Борис Фрезинский - Мозаика еврейских судеб. XX век

• Название: Мозаика еврейских судеб. XX век
• Автор: Борис Фрезинский
• Издательство: Книжники
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9953-0009-0

Книга историка литературы Бориса Фрезинского содержит 31 сюжет. Их герои — люди как общеизвестные (Соломон Михоэлс, Натан Альтман, Илья Ильф или Василий Гроссман), так и куда менее знаменитые. Все они жили в XX веке — веке мировых катастроф — и работали преимущественно на территории Российской империи или СССР. Книга не случайно начинается с повествования об убийстве Соломона Михоэлса — знакового для советской эпохи преступления, обнажившего начало нового политического курса Сталина…

---

В письме от 7 сентября упоминается совсем новая пьеса Замятина «Атилла», которую в Москве переписали (так тогда говорили) на машинке в пяти экземплярах — для: Всеволода Мейерхольда (14 марта 1927 года Замятин сообщал жене о реакции Мейерхольда, прочитавшего «Атиллу»: «Он считает, что пьеса построена очень хорошо, но ставить ее вообще нельзя: в костюмах, с мечами и прочим — выйдет неминуемая Вампука»); Третьей студии МХТ, актера МХТ Л. М. Леонидова — на его поддержку новой пьесы Замятин рассчитывал; и для Малого театра. Что же касается пятого экземпляра, то Замятин писал жене 17 сентября: «Пятый — посылаю сегодня Либерману в Берлин. Сколько было возни с исправлением переписки. И еще больше — с переводом „Островитян“. Уйму времени убил на это. Сегодня их тоже посылаю Либерману»; на следующий день в письме Замятин жаловался снова: «Больше все сидел дома, правил перевод „Островитян“, копии „Атиллы“». Получив «Атиллу», Либерман начал ее переводить; об этой работе он вел переписку с автором в 1927-м. Последние два раза имя Либермана встречается в письмах Замятина жене в январе 1927 года. 22 января он пишет: «Пожалуйста, отправьте заказным прилагаемое письмо к Либерману…», а уже 24-го: «Сегодня от Либермана получил письмо — ему моего, значит, посылать не надо». При отъезде за границу в 1932 году Замятин оставил в СССР свой архив, включая адресованные ему письма — в том числе и письма Либермана; архив этот хранится в ИМЛИ.

4. Клабунд и Лидин

Этот сюжет связан с немецким писателем, в России теперь забытым, хотя в 1928-м его знаменитая пьеса «Меловой круг» шла в московском театре Корша. Потому начну со справки.

Альфред Геншке родился в 1891 году и принадлежал к поколению, сформированному мировой войной. Наша старая «Литературная энциклопедия», сообщая в 1931-м про его романы о великих реформаторах (например, о Магомете и Петре Великом), упомянула еще книгу «Небесный викинг», героем которой был Франсуа Вийон. В 1925-м написан «Меловой круг» — на основе сочинения китайского автора XIII века Ли Сынтао, а также классических библейских мотивов (царь Соломон, разрешающий тяжбу двух женщин из-за одного ребенка). Все это «Литературная энциклопедия» осуждала: «Смена тем и жанров, обусловленная уходом от современности и обращением к прошлому, достаточно ярко выявляет мелкобуржуазную психоидеологию автора с характерным для него тяготением к индивидуальному». В 1928-м писатель, не достигнув и сорока, умер от туберкулеза. Добавлю, что ни в одной энциклопедии писателя Геншке нет, так как всё написанное он печатал под псевдонимом Клабунд (без имени). И еще: начинал он как поэт, чем и обрел известность. Но о поэте Клабунде «Литэнциклопедия» даже не упоминает — не помогли и его пафосные выступления против Первой мировой войны, о которых в книге воспоминаний «На повороте» Клаус Манн написал: «Молодой поэт Клабунд, в лихорадке своего объемлющего мир энтузиазма и тяжелой туберкулезной инфекции, направил кайзеру Вильгельму страстный манифест, в котором требовал немедленного окончания войны, а кстати, и отречения монарха».

Название «Меловой круг» может напомнить о знаменитой пьесе Брехта «Кавказский меловой круг». И правда, на Брехта пьеса его берлинского друга Клабунда произвела столь сильное впечатление, что он еще в 1920-е решил переделать ее на свой лад, но реализовал этот замысел лишь в 1940-х: в рассказе «Аугсбургский меловой круг», а затем в знаменитой пьесе, действие которой перенес в условную Грузию. Так что через Брехта мы косвенно общаемся с Клабундом.

Теперь — к делу. 23 августа 1926 года после долгого перерыва Семен Либерман написал из Krummhübel'я письмо в Москву писателю В. Г. Лидину, чей рассказ «Инга» напечатал в первом номере «Russische Rundschau»: «Дорогой Владимир Германович, все течет — потому оставляю в стороне народную мудрость (лучше поздно, чем никогда) и приступаю к делу. Собственно говоря, необходимо все же сказать несколько слов о том, почему я берусь за письмо лишь сегодня — собираюсь давно Вам написать. В Берлине все не удавалось (отсутствие не времени, а спокойствия), затем был поражен болезнью, от которой постепенно избавляюсь. Доводы — Вам нужны еще доводы, когда скрип сердца и хриплое горло торжественно подтверждают мои слова — но к делу, к делу. Я нашел в одном театральном журнале заметку о пьесе Клабунда (автор же); при чтении ее зрачки мои стали расширяться, дыхание сперло, руки задрожали, одним словом — паралич был не мечтой, а доступным делом: и Вы виновник всего этого, хоть и себя я вправе винить, ибо где, когда, при каких обстоятельствах Клабунд нашел бы немецкую „Ингу“ — если не в „Russische Rundschau“? Думаю, что Вас заинтересует работа Клабунда: если хотите, можно будет прислать Вам пьесу. Я ее не знаю еще, но собираюсь прочесть и при случае перевести на русский язык. Было бы очень интересно пьесу поставить в России — предварительно необходимо будет заинтересованным лицам ознакомиться с ней. Заметку при сем прилагаю — пьеса пойдет не только во Франкфурте н<а>/М<айне>, но и в Берлине у Saltenburg’a — об этом мне говорил приятель один режиссер».

Вырезка с заметкой о пьесе Клабунда Лидина позабавила.

Москва, 7 сентября. Лидин — Либерману:

«Спасибо за память и за вырезку. Мне очень приятно наталкивать на темы других писателей, но еще было бы приятней, если бы они со мной делились гонораром. Пришлите мне, пожалуйста, эту пьесу: может быть он вдохновился в пределах германских законов о влияниях, заимствованиях и проч. Но и кроме того — интересно и, если подходит, можно устроить и на русской сцене».

Этот сюжет не исчезал из переписки Либермана с Лидиным много месяцев. Получив ответ на свою сенсацию, Либерман позвонил Клабунду по телефону но писателя в Берлине не оказалось (он болел, а лечился за пределами столицы). Либерман переговорил с женой Клабунда актрисой Каролой Неер. Отчет о разговоре был послан в Москву.

Берлин, 26 сентября. Либерман — Лидину:

«Сегодня говорил „телефонным образом“ с женой Клабунда — его нет в Берлине и не скоро сюда он вернется. Мне не хотелось говорить по телефону о предметах, способных задеть самолюбие супруги автора; надеюсь, что в ближайшие дни удастся нам с ней встретиться. При личном свидании, когда лирический вздох способен заменить десяток тяжелых аргументов, удобнее будет открыто говорить о предметах тщательно прикрываемых. Я не замедлю написать Вам обо всем».

И написал.

Берлин, 11 октября. Либерман — Лидину:

«С супругой Клабунда беседовать не пришлось, ибо вернулся Клабунд. Вчера был у него — договорились. Клабунд утверждает, что пьеса его только в немногом походит на Ваш рассказ. Девица: хрупкая, пятнадцатилетняя (не Ваша краснощекая), она и ее „обольститель“ гибнут и т. д. Трудно судить мне об этом, ибо пьеса мне не знакома. Я не стал разубеждать Клабунда, не зная в чем дело; счел правильным приступить к конкретному разговору. Клабунд согласился выплачивать Вам некоторую часть доходов. После некоторого массажа (с моей стороны) выяснилось, что доходы Ваши будут составлять 25 % всех театральных отчислений. Пьеса шла во Франкфурте, пойдет в Берлине и Гамбурге. Пришлите немедленно доверенность на мое имя (лучше всего кем-нибудь заверенную) — немедля приступлю к расчету с Клабундом и вышлю Вам то, что покуда наберется. Если пьеса пойдет в СССР и Вам придется ее слегка изменить, Клабунд предоставит Вам 50 % доходов. В таком случае я просил бы предоставить мне перевод с немецкого, если Вы лично не очень заинтересованы в переводе».

Ответ Лидина пришел не сразу.

Москва, 23 октября. Лидин — Либерману:

«Спасибо за устройство моих дел с Клабундом. На самом деле, заинтересуйте его, что пьеса пойдет в СССР, и он будет получать 50 % (если будет мне заграницей оплачивать 25 % — только на этом условии). Высылаю Вам доверенность. Если наскребутся деньжата, не переводите, а передайте Савичу. Великое дружеское спасибо… Теперь пьесу Клабунда переводите; мы с Вами будем получать по 25 %, 50 — Клабунд, а пьесу я постараюсь пристроить, если только она вообще подходит для русской сцены… И напишите, пожалуйста, как все образуется с Клабундом».

Не имея отзыва Лидина о пьесе, Либерман состорожничал и за перевод не взялся.

Берлин, 9 ноября. Либерман — Лидину:

«Дорогой Владимир Германович, только теперь в состоянии ответить Вам. Был не совсем здоров, кроме того хотел до конца выяснить клабундовское дело. Клабунд слово сдержал — деньги переданы мне. Покуда пьеса шла лишь во Франкфурте н<а> /М<айне> — Вам причитается Мк <марок. — Б. Ф.> 303, 25 % — деньги сегодня передам Овадию Герцовичу <Савичу>. Были некоторые расходы в связи с этим делом. Я веду запись — об этом потом. Скоро пьеса пойдет в Гамбурге, а в конце сезона и в Берлине. С Клабундом держу связь — чуть что — я готов расписаться в получении денег. Очень рад, что мне удалось Вам в этом помочь; надо, можно надеяться на определенно приличный гонорар. Одновременно посылаю в адрес Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (пл. Свердлова, 2-й Дом Советов) пьесу (для В. Г. Лидина). Мне хочется выяснить Ваше отношение к пьесе раньше, чем приступать к переводу. Надеюсь, что Вы по возможности немедленно сообщите мне „свой взгляд“ — тотчас же приступлю к переводу».