Вилис Лацис - Собрание сочинений. Т. 3. Буря

• Название: Собрание сочинений. Т. 3. Буря
• Автор: Вилис Лацис
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1954

После восстановления Советской власти в Латвии Вилис Лацис создал роман-эпопею «Буря» — выдающееся произведение многонациональной советской литературы, в котором с эпическим размахом изображена жизнь латышского народа начиная с 1939 года, его борьба за Советскую власть.

---

— Кого может удовлетворять такая работа? — тихо ответил Жубур.

— Ну, а знаете вы, какой работы вам хочется? Что вам по душе?

— Прежде всего я хочу, чтобы в моей работе был какой-то смысл, — горячо заговорил Жубур, словно в душе у него прорвало плотину, долгое-долгое время сдерживавшую накопившиеся чувства. — Ведь есть же у меня силы, есть знания… хотя и не очень большие, может быть… Главное, есть желание приносить пользу обществу. А тебе на каждом шагу дают понять, что ты пятое колесо в телеге. Ну что, кажется, соблазнительного в моей теперешней работе? И все-таки я каждую минуту могу вылететь из этой конторы, и найдется пропасть желающих занять мое место. Подлая, не достойная человека жизнь! У меня такое чувство, — да и у одного ли у меня? — что пространство, которое я занимаю на земле, на самом деле не мое, что при первом неосторожном шаге меня лишат его. Хотя бы один раз я мог убедиться, что я необходимая частица общества, что оно нуждается во мне. Наоборот. Все время приходится уподоблять себя пробке, которая стремится погрузиться в воду, а ее с непреодолимой силой выталкивает вверх. Вот так и приходишь к сознанию, что ты лишний. Да и ничего удивительного нет, раз в подобном положении оказываются тысячи, миллионы людей — и не только у нас, не в одной Латвии, айв таких странах, как Америка, Англия…

— Лишний… — усмехнулся Силениек. — Нет, вы не лишний. И думать так — величайшее заблуждение, но оно утверждается в сознании миллионов таких людей, как вы и ваши товарищи, теми, кому оно выгодно. Оно создается самим общественным строем, теми, кто охраняет его и старается сохранить его навсегда. — Силениек затянулся в последний раз, бросил окурок в пепельницу, прошелся по комнате и подсел к Жубуру на диван. Теперь он заговорил вполголоса:

— Кто же лишний? Те, которые мешают человечеству устроить жизнь лучше, справедливее, тормозят ход истории. Это то меньшинство, которое живет за счет большинства, присваивает создаваемые народом ценности. Существующее устройство общества им выгодно, они идут на все, чтобы сохранить его. Белое они хотят выдать за черное, черное — за белое. Производителю ценностей, человеку труда, на котором держится мир, они вколачивают в голову убеждение, что он был и останется зависимым от них существом, что так уж устроен мир. Вот даже вы — человек думающий, и то поддаетесь этому обману…

— Где же выход, реальный выход? — задумчиво глядя перед собой, будто спрашивая кого-то третьего, заговорил Жубур. — Разве я сам мало думал об этом? Ведь я читал кое-что, недаром же готовился стать экономистом, — он еле заметно улыбнулся. — Но где же сила, способная… изменить этот порядок? Что творится сейчас у нас, в Латвии? А в Германии?

— Выход есть. Есть и сила, которая изменит существующий порядок, эта сила — сам народ. Народ встает на путь борьбы, потому что без борьбы ничего не дается. Господствующее меньшинство понимает, чем это грозит ему, и не останавливается перед самыми отчаянными средствами — только бы повернуть вспять колесо истории. Вы спрашиваете, что творится сейчас в Германии, в мире. Конечно, совсем не случайно в Италии вынырнул Муссолини, а в Германии Гитлер с полчищами мракобесов. Не случайно и то, что пятнадцатого мая тридцать четвертого года Карл Ульманис наступил своим кулацким, выпачканным в навозе сапогом на лицо Латвии. Но все эти попытки господствующих классов отсрочить свой конец бессильны перед законами истории. Разве можно удержать за горизонтом солнце, когда пришел час восхода?

Наступило молчание. Жубур сидел, глубоко задумавшись. Слова Силениека разбудили в нем столько юношеских мечтаний, дремавших долгие годы, столько новых мыслей, что он не мог говорить от волнения. Один лишь вопрос задал он Силениеку:

— Почему вы говорите со мной так откровенно? Почему вы мне доверились?

— Значит, были основания, — улыбнулся Силениек. — Между прочим, в день нашего знакомства ты неплохо показал себя в схватке с двумя негодяями.

Я узнал об этом еще до твоего появления у Прамниека.

— От кого? — удивленно спросил Жубур.

— Об этом поговорим как-нибудь потом. А сейчас расскажи лучше, что ты прочел на своем веку?

И Силениек назвал несколько книг. О некоторых Жубур знал только понаслышке, иные он читал, но это было так давно. Он покраснел: ему вдруг ясно представилась картина духовного прозябания, в котором он прожил последние годы. Силениек вышел из комнаты и через несколько минут вернулся с небольшой, завернутой в газету книгой.

— Вот, прочти.

Это было «Государство и революция» Ленина.

В ту ночь Жубур поздно вернулся домой.

6

В дверь спальни тихонько постучали. Альфред Никур тщательно расправил узел галстука и стал застегивать жилет. Из зеркала на него глядело гладко выбритое белое лицо. За последние четыре года оно чуть-чуть округлилось. Блестящие от помады, черные, как вороново крыло, волосы и маленькие усики оживляют его, иначе эта белизна казалась бы болезненной. Вот что с животом делать, — его не могут скрыть даже специального покроя жилеты. И в боках стал заметно раздаваться. Ай-ай-ай, просто возмутительно!

Он взял пульверизатор, подставил лицо под одеколонное облачко и только тогда сказал:

— Можно.

В дверь просунулась голова горничной.

— Господин министр, там какой-то человек пришел. Говорит, по вашему приказанию.

— Фамилия? — спросил Никур, продолжая разглядывать себя в зеркало. Узел галстука упорно сбивался набок, под уголок крахмального воротничка, и Никур уже начал нервничать.

Фамилию он не сказал; говорит, господин министр знает. На вид молодой еще, высокого роста.

Никур достал из кармана маленький блокнот, нашел страничку, помеченную текущим числом. «С 19–20 дома. — К. П.», — прочел он и взглянул на часы. Шесть минут восьмого.

— Пусть подождет в приемной.

— Слушаюсь, господин министр.

Горничная бесшумно притворила за собой дверь. Собственно можно бы выйти и сейчас, но это не соответствует сану: министры не бросаются навстречу каждому посетителю. Необходимо выдержать паузу, дать почувствовать дистанцию. За каждым шагом Альфреда Никура следит вся Латвия, газетные столбцы посвящаются подробностям его времяпрепровождения. Когда он того желает, разумеется. Иначе нельзя. Так что пусть подождет. Господин министр занят, он даже дома завален работой.

Впрочем, к восьми надо уже быть у Каулена. Сегодня сверх обычной партии в карты предстоит нечто более заманчивое: Каулен пригласил бывшего консула с молодой женой. Занятная женщина. (Никур познакомился с ней на последнем морском празднике.) Коктейли Каулена быстро ударяют в голову, и весьма вероятно, что консульша сразу станет покладистой.

Никур заговорщицки подмигнул своему отражению в зеркале.

«А позвольте задать вам, Альфред Никур, откровенный вопрос: пользовались ли бы вы таким успехом у женщин, если бы не были членом кабинета, одним из героев пятнадцатого мая, и, к слову сказать, если бы вы не были владельцем двух пятиэтажных домов в тихом, удобном районе и роскошного лимузина? А?»

Он еще раз окинул взглядом свое отражение.

«Вне всяких сомнений, сан министра значит очень много, но и личное обаяние тоже чего-нибудь да стоит. Не скроем, было время, когда вы бегали по вечерам за какой-нибудь замызганной особой с Известковой улицы. Зато теперь женщины сами приходят к вам — и какие женщины! Цвет высшего общества, из лучших семей! Теперь у вас богатый выбор».

Кажется, пауза выдержана, церемониал соблюден. Никур открыл дверь, пересек зал и вошел в кабинет. Окинул взглядом письменный стол, убрал в ящик несколько запечатанных пакетов с надписанными адресами и тогда только приотворил дверь в приемную.

— Прошу.

Вошел довольно молодой, франтоватой наружности человек в сером костюме в полоску. Подбородок у него сбоку был аккуратно залеплен белым пластырем.

— Что это у вас, господин Понте? — насмешливо-соболезнующе покачал головой Никур. — Косметический дефект?

Понте расплылся в улыбке, польщенный вниманием министра.

— Это у меня с воскресенья, ваше превосходительство. Как изволите знать, должность моя сопряжена со множеством обязанностей, и в их числе не последнее место занимает бокс.

— Где же это вас отделали? — сказал министр, показывая на кресло. — Напал кто-нибудь?

— Наоборот, ваше превосходительство, нападающей стороной был я сам, — хихикнул Понте и, дождавшись, когда Никур сел, пристроился на краешке кресла. — Мы с Аболом должны были выследить на Взморье женщину, которая направлялась на явку с одним из руководителей коммунистической организации. У нас были точные сведения, что она везет весьма ценные материалы, чуть ли не инструкции Центрального Комитета. Господин Штиглиц[8] поручил нам каким угодно способом достать эти материалы…