Вилис Лацис - Собрание сочинений. Т. 3. Буря

• Название: Собрание сочинений. Т. 3. Буря
• Автор: Вилис Лацис
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1954

После восстановления Советской власти в Латвии Вилис Лацис создал роман-эпопею «Буря» — выдающееся произведение многонациональной советской литературы, в котором с эпическим размахом изображена жизнь латышского народа начиная с 1939 года, его борьба за Советскую власть.

---

— Без поддержки ничего не добьешься, — недоверчиво покачал головой Мелнудрис.

— Я разузнаю, если вы ничего не имеете против. Ведь это же грех — зарывать такой талант в землю. Можно напечатать под чужим именем. Никто не узнает.

— А стиль? Автора узнают по стилю с первой же страницы… — Мелнудрис был непоколебимо уверен, что обладает каким-то стилем.

— Стиль можно немного того… изменить.

— Гм… да… Это, пожалуй, можно.

Вдруг Зандарт встал и еще издали поклонился Прамниеку, который входил в зал.

— Подумайте о том, что я сказал, господин Мелнудрис. Я разузнаю, — возможно, что и выйдет.

Радушно улыбаясь, Зандарт пошел навстречу Прамниеку.

— Здравствуй, Эдгар. Почему ты никогда не приведешь с собою Ольгу? У меня для вас всегда наготове лучший уголок у окна.

— Очень мило с твоей стороны. А ты все не худеешь? Вот увидишь, когда-нибудь умрешь от разрыва сердца, и мне придется провожать тебя на кладбище.

— А почему ты не поправляешься, Эдгар? Твои картины теперь в моде… Говорят, ты хорошо научился работать красной краской? Новый стиль — так, что ли?

— Перестань повторять, как попугай, чужие слова. Дай лучше чашку горячего кофе, согреться с мороза.

— Да, на дворе мороз изрядный. Если не отпустит, в следующее воскресенье на ипподроме опять посыплются рекорды. Я думаю записать Регента на новогодние соревнования. Как по-твоему, стоит?

— Стоит, стоит, Гуго. Только скажи, какое ты велишь ему занять место, чтобы знать, на какую лошадь ставить.

— Это я тебе перед стартом скажу.

5

Индулис Атауга взволнованно шагал из угла в угол, заложив руки за спину, и говорил. При этом он смотрел на пол и только иногда нервно и быстро поворачивал голову вбок, не глядя на собеседника. Он был похож на актера, разучивающего роль.

Старый Атауга с пасмурным лицом сидел в кресле. Казалось, он думает о чем-то своем, не слушая сына, давая ему возможность наговориться. Такая у него была манера. Но Индулис отлично изучил своего отца. Первые полчаса тот зевал и рассеянно смотрел по сторонам, обращая внимание на что угодно, только не на сына. Потом он начал барабанить по столу короткими толстыми пальцами, привыкшими считать деньги, и Индулис понял, что старика проняло и теперь он обдумывает услышанное, а может быть, и свой собственный ответ. Теперь надо действовать, не давать ему соскользнуть обратно, в состояние безразличия. Как только он произнесет первое слово, хотя бы это был односложный звук, похожий на мычание животного, тогда все будет в порядке, тогда можно спорить, убеждать, объяснять, доказывать. Тяжелее всего бороться с молчанием, когда не знаешь мыслей другого человека. Может быть, он давно уже убежден, согласен с тобой, и ты ломишься в открытую дверь, а может быть, он готов отвергнуть все твои предложения и только зря дразнит, наслаждается гласом вопиющего в пустыне.

А дело слишком серьезно. Нельзя выпускать старика, не добившись от него ответа.

— Пойми, отец, что меня заставляют говорить с тобой исключительно родственные чувства. Как я могу допустить, чтобы на политическую арену выступил чужой человек, первый встречный? Не думай, что у нас не хватает людей. Нам достаточно кликнуть, и сразу отзовется сотня желающих. Я не хочу, чтобы благодарность досталась первым попавшимся людям. Впоследствии придется делить с ними завоеванное. Я хочу, чтобы мой родной отец стал министром в правительстве, которое мы сформируем после изгнания большевиков. Ты меня понял?

— Хм… — единственный звук слетел с губ старого Атауга, и даже не с губ, а через нос, так как рта он по-прежнему не раскрывал. Но это «хм» означало, что старик все понял и ждет, что будет сказано дальше.

Индулис продолжал:

— Именно министром. И в этом нет ничего невероятного. Чем ты хуже других? Разве у тебя нет практического опыта, нет здравого смысла, политической интуиции? Я готов заявить кому угодно, что всего этого у тебя в избытке и тебе предстоит сделаться одной из самых импозантных фигур в кабинете. Только не позволяй другим вытащить у тебя из-под носа этот кусок. Выпрямись во весь рост, покажи в решающий момент свои убеждения. Потом ты можешь сколько угодно божиться и доказывать свою преданность, — никто тебе не поверит. А сейчас ты достигнешь всего ценой одного благородного жеста.

Кресло заскрипело. Старый Атауга повернулся, посмотрел на сына. Индулис остановился, внимательно глядя на отца. Наступил решающий момент.

— Насчет министерства… — спокойно, бесстрастно даже начал старый Атауга. — Какое же министерство вы мне дадите?

— Какое сам захочешь. — Индулис сделал широкий жест в знак готовности положить к ногам отца весь мир. — Ты сам можешь выбрать.

— Только не иностранных дел. У меня с этими языками что-то не получается.

— Конечно, конечно, — согласился Индулис. — За это возьмется кто-нибудь другой. Тебе больше подойдут торговля или финансы. Или государственный контроль? Это очень прибыльное дело. Все захотят жить с тобой в ладу.

— Нет, тогда лучше торговлю. В торговле я больше понимаю. Помнится, у министра там замечательный кабинет, — я раз побывал. Тут же рядом туалетная и, кажется, ванна.

— О какой ты ерунде думаешь! У тебя будут дела поважнее. Может быть, тебя назначат заместителем министра-президента, тогда ты станешь вторым лицом в правительстве. Я смогу гордиться таким отцом. Как только кончу ученье — решено! — по уши уйду в политику. Вы меня назначите послом в какую-нибудь интересную страну… во Францию, в Италию. Поможете сыну пробить дорогу, ваше превосходительство?

— Придется помочь, — улыбнулся старый Атауга, — раз он у меня такой молодец.

— А разве нет?

Они шутили, но радужные планы всерьез завладели всеми их помыслами. Старый Атауга, правда, когда-то сам подумывал о таких вещах, но дальше председателя Камеры торговли он не метил. Пророчество Индулиса окрылило его честолюбие. Старый делец воспарял в своем воображении все выше и выше — до самых высоких слоев стратосферы.

— Хм-да, это не плохо, — за все эти вечные хлопоты. Только выйдет ли? У других языки проворнее. Они меня перекричат, они постараются занять лучшие места. Оставят какой-нибудь департаментишко, например, или должность городского головы.

— Не беспокойся, отец. Тогда мы спросим этих крикунов: «Где вы были, когда мы расчищали эту землю?»

— Верно, Индул. Пусть скажут, где они тогда пропадали.

Старый Атауга еще некоторое время витал в стратосфере, потом, спустившись на землю, задал практический вопрос:

— Сколько же вы просите за это?

— Нужды у нас большие. Кое-кого из наших мы отправляем за границу. Каждому надо не меньше ста долларов. С пустыми: руками их на пароход не посадишь.

— Вот зачем ты устроился в таможню? Из-за пассажиров?

— До сих пор я только разведывал обстановку, а сейчас как раз пришло время отправить нескольких человек.

— А если не удастся?

— Удастся, отец. Все обдумано до последней мелочи, все учтено. «Ретина» — самый подходящий пароход для этой цели.

— Надо поглядеть, много ли у меня этих долларов.

— Годятся и другие деньги. Люди, которых мы держим в Латвии на конспиративном положении, нуждаются в рублях. Потом расходы по руководству… ты ведь понимаешь? В нашей усадьбе можно устроить одну из главных баз. Будущей весной придется перевести штаб в пашу дачу на Взморье. Пусть пропишутся как дачники, никто же не запрещает сдавать лишние комнаты. Ты, отец, не бойся, они сумеют устроиться так, что никто ничего не подумает. Может быть, и Джек к тому времени проберется в партию. Надо ему поторопиться с этим. У нас была бы великолепная вывеска.

— С Жубуром у него ничего не получилось. Сейчас пытается протиснуться с другой стороны. Не так-то это легко. Никто не хочет за него поручиться.

— Ну, если бы он был немного настойчивей, его дело с вступлением в партию давно было бы в шляпе, — рассердился Индулис. — Мещанин так и останется мещанином. Хотеть — хочет, а рискнуть боится. Разве так чего-нибудь достигнешь?

— Нельзя сказать, чтобы Джек не рисковал, — возразил старый Атауга. — Квартирами он довольно удачно спекулирует. Если поймают, шутить с ним не станут.

— В этом-то и беда, что дальше спекуляции он ничего не видит. Дайте ему на чем-нибудь спекульнуть, кое-что приобрести, кое-что сбыть, — а больше ему ничего не надо. Я бы с его биографическими данными давно был комиссаром.

— Не у всех, Индулис, твоя сноровка.

— Фания тоже… — кипятился Индулис. — Как появился ребенок, все на свете забыла. Мы все думали, что Бунте будет плясать под ее дудку… Вот тебе и дудка! Никто не дудит, никто не пляшет, а нам с тобой приходится тянуть весь этот воз.

— Зато мы больше получим.