Жаклин Арпман - Полная безнаказанность

• Название: Полная безнаказанность
• Автор: Жаклин Арпман
• Издательство: Флюид
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-216-3

Жаклин Арпман (род. 1929) — одна из самых ярких современных бельгийских прозаиков, практикующий психоаналитик, член Бельгийского общества психоанализа и Международной ассоциации психоанализа, автор 19 романов, множества статей и эссе, лауреат ряда престижных литературных премий. Действие в романе происходит в наши дни, повествование ведется от лица главного героя, ставшего случайным свидетелем нелегкой жизни одной благородной семьи, состоящей из женщин трех поколений, которые ради сохранения своего старинного фамильного дома идут на преступление. Заглядывая в потаенные уголки душ героев, автор ставит для своих читателей вечные проблемы: нравственных ценностей, добра и зла, преступления и наказания. До последних страниц роман держит читателя в напряжении, за каждым поворотом сюжета заставляя ждать развязки.

---

— А потом вдруг осознал свой возраст и ужаснулся.

— Так сколько же ему лет? — раздался хор голосов.

— Шестьдесят пять.

— Было два года назад?

— Да. Значит, сейчас — шестьдесят семь.

— А как у него со здоровьем? Зачем он ездит в Виши?

— Воспоминания детства.

В наступившем молчании я уловил оттенок разочарования.

Альбертина уточнила: Фонтанен приезжал в Виши в погоне за воспоминаниями. Когда он был маленьким, его мать ежегодно приезжала на этот курорт, в заботах, как она говорила, о цвете лица. Она заставляла его пить омерзительную тепловатую минеральную воду, беседуя с неким любезным господином (одним и тем же из года в год). Фонтанен пытался отыскать в своей памяти ответ на мучивший его вопрос: не стал ли тот любезный господин причиной развода его родителей.

— Развод? Дурной пример. Мне это не нравится, — объявила Адель.

Решительно, она была самой — не побоюсь этого слова — циничной из них.

— В семьях с деньгами, где кто-то разводился, наверняка цепляются к каждому слову в брачном контракте.

— Ты слишком торопишься, Адель!

— Фонтанен уже три дня тебя кадрит, пора ему решиться и сделать тебе предложение.

— В нашем возрасте не «кадрят», несчастная! Завязывают знакомство, ухаживают.

— В том, что говорит Адель, есть доля истины. Он не должен тянуть слишком долго: денег тебе хватит ровно на шесть дней, — заметила Сара.

Разговор продолжила Шарлотта:

— Если ничего не выйдет, ты сумеешь вернуть одного из отставленных?

— Вы законченные маленькие чудовища. Я с ними — сама любезность и делаю вид, что знать не знаю, по какой причине они больше не сопровождают меня на прогулке.

— Причина стоит миллион евро.

Я не пуританин и не ханжа, но услышанное меня ошеломило. Я с содроганием слушал, как бабушка обсуждает с дочерьми, внучками и служанкой — ибо Мадлен принимала активное участие в разговоре — самого богатого из претендентов, которого собирается завлечь в свои сети. Впрочем, я почти сразу себя одернул: эта женщина не лицемерит, то, о чем другие умалчивают, она делает открыто. Мы с улыбкой смотрим на юных девиц, с пылкой страстью окручивающих пятидесятилетних толстяков, реже — на дам, подтянувших себе все возможные места, которые берут на содержание молодых любовников. Я холостяк идейный, но, будучи, что называется, лакомым куском, нередко становился объектом определенных знаков внимания, от которых — иногда с сожалением — вынужден был защищаться.

«Уж не записался ли ты в лицемеры?» — спросил я себя.

— Ему известно, как тебя привлекают его деньги?

— Он знает, что я вдова и живу на небольшую пенсию.

— Он наверняка задается вопросом, почему ты не вышла замуж второй раз.

— Он открыто меня об этом спросил, хотя сформулировал очень изящно: странно, что такая женщина… — эпитеты опущу — как я, не замужем.

— И что ты ответила?

— Правду. Сказала, что за мной ухаживали, но руку и сердце не предлагали, и что я достаточно старомодна, чтобы находить это оскорбительным.

— Отлично. Более чем недвусмысленное предупреждение!

Вскоре следившая за часами Шарлотта объявила, что разговор начинает влетать в копеечку, и дамы нежно распрощались.

— До завтра.

Мадлен подала Антуану мясо, и, как только он доел, все принялись за клубнику.

— Вы, кажется, архитектор? У этого дома необыкновенной красоты перекрытия.

Я интуитивно предположил:

— Из каштанового дерева?

— Да. Как вы догадались?

— Не знаю. По совершенству форм. Дом чудо как хорош!

Антуан — человек практический, предприниматель, объяснил, что крышу необходимо отремонтировать до зимы.

— Да ведь лето только началось.

— Даже если я не возьму денег за свою работу, ремонт обойдется чудовищно дорого: вам известна цена качественной черепицы?

— Он прав, — вступила в разговор Шарлотта. — Кроме того, мы не хотим, чтобы он не брал денег за свою работу.

— Полная глупость. Заплатите потом.

— Когда потом? Мы уже задержали уплату налога на недвижимость.

— Виши, — изрекла Адель. — Ничего другого нам не остается.

Эта реплика вернула разговор к обсуждению господ Фонтанена, Лонжена и Дестая. Покончив с десертом, Мадлен с девочками убрали со стола и встали к мойке, чтобы вымыть посуду. Вручную — отсутствие машины меня не удивило. Я решил, что пора удалиться.

На этот раз я ненадолго задержался в галерее, которую здесь называли большой гостиной. Удивительно, как мог я сразу не заметить красоты ее пропорций! Очевидно, разнервничался из-за машины, да и обветшало здесь все куда сильнее, чем в комнате, которую отвели мне, и в кухне. Идеальные пропорции помещения напомнили мне об Экуанском[3] замке. Обычно приводят в пример зеркальную галерею Версаля — грандиозную, роскошную, но слишком пышную — олицетворение величия, а не шедевр архитектуры. В Зеркальной галерее подданные приветствуют короля, жить там никто не станет. Неудивительно, что в «Ла Дигьер» галерею называют большой гостиной. Я мысленно убрал со стен обои «либерти», на мой взгляд, совершенно здесь неуместные, покрасил в нужный цвет — подойдут и бледная охра, и светло-серый, — расставил кресла, рояль, возможно, арфу, и оказался в машине времени. Дамы в длинных платьях прогуливались туда-сюда, несколько господ играли в триктрак при свете свечей, другие стояли вокруг бильярдного стола из дорогого дерева. Потом я попытался представить эту галерею в современном убранстве, но у меня ничего не вышло, мы отвыкли от подобных помещений. Устроить здесь и столовую и гостиную значило изуродовать ее. Возможно, Адель права и большую гостиную лучше вообще не трогать.

Укладываясь спать, я воображал себе мощенный булыжником двор: раздался стук копыт, загрохотали колеса карет, суетятся конюшие и слуги — Октав Трамбле де ла Дигьер принимает восхищенных гостей.

Но кто же архитектор? Кто, черт бы его побрал?!

Я решил, что обязательно справлюсь по книгам и отыщу его имя, но, конечно, забыл это сделать. Увы, такое со мной случается…

Я приоткрыл балконную дверь, лег и решил вернуться к купленному накануне фальшивому «Счастью в преступлении». Это оказалось попыткой с негодными средствами: несмотря на проявленную мной добрую волю и вполне приличный стиль автора, в ушах у меня звучал неистовый ритм романов Барбе д’Оревильи. Дальше второй страницы я не продвинулся, вспомнил о книгах, которые помогал перетаскивать, и, преодолев сопротивление собственных артрозных коленей, присел на корточки, чтобы взглянуть на названия. Клянусь честью, литературные вкусы госпожи ла Дигьер были выше всех похвал. Мне показалось, я увидел томик «Орландо», подумал, что редко читаю Вирджинию Вулф, и взял его. О ужас! Это оказалась «Орланда», причем все того же бессовестного автора, у которого явно не хватало вдохновения на собственные названия, раз он все время пользовался чужими! В конце концов мне повезло, я нашел «Дьяволиц» — подлинных! — и наслаждался чтением полчаса (без этого мне трудно заснуть).

Утром меня разбудило не солнце, а кошачье мурлыканье: белый кот обнюхивал мое ухо, черный легонько покусывал за плечо. Я наслаждался общением, надеясь, что моя серая любимица не узнает об этой измене. Всем известно, что некоторые кошки наделены телепатическими способностями.

В кухне пахло свежим хлебом и кофе, приняли меня радушно. Мне кажется, что в своих записях я часто использую глагол «принимать», но, если мужчина живет один, он не может не наслаждаться накрытым к завтраку столом, за которым его ждут пять милых женщин — причем четыре из них молодые и красивые и принимают его как старого друга. Не прошло и сорока восьми часов, а я уже чувствовал себя своим в этом доме. Я человек общительный, но дело было не во мне, а в их невероятной естественности: они просто не считали нужным притворяться или что-либо скрывать.

После завтрака все разъехались по делам: Сара — в своем стареньком грузовичке, который долго чихал, прежде чем завестись, Шарлотта и девочки — в «Клио», ржавой на вид, но, судя по звуку, с уверенно работающим движком. Мадлен убрала с маленького столика телефон, я подключил свой ноутбук, связался с конторой и меньше чем за час разобрался с адресованными мне рабочими вопросами.

— Вопреки вчерашним прогнозам, — сказала Мадлен, — погода сегодня не слишком хорошая. Если хотите, я расскажу, где можно прогуляться, только придется надеть плащ — обещали дождь.

— Но у меня нет плаща.

Гулять мне совсем не хотелось.

— О, я могу одолжить вам дождевик, у нас их полно, любого размера и на любой вкус. — Она издала короткий смешок: — И любой эпохи, мы ведь никогда ничего не выбрасываем. Есть даже подлинный Макферлейн.

Она позвала меня к шкафу в глубине вестибюля, открыла дверцы и продемонстрировала невероятную коллекцию пропахшей нафталином одежды. Я уже готов был поддаться искушению, но Мадлен спасла меня: