Сьюзен Сван - Что рассказал мне Казанова

• Название: Что рассказал мне Казанова
• Автор: Сьюзен Сван
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00397-0

Люси Адамс, тихоня и домоседка, скромная сотрудница архива, получает от своей тети уникальные фамильные документы – дневник их дальней родственницы, совершившей в конце XVIII века путешествие с Джакомо Казановой, и письма с автографом знаменитого итальянца. Знакомство с этими документами полностью переворачивает жизнь девушки…

---

– Вы думаете, в Венеции разразится война? – улыбнулась аббатиса последнему замечанию.

Отец вынул маленькую коробочку с лекарством, купленным в небольшой аптечной лавке, и насыпал порошок себе в ноздри.

– Молю Бога, чтобы я ошибся, матушка, – сказал он. – Но боюсь, что Наполеон не оставит неотомщенным восстание Вероны против его армии. К тому же его вдохновляет слабость Венеции. Опять же ваш сенат уступил просьбам Бонапарта наказать венецианцев, сопротивляющихся французам.

Настоятельница сидела очень тихо, как будто не веря ни единому слову, сказанному отцом, а затем рассмеялась звонким, заливистым смехом.

– Вы, американцы, просто ужасающе серьезный народ, – сказала она. – Месяц спустя, когда ваша дочь уже будет пребывать в законном браке, мы вместе посмеемся над этим предсказанием.

На этом беседа закончилась, и настоятельница провела нас сквозь длинный зал в еще одну решетчатую комнату, а затем в следующую, и так до тех пор пока мы не пришли в библиотеку. Она вытащила тетрадь и перо и сделала несколько замечаний касательно цены церемонии, тогда как отец нетерпеливо ждал, вертя локоны парика между пальцами. Я предположила, что он размышлял о судьбе своей миссии, и решила не думать о политике сегодня, предпочтя бродить по залу, наслаждаясь видом из окна библиотеки. Оно выходило на прелестный огороженный дворик, и я была поражена, увидев там синьора Казанову, гревшегося на солнце в своем поясном корсете. Рядом молодая монахиня стирала одежду в корыте. На изгороди позади Казановы кучей висели белые предметы одежды, подобно сугробу. Остальные вещи были рассыпаны по веткам и кустам. Хотя корсет больше подошел бы для старой графини, я невольно засмотрелась на этого привлекательного пожилого джентльмена, сидящего между шестами бельевых веревок в своем белом нижнем белье, в то время как прачка стирала его одежду.

И вдруг в отдалении я увидела яркую вспышку света, а затем друг за другом раздалось несколько громких, мощных взрывов – настоящая канонада. Сперва я подумала, что начался шторм и это шумят волны, разбивающиеся о пляжи Лидо. Но потом во двор с криками вбежала монахиня, и уже целая армия их набилась в зал за библиотекой, окликая друг друга по-итальянски испуганными голосами, в которых чувствовался какой-то благоговейный страх.

Отец, я и настоятельница вместе поспешили к центральному входу, где уже собралась большая толпа. Зеваки глазели на два военных корабля возле входа в гавань. К счастью, они были еще далеко.

– Наши солдаты атакуют французскую канонерскую лодку. – Голос настоятельницы больше не звучал весело и по-детски, и мы стояли безмолвно, погруженные в мрачные предчувствия. Я не могла не думать, что теперь, когда в Венецианскую республику пришла война, для свадеб времени в церквях не будет.

3 мая 1797 года

Будет война, и будет свадьба.

Происшествие в Лидо, свидетельницей которому я была в тот день вместе с отцом и настоятельницей, решило судьбу Венеции, как и предсказывал мой отец. Наполеон только и ждал такой возможности. Пули венецианских солдат из крепости Сент-Андреа около гавани убили четырех французских моряков и их капитана, Жана-Батиста Логье. Его застрелили, хотя капитан кричал снова и снова через рупор, что сдается. Вечером отец сказал Френсису и мне, что венецианцы не осознали всей мстительной решимости генерала Бонапарта. Но вслух он никому такое, конечно, говорить не станет.

В подобной ситуации мало что можно было сделать. Сенат принес официальные извинения за инцидент, но мой родитель говорит, что это не удовлетворит Наполеона. Он надеется вытрясти денежки из сундуков горожан для оплаты своего похода в Австрию. Уверена, что отец прав, наверняка дело обстоит именно так.

Вчера отец сказал мне, что свадьба состоится 4 июня, в Троицу, в монастыре капуцинов. До чего же жестоким оказалось мое разочарование. Пожалуй, единственная моя здесь радость – это Финетт, фокстерьер синьора Казановы, который всегда прыгает от счастья, встречая меня.

На закате я решила прогуляться с собачкой по площади Святого Марка и, сама не знаю почему, начала подниматься на колокольню. Финетт бежала впереди. Мне казалось, она надеется, что синьор Казанова будет ждать нас внутри, но там не оказалось ни души, за исключением двух ищущих вход французских солдат во фригийских колпаках. Когда я проходила мимо них с собакой, они отпустили несколько язвительных комментариев касательно моего роста, не зная, что я все понимаю. Завидев стаю голубей, я принялась кормить жадных птиц, дерущихся за крошки, подзывая их: «Cochon! Cochon!» Слово «свинья» было предназначено не для птиц, а для солдат. Подействовало: их смех за моей спиной резко прекратился.

Вопрос Дня: Почему я восхищаюсь теми, кто может убежать от окружающих их обстоятельств?

Плодотворная Мысль Дня: Потому что я произошла от людей, осмелившихся пересечь Атлантику, чтобы начать новую жизнь».

На следующее утро Ли Пронски проснулась поздно. Было уже десять. Она мягко постучала в дверь Люси. Никакого ответа. Медленно, неожиданно почувствовав себя как-то по-матерински и очень глупо, Ли открыла дверь и заглянула внутрь. Девушка спала на постели в лифчике и трусиках, ее лицо было наполовину скрыто подушкой. Старинная рукопись лежала открытой на прикроватном столике, без сомнения, это был один из тех фамильных документов, которые Люси привезла для библиотеки.

Ли осторожно закрыла дверь; она невольно смутилась, подумав о желаниях, пробуждаемых видом молодой женщины в нижнем белье. Ли никогда не разделяла мнения, что женщины среднего возраста, как она, завидуют молоденьким девушкам вроде Люси; она не считала, что зависть к молодости – это неотъемлемая часть зрелости. Hex она чувствовала жалость, глядя на хрупкое, долговязое тело Люси. Жалость и глубокую усталость. Ли оставила девушке записку на стойке портье и решила отыскать старое, выходящее фасадом на набережную здание, где они жили с матерью Люси на Рива-дели-Чиавони в последнюю зиму. Китти Адамс преподавала тогда в университете, а она сама возилась с исследовательским грантом.

Несмотря на толпы народа, Ли шла очень быстро. Она остановилась, уставившись на огромные окна, выходящие на бухту Святого Марка. Интересно, кто сейчас наслаждается этим шикарным видом на Сан-Джорджио? А их просторными, наполненными светом комнатами, по которым гуляет морской ветер? Пребывание в Венеции стало их последним счастливым временем, проведенным вместе, несмотря на эксгибициониста, приметившего Китти в университете. Две недели подряд он стоял в чем мать родила в квартире, окна которой выходили на аудиторию, где преподавала Китти, розовощекий, как купидон из дворца герцога. Скоро стало ясно, что его видит только она одна, стоя на кафедре; студенты же ничего не замечали. Однажды утром, когда в аудитории никого не было, Китти подошла к окну и задрала рубашку, показав обнаженную грудь. Эксгибиционист мигом отступил в тень, и при этом в его взгляде, как она потом рассказала Ли, была видна беспредельная печаль. Больше он не появлялся. «Я грудью встала против мужчины, – смеясь, говорила Китти, – и победила его, так же как первопроходцы покоряют реку».

«До чего же легко и остроумно она выпутывалась из неприятных ситуаций», – подумала Ли. Китти, помнится, еще шутила, что эксгибиционист был просто счастлив, что так легко удовлетворил свои желания.

Ли повернулась спиной к дому и пошла вниз по тротуару, лицо ее было печальным. Интересно, хоть кто-нибудь понимал всю глубину любви, которую она испытывала к своей возлюбленной? Иногда она сомневалась в том, что это осознавала даже сама Китти. Если бы она знала, как управлять настроениями Ли, то, возможно, не уехала бы тогда и не погибла. Хотя все это чепуха. Во всем виновата именно она, Ли.

Наверное, Люси до сих пор полностью не оправилась от потрясения. Беатрис, сестра Китти, рассказала ей, как девушка была вынуждена сдавать студентам комнаты в старом доме ее матери, чтобы оплатить счета. Те деньги, что Люси получала по доверенности, переходили в ее собственность только по достижении тридцати пяти лет. А сколько же ей сейчас? Ли забыла. Двадцать девять? Когда ей было столько же лет, сколько Люси, она уже прочно стояла на ногах и учила студентов, слоняющихся по кампусу с таким же стеклянным, растерянным взглядом, как и у этой великовозрастной девушки.

Разумеется, Ли толком ее не знала. Китти была скрытной и тщательно хранила в тайне все подробности своих взаимоотношений с дочерью, но Ли чувствовала, какая сильная любовь пульсирует между ними. Когда они покинули Люси, отправившись в путешествие, то все равно постоянно возвращались в Торонто, так как Китти хотела повидаться со своей дочерью. В последний раз Ли видела Люси на похоронах.

Спустя год после смерти Китти сотрудница «Редких книг и архивов Миллера» позвонила Ли и объяснила ей, что она беспокоится за Люси, так как та погрузилась в себя, словно бы ушла из этого мира после гибели матери. Эта архивистка, подруга Китти, попросила у Ли помощи, но та грубо оборвала ее: «Не мое дело». Да и что она могла сделать для девушки, которую едва знала? После этой трагедии Ли взяла длительный отпуск и уехала в США, хотела пожить в Бруклине. Она и понятия не имела, что чувствует или о чем думает Люси.