Алексей Щербаков - Журналисты не отдыхают

• Название: Журналисты не отдыхают
• Автор: Алексей Щербаков
• Жанр: Альтернативная история

Циничный и беспринципный раздолбай-журналист оказывается в апреле 1917 года в Петрограде. Он не собирается спасать Россию. Но журналисты не отдыхают. Остается ввязаться в игру…

---

— Ну что же, давайте займемся работой.

Мы с Мишей стали думать над названием. Сперва я предложил просто и без затей — «Новая газета».

— Не пойдет. Есть «Новое время», а это буржуазное издание. Может «Единство»?

— А давай — «Рабочая окраина».

— А что красиво и со значением.

Вот так мы вписались в газетное дело. Миша взялся с энтузиазмом, заявив, что работать в бульварном «Петроградском листке» ему надоело. Оттуда же он перетащил нескольких журналистов, остальные согласились работать за гонорар. А в принципе идея была верной — ребята из «Листка» знали, как писать для народа. С организационными делами трудностей не было. Костанди попросту купил какую-то желтую газетенку, расположенную, кстати неподалеку, на Стремянной улице. Так что мы даже любимый трактир могли не менять. Тираж стремительно полез вверх и — и вскоре достиг двухсот тысяч — и это был явно не предел. Костанди разошелся так, что даже приобрел автомобиль — «Рено». Авто не имелось даже у «Петроградского листка», не говоря о «Правде». Я предложил ноу-хау, распорядившись написать на бортах логотип нашего издания. Так в этом мире пока почему-то никто не поступал.

Кстати, пристроил я туда работать и Светлану. Она совершенно спокойно отнеслась к тому, что я, так сказать, поменял цвет с черного на красный. Другие анархисты, кстати, тоже. Они были сторонниками Кропоткина, так что никаких принципиальных разногласий с большевиками у них не наблюдалось.

Единственное что их напрягало — так это большевистская партийная дисциплина. Так что они смотрели просто — если кто хочет лезть в это дело — так флаг ему в руки. Дескать, всё равно когда настанет время пойдем в одном строю…

Товарищ Сталин также отнесся к нашей затее, в общем, положительно.

— Это неплохая идея. Нам может пригодиться популярное левое издание, не связанное с партией.

Про себя я подумал, что такое издание, скорее всего, может пригодиться самому Сталину в его внутрипартийной полемике. В самом деле — можно ведь напечатать в нашей газете статью, разумеется под псевдонимом — а потом размахивать газетой на партийной дискуссии — дескать, видите — что пишут…

Строго по графику, 26 июля начался VI съезд РСДРП. Только на этот раз он был вполне легальным. Мероприятие произвело на меня сильное впечатление. В мое время считалось, что большевики были структурой вроде военной части — командир приказал, а остальные берут под козырек и бегут исполнять. Конечно, я уже убедился, что это, мягко говоря, не совсем так. Но я не мог представить, НАСКОЛЬКО это не так. Споры на съезде кипели как чайник, причем позиции различались очень серьезно. Одни предлагали прямо сейчас выйти из зала и даже без перекура двигать делать революцию. Позиция других сводилась к тому: ребята, а может, мы как-нибудь без резких действий обойдемся? Типа народ всё одно рано или поздно пойдет за нами. А ведь делегаты представляли конкретные организации с разных концов страны. И озвучивали их мнение, а не своё. Как мне пояснили в кулуарах, с этим было строго. К тому, кто начал бы нести отсебятину, по возвращении в родную организацию могли применить разные виды партийного воздействия — в том числе и дубинами по ребрам.

Но более меня умилило то, что множество времени было потрачено на базары о перспективах революции в Европе. Ну, в натуре, самое время!

Главным событием съезда было принятие в партию Троцкого. Причем, сразу же пропихнули наверх, правда, в отличие от моей истории, не ЦК, а только в кандидаты.

Вообще-то биография Давыдыча пока что шла идентично моей истории. Напомню, что большевиком он до этого не был. Меньшевиком, впрочем, тоже. Он известным веществом болтался между этими течениями.

Революцию Троцкий встретил в США. Судя по материалам, которые я читал в моем времени, в Америке он собрался осесть насовсем. Но когда у нас началось, он таки сорвался в Россию.

Правда, тут вышел облом. В Канаде британские власти сняли его с парохода и пихнули в концлагерь. Через некоторое время, правда, выпусти, и Троцкий добрался до Питера. Но он опоздал — все места были уже заняты. Давыдычу не удалось попасть даже в Исполком Петросовета. Троцкий пытался затеять какую-то свою структуру, но успеха на имел.

Пришлось идти на поклон к Ленину.

Тот предложил Давыдычу и его друзьям (числе которых был Луначарский) что-то вроде испытательного срока — дескать, идите, ребята, и занимайтесь пропагандой среди рабочих. Троцкий взялся за дело с энтузиазмом. Он постоянно мотался в Кронштадт. Я там в этом времени несколько раз бывал. Место было веселое. С самой революции там образовалась Кронштадтская коммуна, которая вообще никому не подчинялась. Ещё бы! Большинство морячков сочувствовали анархистам. Но, впрочем, Троцкого они тоже отлично принимали.

Но главной его вотчиной был цирк «Модерн». Это деревянное здание располагалось в Александровском саду на Петроградской — там, где в моё время находился театр «Балтийский дом». Митинги там шли каждый день — и посещали их, в основном, рабочие с Выборгской стороны.

Я несколько раз бывал на выступлениях Троцкого. И убедился — все многочисленные хвалебные высказывания об ораторском таланте Троцкого не передают того, что я увидел в реальности. Как оратор он был велик. В моём времени я не видел никого, кто доставал был ему хотя бы до колена. И народу нравилось. Атмосфера в зале напоминала мне ранние концерты Кинчева. Разве что люди смирно сидели, а не прыгали. Но эмоциональный накал был тот же самый. А ведь, в отличие от Кинчева, у Давыдыча не было музыкального сопровождения, аппаратуры и даже простого микрофона. Да и в цирк ходили не сопляки, а вполне солидные рабочие. Кстати, работницы тоже ходили. Некоторые являлись семьями, вместе с грудными детьми.

Зрелище было феерическое. Электрические лампы этого времени давали неяркий и желто-красный свет. К тому же никаких ограничений для курильщиков не существовало. Поэтому дыма было не меньше, чем на концертах рок-групп восьмидесятых.[26]

А на арене зажигал Троцкий… Я даже исправил упущение того времени — договорился с киношниками, которые это сумели заснять. Заодно и записали аудиоряд. Может, повезет — и я сумею дожить до звукового кино…

В общем, заслуги Троцкого перед большевиками были несомненны — даже если не принимать в расчет версию об американских деньгах, которые Давыдыч подогнал Ленину. По крайней мере, на съезде никто особо не возражал, что его сразу пихнули так высоко. А ведь, как я сказал, это были не семидесятые, где на съезды приезжали в ладоши хлопать. Тут если что не нравилось — так возражали, причем порой в очень энергичных выражениях. Нет, матом на публичных собраниях никогда не говорили, но русский язык и без мата велик и могуч.

Точка поворота

До Луги на нашей редакционной машине мы добирались четыре часа. Дорога, кстати, была не такой уж и плохой — примерно как в дачном поселке моего времени, где жил мой приятель, у которого я часто гостил.

Долго, конечно, но иного выхода не было. Нам уже сообщили, что на подъезде к Луге железнодорожные пути забиты вагонами километров на десять. Поезда, разумеется, не ходили. Если бы я ехал только со Светланой, мы бы, конечно, без проблем раздобыли какой-нибудь паровоз. Благо железнодорожники ценили обе газеты, в которых я трудился.

Но с нами ехал наш редакционный фотограф Коля Кухарский. А что такое фотограф в это время? До появления «лейки»[27] было еще десять лет. А вообще-то компактные фотоаппараты стали пригодны для серьезной съемки только в тридцатых. Пока же аппарат представлял довольно тяжелый ящик, да плюс к нему — деревянный трехногий штатив. Так что фотографам было нелегко. Я их понимал. Был у меня период в жизни, когда я бегал по пересеченной местности с «Бетакамом»[28] на плече. Тоже тот еще гроб. И ведь нынешние аппараты были не менее хрупкими, чем «Бетакам».

Так что машина была необходима.

А чего мы поперлись в эту самую Лугу? Наблюдать встречу рабочих и матросских отрядов с казачками генерала Крымова.

Корниловщина началась в этой истории раньше. Так, знаменитый манифест Корнилова появился в печати 12 августа.[29]

Первоначально история шла несколько иначе. Всё-таки у власти было не левое правительство Керенского, а старое — князя Львова, которое оставалось кадетским, хотя к этому моменту изрядно разбавленное левыми. Так что генерал действовал гораздо решительнее и жестче. Он просто потребовал поставить его во главе страны. Впрочем, манифест был примерно тем же самым. Из него я понял, что прозвище Корнилова — «лев с головой барана» — вполне оправданно. В данном документе Корнилов обещал запретить забастовки на железной дороге, поставить на всех крупных станциях военные суды, которые давили бы выступления силой оружия.