свиные уши. Раньше я даже и не знал, что их едят, а оказалось, они хрустят на зубах и очень вкусные… хотя в свинье любой кусок вкусный, даже поговорка есть на этот счет.

Ложился я поздно, матрас у меня, к сожалению, был твердый как камень, мой позвоночник никак не хотел с этим мириться, и ночи я проводил хуже некуда, хотя, кажется, в Испании жесткость матраса считается достоинством. Впрочем, матрас был не единственным виновником моего плохого сна: Софи не прислала мне ни единой весточки после нашей встречи, и это сильно меня беспокоило. Вернется ли она ко мне? Хватит ли у нее смелости уйти от Поля? Не сблизила ли ее с мужем наша временная разлука? Я был в сомнениях: позвонить ей или не давить на нее, предоставить действовать самой? Ведь, вполне может быть, она ждет от меня поддержки? Я не знал, как мне быть. В общем, я окончательно растерялся…

22

Рюэй-Мальмезон,

12 июля 2003

Софи,

Уже больше двух лет от тебя нет никаких известий. Правда, я тоже никак не проявлялся, но ведь во время нашего последнего разговора именно ты попросила дать тебе время, чтобы уладить свои дела. Не знаю, означает ли твое молчание окончательный разрыв или мне в один прекрасный день выпадет счастье снова тебя увидеть… У тебя, должно быть, есть тысяча причин для того, чтобы не писать и не звонить мне, но ты могла бы подать мне знак хотя бы во имя любви, которая прежде нас связывала.

Мне страшно тебя недостает, мне очень плохо, мне хочется услышать твой голос, прикоснуться к тебе. Я очень плохо переношу эту ситуацию и чувствую себя так, словно потерял кого-то и даже тела этого «кого-то» так и не нашли. Я не могу забыть нашу любовь, поставить на ней крест, надеюсь, ты меня понимаешь.

Не забывай о том, что из нас двоих одинок я.

Я люблю тебя.

Жюльен

Эта брошенная в море бутылка так никогда и не вернулась, а совсем недавно я узнал от Пьера, что у Софи полтора года назад родился второй ребенок, и эта новость стала для меня болезненным доказательством того, что между нами все кончено. Она явно предпочла сохранить свой семейный очаг, свою дочь, привычную жизнь. Я даже не разозлился на нее — ну разве за то, что ничего мне не сказала. Она опустила меня до уровня «мелких удовольствий», в который раз я чувствовал себя ничтожеством. Нет, она не имела права так со мной обращаться!

Я целые дни проводил в размышлениях, пытаясь понять ее выбор. Я перебирал в памяти все наши незаконные встречи, даты и места, где мы занимались любовью, ее уходы и возвращения. Я не мог найти объяснения ее поступку. Я ведь никакого давления на нее не оказывал, я приспособился к ее жизни, я предоставил ей полную свободу, она могла как угодно распоряжаться своим временем и своей душой. Если я что-то сделал не так, то что именно?

Я был уверен: она любила меня. Но тогда почему она не позволяла себе быть счастливой? Я же не предлагал ей вести беспорядочный образ жизни, я предлагал ей свою жизнь и свою любовь. А она сама возвращалась ко мне, и каждый раз повторялось одно и то же: Софи приходила для того, чтобы снова уйти. Как можно так мучить другого? Это бесчеловечно.

23

Мне только что исполнилось сорок пять, я живу один, я кинозвезда. Светские вечеринки, съемки и однодневные романы сменяют друг друга. Некоторые были бы счастливы оказаться на моем месте, и, объективно говоря, я не имею права жаловаться. У меня двое прекрасных детей, по саду носится лабрадор, я только что нанял перуанскую прислугу. Два раза в неделю хожу к психоаналитику. Со стороны картинка выглядит довольно красивой, только вот рана так и не затянулась. Что стало с Софи, где она живет, увижу ли я ее когда-нибудь? Раньше я думал, такие истории случаются только в кино, ну разве можно настолько от кого-то зависеть? Теперь убедился: она меня околдовала. Я тоскую по ней непрерывно. Она так больше и не давала о себе знать, а я так и не посмел после того письма снова к ней обращаться. Говорят, на свете для каждого из нас существует кто-то, и я знаю, кто существует для меня, только я для нее не существую, она меня не любит. Я был прав: судьба — это полная чушь. Наша связь была всего лишь неудачным свиданием. Может, в другой жизни, в лучшей, у нас все сложится? Надеюсь, потому что эта жизнь меня не пощадила: как будто дала все, но отняла главное — любовь. Наверное, я не создан для большого чувства, мне не суждено состариться рядом с любимой женщиной.