Игорь Зотиков - Пикник на Аппалачской тропе

• Название: Пикник на Аппалачской тропе
• Автор: Игорь Зотиков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00554-4

В непринужденной, доверительной форме автор — почетный полярник, доктор географических наук — рассказывает о своих удивительных и неожиданных встречах с простыми людьми США — учеными, фермерами, мелкими предпринимателями. Книга пронизана стремлением понять сущность американцев, их идеалы, жизненные стимулы, своеобразные взгляды на жизнь и труд.

В книге использованы рисунки автора, сделанные им во время работы в США.

---

Еще часа два по просьбе Энн я делал в погребе из пластмассовых труб слив для кухонной раковины, стоя в ледяной воде по грудь, хотя и в гидрокостюме, который нашелся в доме. Энн помогала внизу, промокли оба. Наконец работа закончена. В доме нашлось немного водки. Решили выпить по-нашему, по-русски, не разбавляя и залпом…

Глаза Энн загорелись.

— Ты знаешь, — неожиданно сказала она, — я ведь убийца. Сидела в тюрьме за убийство, пока суд не оправдал меня!..

Сначала я думал, что Энн смеется или разыгрывает меня, а потом, по дрожи в ее голосе, понял — это правда.

После развода с мужем она жила с детьми в маленьком городке и там влюбилась снова, и ее новый бой-френд, один из финансовых воротил городка, где она жила, напивался так, что избивал ее, требовал чего-то невозможного. И вот однажды, когда этот пьяница пришел к ней в гости и на кухне пытался ударить ее — Энн в это время резала ростбиф, — она, загнанная в угол, ткнула его ножом.

— Он был такой тоненький, этот ножик, — рассказывала она дрожа, — и вошел в него так мягко… Он схватился за рукоятку, выдернул ножик, сделав пару шагов, упал. Крови не было. Казалось, человек этот просто уснул и храпел в пьяном сне… Я бросилась к телефону — попросила приехать моего личного врача. Тот отказался. Позвонила в «скорую помощь». За это время он начал синеть и перестал хрипеть. Я поняла, что случилось, и позвонила брату. Конечно же меня забрали в тюрьму. А ведь ранка была такая крохотная… Но кровь пошла в легкие, и он захлебнулся.

А потом газеты этого маленького городка вопили: «Разведенная актриса убила одного из отцов города!..» И когда Ребекка и ее брат пришли в школу, дети кричали: «Твоя мама — убийца! Твоя мама — убийца!» Хорошо, что перед этим я дважды вызывала полицию, чтобы она спасла меня от этого человека, но он был слишком популярен в городе, поэтому полицейские только уговаривали его: «Брось, Джон, садись в машину, уезжай…» Он уезжал и приезжал снова, той же ночью, и опять полиция уговаривала его. Хорошо, что они записывали все эти ночные вызовы. Это помогло в суде. А суд был громкий. Меня пытались запутать: «Почему у вас в руках был нож?» — «Я резала ростбиф». — «Где был ростбиф?» — «Убрала его в холодильник». — «У вас хватило черствости убрать его в холодильник! Офицер, вы видели ростбиф в холодильнике?» — «Нет, не видел». А ведь он был там. Через три месяца суд присяжных оправдал меня. Но был момент, когда даже хорошие адвокаты отказывались: «Мы не любим браться за безнадежные дела», — говорили они.

А потом появился Роб, и казалось, все будет хорошо, но опять… он стал меня ревновать, заставлял делать невозможное…

Вот такой получился у нас вечерок. И хотя потом Энн читала мне своего любимого Фроста — настроение было тяжелое.

Перед сном каждый из нас работал молча при своей лампе. Я готовил доклад для университета в Ороно, Энн подписывала какие-то бумаги, писала письмо Мартину.

— Игор, Мартин просил написать ему письмо сегодня же вечером. Он беспокоится, в порядке ли у меня дела. Я пишу ему, что все в порядке.

Оказывается, Мартин, хотя ему всего двадцать лет, предостерегал Энн в машине.

«Говорил со мной, как отец с дочерью. Бойся русского — был главный мотив».

Ну а теперь — спать, спать. Ведь рано утром, задолго до рассвета, я должен ехать в университет штата Мэн.

13 марта, вторник. Встал в четыре утра и, стараясь не будить Энн, оставил ей записку благодарности и в темноте вышел на тропу. В девять утра был уже в университете. Переоделся, побрился, умылся и позавтракал я еще в дороге, на одной из станций отдыха — при бензоколонке, которые через каждые тридцать — сорок миль стоят на интерстейт.

Весь понедельник и сегодняшнее утро работал. Прочитал лекцию, обсуждал гляциологию различных ледников, планы на будущее, свои и хозяев. Сегодня до обеда занимался тем же. После ланча пригласили на собрание преподавателей и профессоров геологического факультета, но посидел там немного, сбежал. Вместо собрания до конца рабочего дня бродил по «кемпусу» — так называются здесь территории университетов. Где-то пели, на ротаторе размножали объявления студенты-активисты. В коридоре вдруг залаяла собака — никто не удивляется, не гонит ее, только глядят. Большинство собак здесь очень добрые. Очень многие в Америке водят собак не на поводках, а на веревке. Своего рода «рваные джинсы» применительно к собачьим поводкам. На стене куча объявлений религиозных и женских организаций: странные, наивные…

Сейчас полночь. Ночую у профессора-гляциолога. Он — англичанин, но работает в США несколько лет. Его жена полячка. Но отец и мать ее живут в Лондоне, они уехали из Польши во время последней войны — отец ее был летчиком в польских ВВС. Она рассказывает о том, что ходит во многие клубы, потому что это единственный способ иметь здесь друзей. Американцы очень открыты и дружественны, но настоящих друзей ни у кого почти нет. Если можно так выразиться — слой дружбы очень тонок. Сейчас настоящая серьезная проблема Америки — что делать с людьми, которые формально окончили среднюю школу, но вообще не умеют ни читать, ни писать. Ведь последние пятнадцать лет в школах не ставились отметки, да и основные предметы — язык, математика, физика, химия — заменялись по желанию ученика более простыми в усвоении, а значит, приятными при изучении: социологией, историей, этикой, экологией… Считалось, что учеба должна вестись без напряжения. А в результате — в университеты и колледжи поступают неграмотные люди.

Мой друг-профессор вдруг засмеялся:

— Правда, эта девочка, о которой вы нам рассказывали, Ребекка, взамен фактических знаний точных наук научится любить и понимать природу, наблюдать и фиксировать ее изменения, не применяя знания математики и химии. Но такие знания тоже кому-то очень нужны. Поэтому я думаю, что она и без математики найдет, точнее, может найти работу по специальности после окончания своего колледжа. Например, сейчас принято много строгих законов об охране окружающей среды в нашей стране. И по одному из законов любое предложение, любая заявка на начало какой-либо хозяйственной деятельности не может быть утверждена без подробного экологического обоснования. Я думаю, работа такого типа нужна везде и она будет по силам Ребекке.

Я спросил своего друга, как получилось, что школы такого типа имеют право на существование. Разве в Америке нет единых школьных программ? Он даже удивился моему вопросу.

— Конечно, нет. Во времена, когда вы вдруг запустили свой первый спутник, мы впервые вдруг обнаружили, что наши дети не получают достаточного образования в школах по точным дисциплинам, нужным для работы со сложными машинами и приборами, а если и получают, то в среднем значительно меньше, чем ваши дети. В эти времена создатель первых атомных подводных лодок и командующий нашим атомным подводным флотом адмирал Риковер потребовал, чтобы каждый кончающий среднюю школу имел бы обязательный уровень знаний по этим важным предметам и чтобы этот уровень обеспечивался бы программами, обязательными для всех школ страны. Но, Игор, Риковер забыл то, чего не знаешь ты, — мы, американцы, не разрешаем и никогда не разрешим правительству брать в руки воспитание наших детей. Ведь все школы Америки существуют на школьные налоги. Все, что мы заплатили нашему городскому казначею на школы, целиком пойдет на обучение наших детей, и мы считаем, что только мы, через попечительские школьные советы города, имеем право решать, какие предметы и в каком объеме должны учить наши дети в школе. А если дать волю государству, оно будет учить наших детей не тому, чему мы сами хотим, а тому, что ему сейчас кажется более выгодным. И пусть из-за этого наш «средний ребенок» знает меньше математики и физики, чем ваши дети. Зато он знает что-то, чего не знают ваши. А тот, кто хочет учить математику и физику, может учить ее и в средней школе, которая почему-то в Америке называется «высокой школой». Дело в том, что уже класса с четвертого каждый ученик сам выбирает себе те предметы, которые он хочет учить. Положим, для того чтобы закончить какой-то класс, ученик должен набрать сто баллов. За посещение уроков английского языка по полной программе он получит, положим, 20 баллов. Если посещать только половину занятий, получишь половину этих баллов. За полную программу по математике — 15 баллов, физики — 10, химии — 10, истории США — 10, всемирной истории — 10, биологии — 10, социологии — 5 (этот предмет проще и интереснее учить), искусствоведению — 5, живописи — 5, истории музыки — 5, домоводству — 5, сельскому хозяйству — 5 и так далее. В начале каждого полугодия ученик получает большой список предметов — курсов, отмечает в нем, что он хочет изучать, чтобы набрать нужное для перехода в следующий класс число баллов, и сдает в учебную часть школы. В соответствии с собранными заявками и верстаются расписание уроков и списки классов.