Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава Том 1

• Название: Хвала и слава Том 1
• Автор: Ярослав Ивашкевич
• Издательство: Художественная лтература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

В книгу вошли первые семь глав романа польского писателя второй половины XX века Ярослава Ивашкевича "Хвала и слава". По общему признанию польской критики, роман является не только главным итогом, но и вершиной творчества автора.

Перевод с польского В. Раковской, А. Граната, М. Игнатова (гл. 1–5), Ю. Абызова (гл. 6, 7).

Вступительная статья Т. Мотылевой.

Иллюстрации Б. Алимова.

---

— Должно быть, это было ужасно.

— Мне нравилось.

Эдгар подал ему чай. Без сахара.

— Ты голоден? У меня тут есть два куска хлеба.

Януш жевал черствый хлеб и запивал чаем. Натуральный чай был теперь большой редкостью, он с наслаждением вдыхал аромат горячего темного напитка.

— Ну, что ты обо всем этом думаешь? — спросил Януш.

— О чем?

— Обо всех этих событиях.

— Что же, революция должна пройти через все свои стадии.

— А мы?

— А мы должны это переждать. Либо переждем, либо…

— Знаешь, ты просто несносен с этим своим эстетством.

— Минуту назад ты хорошо отзывался о моих письмах.

— Письма твои были очень хорошие. В них было мое спасение.

— А между тем они только утверждали мое эстетическое кредо. Я и сам искал в них спасения.

— От чего? От жизни?

— От такой вот жизни.

— А я, знаешь, думаю так… — продолжал Януш. — Отец мой умер…

— Я не знал…

— Отец умер, дом сгорел. Я свободен, свободен!

— Свободен! А может, тебе лишь кажется?

— Эдгар, оставь меня в покое, я хочу жить.

— Тебе это только кажется.

— Не отнимай у меня иллюзий. Ну а как Ариадна?

Наконец-то было произнесено это имя. Януш с нетерпением ждал ответа. Он смотрел на Эдгара, но тот сосредоточенно наливал чай. Видно, говорить об этом ему не хотелось.

Только на следующий день, в полдень, пришла Ариадна.

Странная это была встреча.

Все утро Эдгар говорил о музыке и показывал Янушу наброски своих новых вещей. В нетопленном доме было очень холодно. Из своей комнаты вышла пани Шиллер, она взволнованно требовала, чтобы Януш рассказал ей обо всем пережитом, особенно о смерти отца и Ксаверия Билинского; то и дело хватаясь за голову, она твердила: «Это ужасно, ужасно!» — что очень раздражало Януша.

Вообще он не мог рассказывать о том, что произошло. Все было слишком свежо в его памяти, и потому песни Эдгара были ему приятнее, чем сочувствие и соболезнования его матери.

Около полудня появился еще один обитатель этого дома — профессор Рыневич, довольно известный ботаник. Он тоже пришел послушать музыку Эдгара — песни на слова Лермонтова, в основе их лежали кавказские мотивы. Профессор Рыневич восторгался песнями, обнаружив великолепное знание современной музыки и вопросов композиции, он даже поправил Эдгара в двух местах. Янушу песни не понравились, раздражала их чрезмерная экзотичность; их ориентализм наводил скуку.

И тут вдруг произошло нечто невероятное. Украинские националисты, в руках которых находился город, явились реквизировать для армии квартиру Шиллеров, но старик дворник, поляк Вольский, не впустил их в дом, запер ворота и сказал, что не пустит — и все тут. Солдаты махнули рукой и ушли. Пани Шиллер задрожала от страха.

— Как это вы, Наполеон, — говорила она старику Вольскому, носившему это историческое имя, — как вы отважились на подобное? Как вы могли?

А старый дворник улыбался, стоя на пороге комнаты, где собрались сейчас все обитатели дома, и твердил:

— Не пустил, и все тут! Нечего этим хамам по дому шататься.

За спиной Вольского стояла его молоденькая дочь и удерживала отца за локоть:

— Я ведь говорила, папа, я ведь говорила, что пани Шиллер будет сердиться!

— Вас, Наполеон, еще, чего доброго, когда-нибудь застрелят! — патетически произнесла пани Шиллер.

— Пускай стреляют, — ответил Вольский, — а я таки их не пущу.

Пани Шиллер махнула рукой.

— Ладно уж, Наполеон, идите.

Дочка Вольского подошла к ней и поцеловала руку. Девушка была очень красива.

— Знаешь, Януш, — сказал Эдгар, когда дворник и Ганка ушли, — я даю этой девочке уроки пения. У нее прелестный голос.

— В самом деле? — равнодушно сказал Януш и в то же время с любопытством поглядел на Эдгара.

Сидя у рояля и пробегая пальцами по клавишам, композитор смотрел куда-то вдаль туманным, задумчивым взглядом. О чем он так внезапно задумался?

И тут вошла Ариадна.

Эдгар играл начало своей песни, Рыневич слушал, подперев голову рукой. Януш смотрел на улицу — и вдруг откуда-то из глубины дома, со стороны кухни появилась небольшая фигурка в военной шинели, в синем берете на вьющихся волосах. Она вошла незаметно, так что никто не обратил на нее внимания, села у самой двери, и Януш сперва даже не узнал ее. Он не видел ее три года, и за эти три года создал в своем воображении совсем иной образ. Ариадна в его памяти всегда оставалась в белом платье с лентой в волосах, читающая стихи. А сейчас вошла румяная с мороза, немного даже грубоватая девушка, словно совсем из другого мира.

— А Володя вернулся? — спросил ее Януш.

— Нет еще, но просил передать, что через несколько дней вернется.

— Я хотел бы увидеться с ним, — сказал Януш, — и поблагодарить его.

— За что? — спросила Ариадна.

— За письмо от вас.

— И за то, что он вас нашел.

— Довольно странным образом, между прочим.

— Мне рассказывал его посланец.

— Ну да, конечно.

— Ариадна, слушай, — прервал их Эдгар, — ты ведь любишь эту песню. — И, подпевая фальцетом, заиграл экзотическую, изобилующую мелизмами и украшениями мелодию.

Мелодия захватила Януша, он слушал, прикрыв глаза, и вдруг увидел страну любви, такую непохожую на то, что было вокруг. Где-то там, на юге, на солнце и в тепле, люди любят друг друга естественно, просто. Януш совсем закрыл глаза, он не хотел видеть эту девушку в шинели и в берете, от которой он в день смерти отца получил письмо, не хотел видеть ни корректного, рафинированного профессора, ни перепуганную и отчитывающую Наполеона Вольского пани Шиллер. Скользящие переходы мелодии вели его из одной солнечной долины в другую, от одной женщины к другой. И все было так просто.

— Ну, я пойду, — сказала Ариадна. — Мы с Володей живем вместе, — она сказала адрес, — приходите к нам… через несколько дней…

Не было ничего мучительнее, чем эти три дня ожидания, в течение которых Януш никуда не выходил из дому. К тому же Эдгар показывал ему свои сочинения, и они, по мнению Януша, до такой степени противоречили тому, что переживал он и все вокруг, что при своей бесспорной красоте наводили скуку и даже раздражали.

Однажды вечером к Шиллерам пришла Билинская. В тот день удалось достать немного керосина, и в комнате Эдгара зажгли большую лампу. Билинская сидела за круглым столом, опершись на локти, и лампа освещала ее красивое и, пожалуй, слишком удлиненное лицо. Щурясь, она смотрела на огонь лампы и равнодушно выслушивала жалобы мамаши Шиллер. Януш почувствовал, что мысли сестры далеко отсюда, и встревожился, хотя и не знал, о чем именно она думает.

Билинская осталась ужинать, за ней пришел Казимеж, и впервые Януш, раньше не обращавший на это внимания, заметил в разговоре сестры с Казимежем — в оттенках их голосов, в теплоте их взглядов — интимность, о которой до сих пор не подозревал. Правда, все это можно было объяснить тем, что им пришлось в последнее время часто бывать вместе, вместе пережить тяжелые дни. Оба поселились у пани Мушки и посмеивались над собравшимся там аристократическим обществом. Сейчас они с аппетитом, будто не было на свете ничего более вкусного, уплетали ленивые вареники. Януш с удивлением смотрел на сестру: она совсем не похожа была ни на вдову, недавно лишившуюся мужа, ни на безутешную дочь, потерявшую любимого отца.

Эдгар говорил только о музыке. Он был просто одержим ею. Пани Шиллер слушала сына, глядя ему в рот, боясь пропустить хотя бы слово. Постепенно Януша захватил этот отвлеченный мир музыки. Забыв обо всем на свете, он с интересом слушал Эдгара. Композитор говорил о «Тристане и Изольде»{14}, о том моменте, когда любовный дуэт во втором акте замирает и вдруг, вливаясь в рокот арф, звучит заботливое предостережение Брангены. Януш никогда не видел «Тристана», но живо представил себе, как возносится этот голос над заглядевшимися друг на друга любовниками, — неусыпный голос человечности. Всматриваясь в звезды, Брангена видит, как разверзается пропасть вечности, готовая поглотить эту любовь, и предостерегает влюбленных, хотя знает, что они все равно не послушают ее.

Профессор Рыневич то и дело вставлял свои никому не нужные реплики. Просто удивительно, как все, что говорил профессор, было правильно и умно и как все это было не к месту и только раздражало.

После ужина Билинская и Спыхала ушли, а Эдгар вернулся к своим песням на слова Лермонтова.

Вдруг, рассыпав фиоритуру, напоминающую «Анчара» Римского-Корсакова, Эдгар, оторвавшись от рояля, сказал:

— А знаешь, твоя сестра очень интеллигентна.

Януш пожал плечами. Это, пожалуй, можно было бы сказать о сестре в последнюю очередь. Он представил себе ее аристократический профиль, голубые, немного навыкате глаза.