Огай Мори - Инцидент в Сакаи

• Название: Инцидент в Сакаи
• Автор: Огай Мори
• Жанр: Историческая проза

---

Коминами задумался.

— Коль скоро разрешено харакири, возможно, и эта просьба резонна. Подождите ответа. — И снова удалился.

Через некоторое время появился его помощник и объявил:

— Решением совета вам предоставляется воинский статут. Всем положено по паре шелкового обмундирования... — И он вручил им соответствующий письменный приказ.

Воины отправились навестить в последний раз своих командиров и старших солдат. Те спали после угощения, устроенного охраной. Но тотчас поднялись и оказали им подобающий прием. До этой минуты обреченные на смерть воины были как бы отделены от командиров невидимой стеной. Теперь же, после аудиенции главы Государственного надзора, разрешения на харакири и признания их самурайского достоинства, они как бы уравнялись в правах.

Командиры и старшие солдаты, слушая рассказ подчиненных, и радовались и горевали. Горевали потому, что четверо, примирившись с собственной участью, только сейчас узнали, что по требованию французского консула обречены на смерть двадцать человек, следовательно, такая же участь ожидает еще шестнадцать человек. Радовались оттого, что всем шестнадцати разрешено харакири,— значит, и к ним отнеслись, как к самураям. Командиры, старшие солдаты и шестнадцать рядовых воинов распрощались по-дружески. До рассвета еще оставалось время и можно было поспать, чтобы бодрыми встретить грядущий день.

212

Двадцать третьего числа погода выдалась ясная. Для двадцати человек, направляемых в Сакаи, прибыло более трехсот пехотинцев эскорта — от клана Кумамото под началом Асано Хосокавы Эттюноками Ёсиюки и от клана Хиросимы под началом Асано Акиноками Сигэнаги. Затемно появились они в воротах Нагабори, усадьбы княжества Тоса.

Двадцати приговоренным поднесли рисовое вино. Командиры и старшие солдаты переоделись во все новое, остальным шестнадцати накануне выдали шелковое хаори. Оружия пока у них не было: его вручат на месте совершения харакири.

Стуча деревянными подошвами, группа вышла из помещения. У дверей стояли наготове двадцать носилок, доставленных семействами Хосокава и Асано. Каждый обреченный на смерть с поклоном занял предназначенные для него носилки. Руководил всем происходящим специальный церемониймейстер.

Процессия двинулась в путь. Впереди шли невысокие должностные лица — представители обоих кланов и рядовые солдаты. Далее следовали конные копьеносцы в легких касках и коротких хакама. Затем еще несколько рядовых. И наконец, две пушки. Завершали процессию двадцать носилок, возле каждых — по шестеро солдат с ружьями и мечами. Всего насчитывалось сто двадцать вооруженных солдат. Арьергард составляли два вооруженных кавалериста, фонарщики — по десять человек от каждого клана — несли фонари на шестах. На некотором расстоянии от фонарщиков шли сотни жителей княжества Тоса, возглавляемых высокими гражданскими чинами. Вся процессия растянулась на пять кварталов.

Когда усадьба Нагабори осталась позади, отрядный командир Ямакава Камэтаро, переходя от носилок к носилкам, почтительно приветствовал всех сидящих в них воинов. Потом он вернулся к носилкам Миноуры и сказал:

— Вам, вероятно, тесновато и неудобно? Путь предстоит не ближний, а тут так мрачно со спущенной шторой. Может быть, прикажете приподнять?

— Вы очень любезны, — ответил Миноура. — Окажите милость, если нетрудно. — Во всех носилках подняли шторы.

213

Через некоторое время Ямакава вновь подошел поочередно ко всем носилкам.

— Мы приготовили чай и сладости, прикажете подавать?

С этими двадцатью персонами обращались самым почтительным образом.

На Сумиёсисинкэйтё, где прежде располагались казармы шестого и восьмого отрядов, стеною стоял народ, пришедший попрощаться и выразить свою скорбь.

Когда процессия вступила в Сакаи, тоже пришлось пробираться сквозь плотную толпу. То там, то здесь слышались рыдания. Некоторые старались подойти к самым носилкам, но охранники не пускали. Среди собравшихся здесь было множество воинов из обоих кланов.

Для совершения харакири был предназначен храм Мёкокудзи. Ворота Саммон затянули полотнищем с гербами хризантемы, внутреннюю территорию декорировали полотнами с гербами Хосокавы и Асано. Площадку для харакири оградили кулисами с гербами дома Яманоути. Под навесом сложили свежие соломенные циновки.

Наконец процессия достигла храма Мёкокудзи, носилки внесли в ворота, поставили рядком под навес. Двадцать смертников вышли из носилок и построились вдоль главного здания. Стоило кому-либо из них двинуться с места, за ними тут же устремлялись четверо сопровождающих. В ожидании своего часа двадцать обреченных на смерть воинов оживленно переговаривались, будто собрались для обыденного дела.

Кое-кто из смертников прихватил с собой кисточки, бумагу и тушь. Один из них подошел к Миноуре, старшему по званию в их группе, и попросил написать что-нибудь на память.

Миноура Инокити, бывший командир шестого пехотного отряда, происходил из рода Минамото; его другое имя — Мотоаки, прозвище — Сэндзан. Проживал он в провинции Тоса, в деревне Усисэмура. Родился одиннадцатого дня одиннадцатого месяца первого года Кока в семье воина из княжеской свиты, получавшего пятнадцать коку жалованья. Нынче ему исполнилось двадцать пять лет. Дед его — Тюхэй, отец —

214

Мандзиро, мать — Умэ из рода Еда. С четвертого года Ансэй получал образование в Эдо, с первого года Манъэн стал учителем князя Ёдо. В одиннадцатом месяце третьего года Кэйъо был переведен в штаб пехотных войск клана, прослужил всего три месяца, и вот — этот инцидент в Сакаи.

*Родился одиннадцатого дня одиннадцатого месяца первого года Кока... — т.е. 11 ноября 1844 г.

...получавшего пятнадцать коку жалованья. — Рисовый паек, получаемый служилыми самураями в клане, измерялся в единицах «коку», эта мера емкости равнялась 180 л.

С четвертого года Ансэй получал образование в Эдо... — Дата соответствует 1857 г.*

Миноура умел слагать стихи и владел искусством каллиграфии. Увидев перед собою письменные принадлежности, он сказал:

— Сейчас получится что-нибудь грустное, — и написал семисложное стихотворение:

«Сомнений нет, что патриота долг святой — изгнание варваров. Долг свой исполним и подадим пример на сотни лет. А наша смерть — пустяк, внимания не стоит».

Изгнание варваров составляло смысл его жизни.

Самурай из княжества Хосокава сообщил, что до назначенного часа еще остается время. И смертники решили осмотреть территорию храма. Когда они вышли в сад, там тоже их встретила огромная толпа. Собрались не только жители Сакаи, но и Осаки, Сумиёси, Каватидзаи. Народ все прибывал и прибывал. В звоннице устроились несколько служителей храма: оттуда было удобно наблюдать за происходящим. Какиути из восьмого отряда решил туда подняться.

— Посторонитесь-ка, господа монахи! Я из тех, кто сегодня совершит харакири. Некоторые умеют писать прощальные поэмы, мне же высокое искусство не дано. Хочу в знак прощания ударить в колокол, вы позволите? — С этими словами он засучил рукава и взялся за било.

Монахи оторопели:

— Минуточку, погодите! Звонить при таком стечении народа! Можно наделать переполох. Не надо, пожалуйста.

— Прочь! Останется память о воинах, умирающих за отчизну!

Между Какиути и монахами завязалась потасовка. Подоспевшие товарищи кое-как его утихомирили. Кто-то пошарил у себя за пазухой и сказал:

215

— Тут вот остались деньги, мне они уже не понадобятся, пусть же воспользуются ими те, кому предстоит забота о наших останках, — и отдал деньги монахам.

— И у меня... И у меня, — сказали другие и выложили все свои деньги.

Площадку для совершения харакири соорудили на просторном дворе перед главным зданием храма. Вбили четыре бамбуковых шеста, оградили их полотнищем с гербами дома Яманоути, сверху накрыли циновкой из мисканта. Землю застелили толстыми рогожами, поверх которых положили две новенькие соломенные циновки и покрыли белой бумажной тканью и суконной подстилкой. Стопка таких подстилок по числу смертников была сложена рядом. На низком столе у входа лежали большие и малые мечи.

Осмотрев площадку, где вскоре оборвется их жизнь, они направились к павильону Ходзюин взглянуть на приготовленные могилы. Возле могил стояли большие гробы длиной в шесть сяку. И на каждом было написано имя. Ёкота сказал, обращаясь к Дои:

— При жизни мы с тобой делили еду и кров, и гробы наши оказались рядом. Похоже, будем соседями и после смерти.

Вдруг Дои прыгнул в гроб и закричал:

— Ёкота-кун, Ёкота-кун, а здесь недурно!

— Не терпится человеку, — проговорил Такэути. — Скоро положат, не сомневайся. А пока что вылезай!