Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава Том 1

• Название: Хвала и слава Том 1
• Автор: Ярослав Ивашкевич
• Издательство: Художественная лтература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

В книгу вошли первые семь глав романа польского писателя второй половины XX века Ярослава Ивашкевича "Хвала и слава". По общему признанию польской критики, роман является не только главным итогом, но и вершиной творчества автора.

Перевод с польского В. Раковской, А. Граната, М. Игнатова (гл. 1–5), Ю. Абызова (гл. 6, 7).

Вступительная статья Т. Мотылевой.

Иллюстрации Б. Алимова.

---

— Мы едем до самого конца, — сказал мужчина.

— До этих смешных лошадей? — спросил женский голос.

Януш улыбнулся и осторожно оглянулся. Сзади стоял молодой человек, загорелый, улыбающийся, а рядом с ним — молодая толстушка в светло-сером костюме и красной шляпке, которые совсем не шли ей. Молодой человек очень внимательно посмотрел на Януша. Тот отвернулся. Станции мелькали быстро, и Януш уже собрался выйти на площади Согласия, когда почувствовал, что кто-то коснулся его плеча.

— Простите, — сказал молодой поляк, — вы пан Мышинский?

— Да, — ответил Януш. — С кем имею удовольствие?

— Вы не помните меня? Янек, сын Станислава, ну, этого, что у старой княгини Билинской.

Януш помнил, правда очень смутно, парнишку, который изредка проходил через кухню, направляясь к старому слуге, жившему под лестницей.

— А что вы здесь делаете?

— Я? Живу… Это моя жена.

Януш протянул ей руку.

— Это граф Мышинский, — объяснил Янек жене, — брат молодой княгини. Она знает, — сказал он Янушу, — я ей обо всем рассказываю.

Поезд затормозил у перрона с таблицей «Площадь Согласия».

— Где вы живете? — спросил Януш, неожиданно почувствовав симпатию к молодому человеку, который «все рассказывает» своей жене.

— На Сенполе[47]. Заходите к нам, запишите адрес.

— Я и так запомню, — сказал Януш.

Янек назвал улицу и номер дома.

— Приду обязательно.

— Знаете, княгиня тяжело больна, отец писал мне, — бросил ему вдогонку молодой человек.

Но у Януша уже не оставалось времени для расспросов. Он выскочил почти на ходу, нарвавшись на строгое замечание кондуктора, быстро поднялся наверх и зашагал по улице Риволи к Вандомской площади.

Сестру застал в некотором смятении. Она тоже получила известие о болезни княгини. Хотела ехать в Палермо, но Спыхала, который в это время большими шагами ходил по коврам в ее комнате, отговаривал ее от этой поездки. Янушу показалось, что перед его приходом они даже ссорились. Спыхала убеждал Марию, что нет никакого смысла пускаться в такое утомительное и дорогое путешествие, не узнав поточнее, каково состояние больной. В конце концов Януш уговорил сестру послать телеграмму мадемуазель Потелиос, находившейся вместе с княгиней в Палермо, и таким способом выяснить истинное положение.

После завтрака, наспех съеденного внизу, у Рица, Билинская заявила Янушу, что берет его с собой на вечер в посольство. Януш сделал недовольную мину, но так как ему все равно следовало побывать там, он решил, что лучше пойти с сестрой, чем одному. Когда они выходили из ресторана, Спыхала сказал Билинской:

— Об этом деле мы еще поговорим с тобой. Ты ведь не уедешь в Палермо?

При Януше они не стесняясь называли друг друга по имени. А в обществе переходили на «вы», но часто сбивались, и это давало пищу для многочисленных острот. Януш удивлялся, как может Спыхала мириться с таким двусмысленным положением.

Вечера на авеню Токио проходили нудно. За большим овальным столом распоряжалась супруга посла. Поздоровавшись с ней, полагалось садиться на свободное место обычно рядом с незнакомыми людьми и обмениваться с ними банальными фразами, пока наконец не нащупывалась тема, интересная обоим собеседникам. Януш не был создан для такого общения с людьми. Хозяйка дома усадила Билинскую неподалеку от себя, между княгиней Дудовиль, урожденной Радзивилл, и какой-то дамой, вырядившейся в яркие перья и кружева. Янушу было указано место рядом с двумя девочками-подростками, одна из которых оказалась чрезмерно болтливой. Барышня сразу же атаковала Януша вопросами, где он играет в теннис и занимается ли греблей на озере в Булонском лесу. Рассеянно отвечая ей, Януш рассматривал собравшихся за столом. Очень забавный старичок в серой визитке и белоснежном пластроне с большим изумрудом объяснял что-то даме в огромной черной шляпе с дорогими перьями. Дама в шляпе была очень красива, к тому же лицо ее показалось Янушу знакомым. Оно выделялось на фоне невыразительных лиц какой-то игрой страстей и интеллекта.

— Вы смотрите на того господина? — спросила болтливая соседка Януша. — Правда, забавный? Это Бони де Кастеляне, известный мот, пустивший на ветер не только свое состояние, но и состояние своей жены, американки из богатой семьи Гульдов. Недавно он написал книгу «L’art d’etre pauvre»[48].

— Нет, нет, — сказал Януш, — я смотрю на соседку. Кто она такая?

— Это миссис Эванс, американка. Поет в кабаре под именем Ганны Вольской.

— Вольская? — повторил Януш. — Полька?

— Кажется. Не то полька, не то русская.

Потрясенный Януш разглядывал даму в черной шляпе.

«Конечно же, это Ганя Вольская, — думал он. — но как она изменилась за эти девять лет!»

«Что с ней стало, боже мой», — с жалостью думал Януш, словно перед ним была не красивая, цветущая женщина. Мысленно он видел маленькую Ганю, тайком приходившую к Шиллерам, чтобы поучиться у Эльжуни. Он уже не слышал, о чем спрашивает соседка, несколько раз ответил ей совершенно невпопад, и та отвернулась к пышной даме, сидевшей слева.

Марыся Билинская явно скучала, окруженная дамами в перьях и кружевах. Она бросала выразительные взгляды на брата, пытаясь втянуть его в беседу, но сама односложно отвечала на вопросы своих соседок. Наконец Марыся встала.

— Вы, конечно, будете на концерте Падеревского? — спросила ее супруга посла.

У Билинской было такое выражение лица, будто она впервые слышит фамилию Падеревского.

— Mais certainement…[49]

Дама в черной шляпе тоже поднялась.

— Good bye, missis Evans[50], — холодно процедила хозяйка дома.

— До свиданья, пани, — ответила ей по-польски Ганна Вольская, и в этом «до свиданья» прозвучало все: оттенок раздражения, презрение, превосходство, но вместе с тем и какая-то грусть. Януш в эту минуту оказался рядом с ней. Выходя, мисс Эванс наткнулась на него, увидела и вдруг улыбнулась совсем простодушно.

— И вы здесь, пан Януш? Попались! А что с Шиллерами?

Супруга посла удрученно смотрела, как Януш совершенно запросто целует руку американской миллионерше, певице кабаре.

— Не думала, что твой брат знаком с миссис Эванс, — сказала она, прощаясь с Билинской. — До встречи на концерте.

Януш представил миссис Эванс своей сестре.

— Я отвезу вас, — сказала Ганна. — Вы где остановились?

— Мне надо к себе, в «Риц», — ответила Билинская.

— Ну, проедусь немного с вами. Я живу на улице Любек. А вы? — спросила она у Януша.

— Лучше не спрашивайте, — рассмеялся он. — Где-то на бульваре Сен-Мишель.

— Отлично. Вот и пойдемте.

На лестнице посольства они встретили Спыхалу. Билинская на минутку задержалась.

— Отвезем вашу сестру, — говорила тем временем миссис Эванс, — а потом поедем куда-нибудь обедать. Мне нужно так много рассказать вам.

— Еще бы, — живо ответил Януш, вдруг почувствовавший себя совсем другим человеком.

Они вышли из дома посольства. Приближались сумерки, солнце опускалось в густые оранжевые облака, освещая верхние этажи домов. Когда Януш садился в автомобиль, ему показалось, что на крыльцо посольства поднимается Ариадна. Желтая тень стеклянного навеса над парадным входом теплым светом окутала ее фигурку. Но Янушу некогда было раздумывать, она ли это.

Они сидели рядом в шикарном ресторане, куда привезла его Ганя на своем «роллс-ройсе», ситуация начинала забавлять Януша. Он никак не мог представить себе, что сидит бок о бок с дочерью одесского дворника. Невозможно было ухватить нить, которая связывала ту Ганю с нынешней миссис Эванс. Нет, просто он неожиданно оказался в ресторане за одним столом с совершенно незнакомой, обворожительной женщиной, которая к тому же изливала перед ним душу, рассказывая о всей своей жизни.

Этот рассказ мог бы и заменить ту связующую нить, которую попытался найти Януш. Но нет, слова не заменили живых впечатлений. И чем больше рассказывала Ганя, тем расплывчатее становился ее образ в воспоминаниях Януша об Одессе. По правде говоря, он не обращал тогда внимания на эту скромную девушку. Только позже, перед самым концом, когда он по дороге из Винницы в Киев заехал на несколько дней в Одессу, он заметил, что Ганя стала лучше одеваться, а Ройская рассказала ему, что девушка теперь поет в каком-то кафешантане. Он слышал также краем уха, что в нее влюблен Валерек. Но даже попытка мысленно представить себе такого заурядного юношу, как Валерек, рядом с блестящей американской миллионершей, могла вызвать лишь улыбку.

— Вы любуетесь моими изумрудами? — спросила миссис Эванс.

— Да, они восхитительны.

В ушах у Гани сверкали круглые кабошоны из великолепных изумрудов.

— Никогда не видел изумрудов, отшлифованных без граней, — сказал Януш, вспоминая драгоценности сестры, которые пошли на покупку Коморова и… видимо, на что-то еще.