Станислав Востоков - Фрося Коровина

• Название: Фрося Коровина
• Автор: Станислав Востоков
• Жанр: Детская проза

Юмористическая повесть про настоящую деревенскую бабу семи лет от роду, которая избу на скаку остановит и в погреб к медведю войдет.

Подходит читателям от 10 лет.

«…Жила-была обычная деревенская баба, семи лет от роду — Фрося Коровина. Не одна жила, с бабушкой Аглаей Ермолаевной. Родители тоже, конечно же были, но где-то. Геологами работали. Вечно по командировкам пропадали. Так что Фрося росла самостоятельной.

…И все бы ничего. Только беда с Аглаей Ермолаевной приключилась… ногу сломала. Пришлось в район в больницу ехать. Осталась Фрося на хозяйстве одна…» (Из рецензии Н. Е. Сониной, зав. музеем книги НГОДБ).

---

Фрося перевела растерянный взгляд с деревянной головы в руках отца Игнатия на место ее крепления под крышей. Серой тучи над домом уже не было. Порча Никанора, как и все, за что он брался, была сделана кое-как, на скорую руку, и ее давно развеял ветер, прилетевший с севера области.

— Может, поживешь пока у меня? — спросил священник. — А то как же ты одна будешь?

Фрося немного помолчала, раздумывая, как же она, действительно, одна-то будет? Но потом вспомнила, что она все-таки не какая-то девочка, а настоящая деревенская баба и помотала головой.

— Мне надо присматривать за домом, а то он совсем развалится. И потом, я не одна, у меня же есть Курица.

Отец Игнатий посмотрел на багажник. Курица, решив, что сегодня она уже достаточно набегалась за хозяйкой, по-прежнему сидела на велосипеде, ожидая, когда ее завезут в куровник.

— Давай я тебе хоть денег оставлю. На время пока бабушка не вернется.

— Не надо, — ответила Фрося. — Я знаю, где кошелек лежит.

Отец Игнатий со вздохом опустил конек на крыльцо.

— Ну, я пойду. Надо всех предупредить, что спевки в субботу не будет.

Дойдя до калитки, священник обернулся.

— Если передумаешь, я тебе всегда рад.

Он перекрестил Фросю, покачал головой и отправился разносить по домам хористов невеселую новость. А Фрося наконец завезла велосипед с Курицей в куровник и вошла в дом.

От всего произошедшего она даже забыла снять куртку. Хотя теперь это уж точно можно было сделать безо всяких опасений. На кухне Фрося уселась на огромный сундук, где Федор Коровин когда-то хранил плотницкий инструмент, и стала думать.

Ей было ужасно жалко бабушку, которая лежит сейчас в Вологде в четырех стенах и даже не может подойти к окну, чтобы увидеть свою любимую землю.

А еще Фросе было очень жалко себя. Хотя она старалась этого не показать отцу Игнатию, Фрося совершенно не представляла, как будет справляться одна с огромным домом прадеда. А что будет, если бабушка когда-нибудь и впрямь умрет? Ведь тогда она будет отсутствовать намного дольше.

Фрося обвела взглядом широкий стол-верстак, давно остывшую русскую печь, высокий потолок и заплакала. Она ревела так долго, что если бы не куртка, то Фрося промокла бы насквозь. Она всхлипывала, икала, и эти звуки эхом отдавались в печи, где когда-то мылся Федор Коровин.

Медведь Герасим

С этого дня жизнь Фроси сильно изменилась. Теперь она вставала на час раньше, потому что надо было растопить печь и пожарить оладьи на завтрак, а ложилась поздно — старый дом то и дело подкидывал какую-нибудь работу. Только Фрося прибила на место конек, как отвалилась ставня. Привесила назад ставню, тут же упала часть забора. А ведь еще надо было постоянно готовить.

Первое время, пока Фрося не научилась стряпать как следует, ей по большей части приходилось есть подгоревшие пироги и недоваренную кашу. Кроме того, нужно было убирать за Курицей, которая временно переехала на кухню.

А скоро к домашним делам прибавилась уборка снега. Он покрыл землю ровно через неделю после падения конька, а вслед за ним и Аглаи Ермолаевны.

По первому снегу в Папаново пришел медведь Герасим.

Перейдя вброд Тошню, он поднялся к церкви и двинулся по единственной в деревне улице. В зубах он нес лукошко с сушеными грибами и банкой кофе.

Медведь взглядом загнал домой шлявшегося без дел Никанора, вошел во двор Федора Коровина и поднялся на резное крыльцо.

Как раз в это время Фрося пересчитывала в погребе банки с вареньем. Услышав скрип половиц над головой, она выглянула из подпола и тут же спряталась обратно. Любой бы на ее месте испугался, увидев у себя дома медведя, да еще с банкой кофе в лукошке! Дело в том, что хотя Фрося не раз навещала дядю Филимона, с Герасимом не была близко знакома — он всегда где-то спал. И потом, на нем же не написано, что это именно Герасим!

Сев на бочку с квашеной капустой, Фрося стала думать. Она, конечно, могла прожить в погребе хоть всю зиму, еды тут, слава богу, хватает. Но ведь завтра в школу!

Фрося встала с бочки и снова выглянула в кухню. Медведь аккуратно прикрыл дверь, поставил лукошко на пол и сел на сундук, чинно сложив лапы на коленях. Курица испуганно глядела на него с посудного шкафа.

Поняв, что медведь культурный и хулиганить, видимо, не будет, Фрося осторожно вылезла из своего убежища. Герасим повернул к ней голову и внимательно осмотрел хозяйку дома.

— Ты от дяди, что ли? — недоверчиво спросила Фрося.

— Угу, — ответил Герасим и ногой подвинул в ее сторону лукошко.

Не сводя глаз с медведя, Фрося подошла к лукошку, схватила его и отбежала назад. Между грибами и банкой кофе лежала записка. Фрося развернула ее и прочитала.

«Здравствуй Фросюшка, — писал дядя. — Я узнал, что Аглая попала в больницу, и решил отправить к тебе Герасима. Он много чего умеет и будет помогать тебе по хозяйству. Только его нужно два раза в день поить кофе, чтобы он не уснул. Ведь сейчас у медведей спячка. Не грусти и учись хорошо.

Твой дальний родственник, Филимон».

Фрося посмотрела на Герасима, который по-прежнему сидел на сундуке.

— Ты знаешь, где у нас магазин?

Медведь кивнул.

— Тогда сходи, пожалуйста, за хлебом. А я тебе сварю кофе. Ладно?

Поскольку медведь не возражал, Фрося вывалила грибы в ведро, положила в лукошко деньги и протянула его Герасиму. Снова опустившись на четыре лапы, он взял лукошко в зубы и неторопливо вышел из кухни.

— И не забудь сдачу два рубля! — крикнула вслед Фрося.

Затем она принесла из сарая дрова и стала растапливать шведку. Так что к моменту возвращения медведя, кофе был уже готов. А из хлеба Фрося сделала целую гору бутербродов с вареньем.

Ел медведь, честно говоря, не очень аккуратно. Но положение исправила Курица — она ходила по скатерти и, то и дело вскрикивая: «Корошо!», склевывала оставленные им крошки.

Потом Фрося попросила Герасима отнести за дом лестницу, что уже неделю стояла перед крыльцом, а сама снова полезла в погреб досчитывать банки.

С медведем, и правда, стало легче вести хозяйство. Он мог не только носить лестницы и ходить в магазин за хлебом. Ну, во-первых, он мог ходить еще и за другими продуктами. А кроме того, он убирал снег и носил воду из колодца. Еще Фрося хотела научить его колоть дрова. Но медведю своими толстыми лапами было трудно как следует обхватить топорище. И каждый раз, когда он размахивался, топор непременно улетал в огород к Милентию. Зато Герасим умел петь песню «Ах, вы сени, мои сени» и пользоваться летней уборной.

Однажды у дома Федора Коровина снова объявился принципиальный пьяница Никанор. Лишившись возможности участвовать в хоре и петь «тридцать восемь, тридцать шесть», Никанор потерял главный, как он думал, смысл жизни. Бессмысленно он слонялся между церковью и домом и безрезультатно просил у всех встречных стольник на пузырь — жители Папаново давно перестали обращать на него внимание.

Вконец отчаявшись, Никанор в первый раз за свою историю решил попросить прощения и отправился к Фросе. Однако сначала он все-таки намеревался выклянчить стольник на пузырь. А если Фрося даст деньги, тогда можно будет и извиниться.

Он открыл калитку, собираясь по расчищенной от снега дорожке пройти к дому Коровина, как вдруг увидел, что из летней уборной выходит медведь. Никанор проводил взглядом топающего к сеням Герасима, вспомнил, как предлагал ему съесть Фросю и, закрыв калитку, отправился домой. Теперь компанию ему составляла только его совесть, от которой, как ни проси, стольник не получишь. Зато уж общаться с ней Никанор мог сколько угодно.

Директор музея

А в это время в противоположном конце области по реке Вологде плыла лодка. Конечно, по той реке, как и по другим, плыло много разных лодок, но эта была особенной. На ее борту было написано: «Вологодский музей деревянного зодчества», а внутри сидел директор музея собственной персоной. Звали его Иван Михайлович Омельянов.

Иван Михайлович был большим знатоком деревянного зодчества. Когда-то он даже защитил диссертацию на тему: «Вариации наличников в вологодской деревянной архитектуре 18–19 веков». Впрочем, Иван Михайлович также знал толк в коньках, карнизах и печах.

Сотрудники музея под руководством Омельянова работали четко и аккуратно. Такими же четкими и аккуратными были движения плывущего в лодке директора. Он погружал весла в воду, откидывался назад и тянул ручки на себя, погружал, откидывался и тянул: раз-два-три, раз-два-три! При этом Омельянова сердил его большой живот, который не давал сводить ручки весел вместе.

Иван Михайлович возвращался из экспедиции по дальним уголкам области, где он искал старинные постройки для музейной коллекции. Целый месяц директор путешествовал по маленьким деревням, но ничего интересного так и не нашел.