Дмитрий Мамин-Cибиряк - Том 6. Сибирские рассказы и повести. Золотопромышленники. 1893-1897

• Название: Том 6. Сибирские рассказы и повести. Золотопромышленники. 1893-1897
• Автор: Дмитрий Мамин-Cибиряк
• Издательство: Изд газеты «Правда»
• Жанр: Проза
• Год: 1958

Мамин-Сибиряк — подлинно народный писатель. В своих произведениях он проникновенно и правдиво отразил дух русского народа, его вековую судьбу, национальные его особенности — мощь, размах, трудолюбие, любовь к жизни, жизнерадостность. Мамин-Сибиряк — один из самых оптимистических писателей своей эпохи.

Собрание сочинений в десяти томах. Том 6. Сибирские рассказы и повести. 1893–1897. Продолжение. (Начало «Сибирских рассказов» напечатано в V томе). Золотопромышленники.

---

Засыпкин и Лена с работой в руках.

Лена. Ах, это ты, папа?

Засыпкин (неловко старается спрятать револьвер). Да, я… здравствуй, голубчик. (Целует ее в лоб.) Ну, что, как ты себя чувствуешь?

Лена. Я, папа, ничего… Папа, ты это что такое спрятал в карман?.. Мне показалось, что это револьвер…

Засыпкин. Да, револьвер… Купил недавно. Езжу на прииски, так, может быть, пригодится. Прощай, крошка.

Лена. Куда же ты, папа?..

Засыпкин. Ах, голубчик, некогда мне. (Целует ее.) Дел по горло… Ну, прощай. (Быстро выходит из комнаты.)

ЯВЛЕНИЕ IV

Лена одна (сначала стоит несколько времени посреди комнаты, потом садится с работой на диван).

Лена. Все у нас в доме какие-то такие стали, ничего не поймешь: друг от друга прячутся, что-то скрывают… Может, это мне так кажется, потому что я и сама не такая, какой была раньше… Все боюсь чего-то… Бедный, бедный папа, если бы он только подозревал, какая я дрянная девушка! Таких прежде, говорят, закапывали живыми в землю… ух, страшно!.. (Вышивает.) А иногда мне делается как-то совсем все равно, никого не жаль, ни о чем не хочется думать, точно я сама умерла…

ЯВЛЕНИЕ V

Лена и Воротов.

Воротов. Здравствуйте, Елена Ивановна…

Лена (не смотрит на него). Здравствуйте, Василий Петрович…

Воротов. Что поделываете?

Лена. А вот вышиваю салфетку… Посмотри, какой славный узор: крестики, потом палочки, потом опять крестики — целая фигура и выдет…

Воротов (наклоняется над работой и заглядывает Лене в глаза). Да, узорчик веселенький… и фигура выйдет. В том роде, как у меня в башке — тоже такие крестики да палочки… А что, Лена, я сильно изменился по-твоему?..

Лена (поднимает на него глаза). Да… кажется, изменился. Впрочем, я и сама хорошенько не знаю. Иногда мне кажется, что ты совсем меня не любишь, а иногда… вот когда так с глазу на глаз остаешься, так кажется, что любишь.

Воротов. А вот теперь, сейчас, Лена, люблю я тебя или нет?

Лена. Теперь?.. Да ведь это все равно, Вася, ты знаешь сам, что нашей свадьбе не бывать…

Воротов (обнимает ее). А ежели я этого захочу? А если я вот возьму тебя так, в охапку, да и унесу, далеко унесу… Лена, голубчик, видит один бог, как я тебя люблю!..

Лена (освобождается от его объятий). Нет, Вася, это ты сам себя обманываешь. Любил прежде, а теперь… Нет, Вася, я слышу это, сердцем своим слышу. Тебе иногда бывает жаль меня, ну, может быть, совесть мучит… А я этого не хочу: ты сам по себе, а я сама по себе…

Воротов (хватается за голову). Не то, ах! все не то, Лена, голубчик… Как увижу тебя, все во мне точно перевернется, сердце дрогнет, и так на душе хорошо сделается, светло… Плакать хочется, в глаза тебе смотреть. Ты чему это смеешься?

Лена. Так… смешное вспомнила. Нужно чаще смеяться, будет жить веселее. О чем горевать-то?.. Вон, посмотри, как я узор перемешала с тобою!..

Воротов (схватывает ее за руку и целует). Елена Ивановна, простите меня, подлеца… и гоните меня с глаз долой, потому как я, по своей подлости, мизинца вашего не стою. Гоните меня… ни одному слову моему не верьте: обману, продам…

Лена. Вася, что ты, бог с тобой? Опомнись… ты нездоров…

Воротов (бросается перед ней на колени). Леночка, голубчик, гони меня… а то убежим куда-нибудь, вот сейчас убежим! Ах, что я болтаю: от себя не убежишь, от своей подлости.

Лена (закрывает лицо руками). Вася, Вася… Вон Анисья Тихоновна сюда идет, я не могу… я убегу (Убегает.)

ЯВЛЕНИЕ VI

Воротов и Анисья Тихоновна.

Анисья Тихоновна (осматривается кругом). Здесь кто-то, кажется, разговаривал?

Воротов (с сдержанной злобой). Да-с… это я разговаривал сам с собой-с.

Анисья Тихоновна (подходит к столу и берет оставленную Леной работу). А это, вероятно, ты вышивал тоже сам с собой? Ха-ха… И соврать-то человек не умеет толком.

Воротов (вырывает у нее работу и прячет в боковой карман). Не смейте прикасаться к этой самой вышивке… да-с…

Анисья Тихоновна. Вот как… это еще что такое?

Воротов. А такое… то самое, к чему вашим рукам и прикасаться не следует. Это Елена Ивановна вышивали-с… ихними чистыми пальчиками. Вот и все-с, а у нас с вами свои узоры… Я по вашему приказанию поступал преподло с Еленой Ивановной, как только можно поступить с девицей, надсмеялся над ними, а теперь казнюсь…

Анисья Тихоновна. И казнись, потому что у тебя голова всегда была пустая. Выйдет замуж, венец все прикроет… велика беда!..

Воротов (бросается на нее с кулаками). Молчать, змея! сейчас задушу, своими руками задушу. Все равно — один конец!..

Анисья Тихоновна (старается обнять его). Вася, голубчик, миленький… ну, убей меня, сейчас убей!..

Воротов (отталкивает ее от себя). Отойди, сатана… Знаем, старая песня: и миленький, и сухой-немазаный… Какой я тебе миленький?.. Мне на белый свет глядеть тошнехонько… отрава ты всем нам, вот что!.. Ведь сейчас Елена Ивановна была здесь, каялся я перед ней, а ты зачем пришла?

Анисья Тихоновна. Соскучилась по тебе и пришла… Твоя-то Ленка всегда плаксой была, а теперь совсем обревелась. Эх, парень, парень, двойной твой разум: и девку жаль, и бабу не хочется отпустить… Да еще и баба-то тебе не по чину досталась. А по-моему, вот как нужно жить: семь бед — один ответ. А любить, так любить — горячо, до слез: старые будем, все замолим… Ну, что скажешь, Еруслан Лазарич?

Воротов. Сняла ты с меня голову, Анисья: думаю одно, говорю другое, делаю третье… Не знаю даже, есть ли на всем белом свете другой такой подлец, подобный мне!

Анисья Тихоновна. Ну, запел… Да разве подлецы такие бывают?.. Ты просто тряпица, и больше ничего…

Воротов. Тряпица, а, однако, подлость устроил в полной форме… А она, Елена Ивановна, какая-то безответная: хоть бы слово, а глянет, так точно ножом по сердцу. (Бьет себя кулаком в грудь.) Ихняя кротость вот где мне сидит.

Анисья Тихоновна (ласкается). Будет, Васенька… ненаглядный мой, соколик ясный!..

Воротов. Опять: миленький, ненаглядный!.. Говорить вам со мной нечего, вот вы и твердите то же да по тому же, а я никакой любви в себе не чувствую. Разорвал бы вас и себя…

Анисья Тихоновна. Уйдем, Вася, отсюда, и конец делу… Вон Иван Тимофеич и револьвер купил, хочет в меня из револьвера стрелять.

Воротов. Револьвер, говоришь?.. А позвольте узнать, куда мы уйдем?..

Анисья Тихоновна. Как куда?.. Ты уж должен это знать… ты — мужчина. Ну, в Нижний пока уедем…

Воротов (бессильно машет рукой). В Нижний?.. Нет, видно, таких местов для нас с вами не налажено, чтобы от своей совести можно было схорониться… В воду — одна дорога, а ты — в Нижний!

Анисья Тихоновна. Вздор… Уйдем завтра же. Слышал?..

Воротов. Не оглох…

Анисья Тихоновна. А то я одна уйду — пропадайте все здесь. Пусть плачут, убиваются, мне это и нужно. Ха-ха!..

ЯВЛЕНИЕ VII

Те же и Марфа Лукинишна входит торопливо в сопровождении Ширинкина.

Марфа Лукинишна (размахивает руками). Ох, убил! батюшки, родимые, убил насмерть!!

Ширинкин. Тихон Кондратьич из-под вседониму вырвались и в полной форме столарню произвели: все в дому колотят… людей разогнали…

Марфа Лукинишна. И едва живая ушла… ох, батюшки, да чего же я-то буду делать?.. (Плачет.)

Анисья Тихоновна. Да говорите вы толком, ничего не пойму…

Марфа Лукинишна (строго). А ты что же это, матка-свет, с матерью-то не здороваешься?.. От поклона голова не отвалится, а умнее матери нехорошо быть…

Анисья Тихоновна. Извини, мама, я совсем не о том думала. (Целует мать.) Здравствуй, Харитоша.

Ширинкин. Да ведь мы сегодня разов сто виделись с вами, Анисья Тихоновна… хе-хе!..

Анисья Тихоновна. Ну, значит, забыла… ах, не до того мне!..

Марфа Лукинишна. Чтой-то, Анисья, и в самом-то деле: забыла да забыла… Вертишь хвостом, а вот ужо я доберусь до тебя. Плохо тебя муж учит, а выколачивал бы лишнюю-то дурь, так лучше было бы… Так я говорю, Харитоша?

Ширинкин. Право-с… я не знаю-с. Анисья Тихоновна — такие благородные дамы…

Марфа Лукинишна. А что же я-то, по-твоему, чем я хуже Анисьи, чтобы меня увечить… а? Родная моя дочь, мое рождение, вдруг сделалась благороднее матери. Что она шляпки носит да хвост прицепила, а муж содрал бы шляпку-то, да сгреб бы за хвост, да прямо по благородству…