Владислав Реймонт - Мужики

• Название: Мужики
• Автор: Владислав Реймонт
• Издательство: Издательство "ДАС"
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1993

Роман В. Реймонта «Мужики» — Нобелевская премия 1924 г. На фоне сменяющихся времен года разворачивается многоплановая картина жизни села конца прошлого столетия, в которой сложно переплетаются косность и человечность, высокие духовные порывы и уродующая душу тяжелая борьба за существование. Лирическим стержнем романа служит история «преступной» любви деревенской красавицы к своему пасынку. Для широкого круга читателей.

---

Он и сам рассказал им еще новую легенду — о лошади.

— У одного бедного крестьянина, хозяйничавшего на пяти моргах земли, была лошадь, на редкость норовистая и ленивая. Уж он всячески ухаживал за ней, овсом кормил, а никак ей угодить не мог — лошадь работать не хотела, рвала упряжь, лягалась так, что нельзя было к ней подступиться. Видит мужик, что добром с ней ничего не сделаешь; вот он раз осерчал, запряг ее в плуг и нарочно стал пахать старый перелог, — думал, что она утомится и станет смирнее. Лошадь уперлась, — не шла. Он ее тогда отхлестал как следует и заставил работать, а она это запомнила как обиду, и выжидала удобного случая ему отомстить. Раз, когда хозяин нагнулся, она ударила его задними копытами и убила на месте, а сама убежала куда глаза глядят, на волю!

Летом жилось ей не худо, вылеживалась она в тени, паслась на чужих полях. Но подошла зима, выпал снег, ударили морозы, и лошади уже и корму не стало, и холод пробирал до костей. Побежала она дальше искать корма. Бежала дни и ночи, — но всюду была зима, снег, морозы. А волки гнались за нею и не один раз уже порядком ободрали ей бока.

Бежит она, бежит и вот прибегает, наконец, на край зимы. Видит — луг, теплынь стоит, трава по колена, ручейки звенят и блестят на солнце, а на берегах прохладная тень и дует приятный ветерок. Накинулась она на траву, потому что вконец изголодалась, но только тронет траву, глядь, а вместо травы на зубах у нее острые камни — пропала трава! Воды хотела напиться — не стало воды, одно вонючее болотце. Прилечь хотела в тени — ушла тень, и солнце жгло, как огнем. Целый день так мучилась лошадь. Хотела уже вернуться в лес — и леса не стало! Заржала бедняжка жалобно, и вдалеке отозвались какие-то лошади. Она поплелась на эти голоса и, наконец, за лугами увидела красивую усадьбу. Вся она была словно из серебра, вместо стекол в окнах каменья драгоценные, а крыша — как небо в звездах. И люди какие-то там ходили. Лошадь побрела к ним, — лучше уж, думает, тяжело работать, чем с голоду подыхать. Простояла она на солнцепеке день целый, и никто к ней с уздой не вышел. Только к вечеру выходит к ней кто-то — похоже, что сам хозяин. И говорит он лошади:

— Не нужна ты нам, лентяйка ты и убийца! Вот когда тебя будут благословлять те, кто теперь тебя проклинает, тогда я прикажу пустить тебя в мою конюшню.

— Я так голодна, так пить хочу, так измучилась! — простонала лошадь.

— Как я сказал, так тому и быть. Ступай прочь, не то повелю волкам гнать тебя.

И воротилась бедная лошадь в край, где была зима, холодала, голодала, и все бежала в страхе великом, потому что волки гнались за ней неотступно, пугая своим воем. И вот уже весною добрела она однажды ночью до дома своего старого хозяина и заржала, чтобы ее приняли обратно. Выбежала вдова с детьми и сначала не узнала ее — такая она стала худая и жалкая. А узнав, стала ее бить чем попало, гнать и клясть за то горе, что она им принесла, — после смерти хозяина семья обеднела и жила в великой нужде.

Вернулась лошадь в лес и не знала уже, куда ей деваться. А в лесу напали на нее дикие звери. Она и защищаться не стала — все равно ей было, умирать или жить, но звери ее только обнюхали, и старший сказал:

— Не съедим тебя, жаль когтей, уж больно ты худа, кожа да кости. Так и быть, поможем тебе…

Повели они ее на заре в поле ее хозяина, запрягли в стоявший на пашне плуг: вдова теперь пахала им, впрягаясь сама вместе с коровой и детьми.

— Попашут на тебе, подкормишься, а осенью мы придем за тобой, — сказали звери.

Утром пришла вдова и, увидев, что лошадь стоит уже запряженная в плуг, подумала, что это чудо. Но скоро горькие воспоминания нахлынули на нее, и она опять стала проклинать и колотить лошадь.

И поработала же она на ней потом, ох, и поработала!

Вымещала на ней свою обиду! Так шло лето за летом в тяжком и терпеливом труде, у лошади уже кожа истерлась от хомута, а она даже не заржала ни разу — понимала, что наказана справедливо.

Только через несколько лет, когда у вдовы уже был новый муж и достались ей те несколько моргов, что лежали по соседству с ее землей, она смягчилась и сказала лошади:

— Обидела ты нас, но за труд твой нас Господь благословил, урожай хороший, и мужик мне попался ничего, и землицы прикупили — так уж я прощаю тебя от всего сердца.

И в ту же ночь, когда в избе справляли крестины, пришли волки Иисусовы, вывели лошадь из стойла и повели ее в небесную конюшню…

Дивились все тому, что рассказывал Рох, и долго рассуждали о том, что Бог всегда карает за злые дела и воздает за добро и ни о ком, даже о лошади, например, не забывает.

— Не укроется от него ни единый самый тайный помысел, ни единое грешное желание, — вставил Рох.

При этих словах Ягна вздрогнула. А тут еще как на грех вошел Антек. Несмотря на тишину в избе, его приход почти не был замечен, так как Валентова в эту минуту рассказывала такие чудеса о плененной королевне, что веретена перестали жужжать, женщины опустили руки и, затаив дыхание, сидели и слушали как зачарованные.

Так проходил зимний февральский вечер.

Души уносились ввысь, пылали, как смолистые факелы, и шелест вздохов пошел по избе — казалось, мечты и желания многоцветными мотыльками порхают в воздухе.

Людей словно опутала живая, переменчивая, сверкающая дивными красками ткань чудес и целиком заслонила серую, убогую действительность. Они блуждали где-то в темных полях, озаренных лишь светом видений. Они наклонялись к серебряным ручьям и слушали их плеск, их таинственные зовы и тихое пение, они шли в заколдованные леса, видели рыцарей, великанов, замки, страшные призраки и драконов, изрыгающих из пасти адское пламя. Они в тревоге останавливались на перепутьях, где с хохотом проносятся упыри, где отчаянными голосами стонут удавленники и летают ведьмы с крыльями нетопырей. Они бродили по могилам вместе с тенями нераскаянных самоубийц, в пустынных разрушенных замках и костелах они слышали странные голоса, и перед ними проходили хороводы жутких призраков. Они участвовали в боях и спускались в подводную глубину, где видели гирлянды спящих ласточек, которых каждую весну будит и выпускает на свет божий Пресвятая Богородица. Они прошли через рай и ад, через все ужасы и мрак божьего гнева и свет его святой милости. Они побывали в краях несказанных чудес и чар, тайн и восторгов, в таких местах, куда заглядывает человек только в снах своих.

Эх, словно море встало непроницаемой стеной, волной такого света, волшебства и красоты, что исчезла из глаз земля, эта комната, и эта студеная ночь, и весь мир, полный скорби, и слез, и всяких невзгод, и обид, и жалоб, и ожиданий. И открылся глазам мир иной, новый и такой чудесный, что никакими словами его не опишешь!..

Их окружала сказочная жизнь, радугой переливалась она вокруг, мечты стали действительностью. Они умирали от восторгов и воскресали тотчас в этом новом мире, светлом, огромном, могучем, вольном и прекрасном, пестревшем чудесами, как спелая нива — васильками и маками. Там, где каждое дерево говорит, каждый родник поет, каждая птица — заколдованная царевна, там, где камни имеют душу, леса полны чар и каждая горстка земли напоена неизведанной силой, где все велико, необычайно и дивно.

Туда стремились они всей силой тоски своей и, очарованные, блуждали там, где все сплеталось в неразрывную цепь мечты и жизни, чудес и желаний, в волшебный круг блаженного бытия, которое только снится людям, к которому вечно, сквозь всю их тяжкую и бедную жизнь, рвались наболевшие, искалеченные души!

Что эта жизнь, серая и скудная, что эти будни, подобные взглядам больного, затуманенным грустью? Все — сплошной мрак, глухая, печальная ночь, сквозь которую разве только в час смерти можно своими глазами увидеть чудо.

Как скотина, пригнувшаяся под ярмом к земле, живешь ты, человече, хлопочешь, бьешься, чтобы день прожить и даже не подумаешь о том, что делается вокруг тебя, какие медвяные ароматы поднимаются над землей, какие скрытые чудеса таятся везде. Как мертвый камень под водой глубокой, живешь ты, человече!

Во тьме пашешь ниву жизни и сеешь на ней слезы, труд и горе.

По грязи влачишь ты звездную душу свою!

Беседа в избе продолжалась, и Рох охотно принимал в ней участие, сам дивился и вздыхал и плакал, когда плакали другие…

Но по временам наступало долгое молчание, такое глубокое, что слышен был стук взволнованных сердец. Глаза светились влажным блеском, в воздухе дрожали вздохи тоски и восторга. Пели в тиши все сердца, опьяненные священным вином мечты, пронизанные блаженным трепетом, — так трепещет земля, купаясь в лучах весеннего солнца, так под вечер, в тихий погожий час бежит по воде легкая рябь и радужные переливы, так тихо колышутся и шелестят молодые колосья в майский вечер, словно шепча благодарственную молитву.