Иван Рожанский - История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи

• Название: История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи
• Автор: Иван Рожанский
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-02-008048-7

Рожанский Иван Дмитриевич. История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи.

Книга посвящена различным аспектам генезиса науки в эпоху раннего и среднего эллинизма и времен римского владычества. Естественнонаучные идеи мыслителей прошлого даны в тесном сопряжении с философскими, религиозными, вообще гуманитарными представлениями той эпохи.

Для философов, историков философии, всех интересующихся историей философии и историей науки.

---

Нет ничего удивительного, что деятельность александрийских ученых этого столетия — а это были, как мы уже сказали, в основном математики — отмечена печатью обреченности. Самым выдающимся из них был, несомненно, Папп Александрийский, живший в начале IV в. Он составил комментарий к «Началам» Эвклида, к «Альмагесту» Птолемея и еще к некоторым другим сочинениям великих математиков прошлого. Но его важнейшим трудом был «Математический сборник» (Συναγωγή), состоявший из восьми книг, из которых большая часть до нас не дошла. В этом сочинении Папп собрал все, что он нашел интересного в трудах своих предшественников; по этой причине «Сборник» является бесценным источником сведений о содержании утерянных книг Эвклида, Аполлония и других греческих математиков. Невольно создается впечатление, что Папп сознательно подводит итоги всей многовековой истории александрийской математики, излагая в своей книге те ее достижения, которые он хотел бы сохранить и передать будущим поколениям. Наряду с этим Папп приводит и свои собственные результаты, показывающие, что он был не только компетентным компилятором, но и творческим исследователем высокого класса. Наибольшее значение имеют его теоремы, относящиеся к изучению кривых на торе и других поверхностях. Некоторые теоремы Паппа, вновь доказанные в XVII в. Дезаргом и Паскалем, положили начало проективной геометрии как особой ветви математической науки.

Менее значительной фигурой был Теон Александрийский, живший в конце IV в. и написавший комментарий к «Альмагесту», а также заново издавший «Начала» Эвклида. Он известен главным образом как отец Гипатии — единственной женщины, имя которой сохранилось в истории греческой науки. О работах самой Гипатии мы знаем мало. Она занималась платоновской философией и писала комментарии к Аполлонию и, как было уже упомянуто выше, к Диофанту. Всесторонняя образованность Гипатии, ее ум, красота и личное обаяние снискали ей уважение и восхищение многих видных деятелей той эпохи, в том числе епископа Птолемаиды Синесия и префекта Александрии Ореста. В 415 г. она была буквально растерзана толпой христианских фанатиков, напавшей на нее прямо на улице. Ее трагическая гибель как бы символизировала конец александрийской научной школы.

Глава четвертая Эволюция образа ойкумены

Походы Александра Македонского в большей степени, чем любое другое событие предшествовавшей греческой истории, расширили географический кругозор греков. Правда, большинство стран, завоеванных греческими войсками в 333–323 гг., входило до этого в состав великой Персидской державы и потому было известно грекам хотя бы понаслышке. Исключение составляли, пожалуй, лишь Согдиана, часть Индии, лежавшая к востоку до Инда (дальше которого войска Дария не проходили), и пустынная Гедрозия (южный Белуджистан), впервые в истории пересеченная армией Александра на ее обратном пути из Индии. Но одно дело знать о стране из третьих рук, по рассказам, часто недостоверным и изобиловавшим фантастическими подробностями, а другое — пройти ее из конца в конец своими ногами, непосредственно ознакомившись с ее рельефом, особенностями ее природы, с образом жизни и обычаями населяющих ее народов, а также убедиться в ее реальных размерах, которые довольно точно оценивались работниками «научного штаба» Александра. Немаловажное значение имела также морская экспедиция Неарха, проплывшего от устья Инда до Персидского залива и разрешившего многие вопросы, которые оставались до этого времени неясными. Все это способствовало пополнению географических знаний об Азии, что, в свою очередь, существенно стимулировало прогресс географической науки.

Но дело было не только в этом. Помимо увеличения реальных географических знаний, конец IV и весь III в. ознаменовались блестящими достижениями в области географии, которые позволяют считать именно эту эпоху временем рождения научной географии. Этот процесс связан с именами крупнейших ученых того времени — Эвдокса, Дикеарха, Эратосфена и уже во II в. — Гиппарха. Из чисто описательной дисциплины, которая черпала свою информацию из личных наблюдений, рассказов моряков и торговцев и прочих «очевидцев», а порой из сообщений, полученных через вторые и. третьи руки, или из местных легенд и преданий, география сделалась точной наукой, использующей математические методы и данные астрономических наблюдений. В первую очередь это отразилось на составлении географических карт. После Эратосфена и Гиппарха среди греческих географов начало укрепляться убеждение, что расстояния между географическими объектами следует наносить не произвольно, «на глазок», а путем более или менее точного определения их широт и долгот. Таким образом, география стала принимать тот облик, который она в значительной мере сохранила до нашего времени.

Идея шарообразности Земли

Следует указать на одно обстоятельство, имевшее первостепенное значение для становления географической науки. Согласно представлениям Гекатея, Геродота и других ученых VI–V вв., вся ойкумена представлялась в виде диска или плоской лепешки, на которой континенты (Европа, Азия и Ливия), моря, реки и горы располагались достаточно произвольным образом. У Гекатея этот диск считался окруженным мощной круговой рекой — Океаном (представление, идущее еще от Гомера и Гесиода). Геродот ставит под сомнение существование Океана, и количество описываемых им географических объектов существенно увеличивается, но общая схема ойкумены остается у него прежней. От представления о шарообразности Земли эти ученые стояли еще очень далеко.

Идея шарообразности Земли зародилась, по-видимому, в пифагорейской школе, а потом и за ее пределами, среди ученых, занимающихся астрономией. Эта идея уже четко формулируется Платоном[125], причем можно думать, что Платон, сначала общавшийся с Архитом, а потом с Теэтетом и Эвдоксом, заимствовал ее у них. Но у Платона еще нет попыток обоснования шарообразной формы Земли или оценок ее размеров. Все это мы впервые находим у Аристотеля (этим вопросам посвящена последняя глава второй книги трактата «О небе»)[126]. Помимо физических соображений, состоящих в том, что все тяжелые тела, стремящиеся к центру космоса, располагаются равномерно вокруг этого центра, Аристотель указывает на

следующие эмпирические факты, свидетельствующие в пользу шарообразности Земли. Во-первых, это тот факт, что во время лунных затмений граница между освещенной и затемненной стороной Луны имеет всегда дугообразный характер. Во-вторых, это хорошо известный факт смещения небесного свода при передвижении из одного места на поверхности Земли в другое. «Так, — пишет Аристотель, — некоторые звезды, видимые в Египте и в районе Кипра, не видны в северных странах, а звезды, которые в северных странах видны постоянно, в указанных областях заходят»[127]. То, что такие изменения небосвода происходят при небольших перемещениях по поверхности Земли, указывает, по мнению Аристотеля, на сравнительно небольшие размеры земного шара. Далее Аристотель ссылается на некоторых математиков, не называемых им по имени, которые оценивали длину окружности Земли в 400 тыс. стадиев.

Можно считать несомненным, что не только определение окружности Земли, но и аргументы в пользу ее шарообразности (за исключением чисто физических) были заимствованы Аристотелем у кого-то из математиков. У кого же именно? По-видимому, у Эвдокса или у кого-нибудь из его школы (Каллиппа?). Но как раз Эвдокс был тем ученым, который, будучи привержен идее шарообразности Земли, постарался обосновать эту идею с помощью астрономических наблюдений. Страбон свидетельствует о том, что Эвдокс наблюдал с о-ва Книд звезду Канопус (а созвездия Киля)[128], которая впоследствии была использована Посидонием для определения размеров земного шара. Естественно предположить, что наблюдения Канопуса Эвдоксом служили той же цели.

К сожалению, о достижениях Эвдокса в области географии мы можем только гадать, потому что его сочинения до нас не дошли (хотя Страбон неоднократно ссылается на его труд, в котором, помимо прочего, содержалось подробное описание Греции)[129].

Но есть одна вещь, которую мы можем приписать Эвдоксу с довольно высокой степенью вероятности. Это учение о зонах (или поясах), излагаемое Аристотелем в «Метеорологике»[130]. Аристотель выделяет на земном шаре пять климатических зон: две полярные (арктическую и антарктическую), две умеренные (в северном и соответственно южном полушарии) и одну экваториальную.

Экваториальная зона отделена от умеренных зон тропиками, а умеренные зоны отграничены от полярных полярными кругами. По мнению Аристотеля, только умеренные зоны пригодны для обитания людей:, в полярных зонах люди не селятся из-за холода, а в экваториальной — из-за жары. Мы живем в северном умеренном поясе; в южном умеренном поясе тоже могут жить люди, только y нас с ними нет никакой связи, поэтому о них мы ничего не знаем. Учение о земных зонах не было, по всей видимости, изобретением Аристотеля. Ему предшествовало предоставление о небесных кругах, которое было отчетливо осознано греческими астрономами по крайней мере в V в. Понятие небесных тропиков было теснейшим образом связано с понятием эклиптики; между тем источники сообщают, что афинский астроном второй половины V в. Эйнопид не только имел представление об эклиптике, но, возможно, пытался измерить угол наклона плоскости эклиптики к плоскости экватора[131]. О Полярном круге, который в то время отождествлялся с кругом не заходящих за горизонт звезд, было известно уже давно. И вот, когда утвердилась идея шарообразности Земли, эти круги были спроектированы на земной шар, выделив на нем несколько поясов, которые естественным образом стали рассматриваться в качестве климатических зон. Подобная проекция небесных кругов на Землю явилась, по всей видимости, заслугой Эвдокса.