Эдвард Радзинский - Князь. Записки стукача

• Название: Князь. Записки стукача
• Автор: Эдвард Радзинский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-082193-8

Мираж императорского Петербурга, роскошь романовских дворцов… и печальный Петербург Достоевского, убогие квартиры террористов, где эти кровавые идеалисты готовили будущее Родины, – таковы главные места действия книги.

Герои повествования Император Александр II – последний великий царь и первый донжуан Европы, педантично описавший в секретном дневнике пять покушений на собственную жизнь и свою последнюю безумную любовь.

И князь В-кий – потомок знаменитого рода, Рюрикович и… секретный агент тайной полиции.

Его глазами мы увидим властителей дум эпохи – Достоевского и Герцена, Бакунина и Маркса. И наших знаменитых молодых революционеров, создавших самую мощную террористическую организацию Европы.

А над всеми ними – бессмертная русская тайная полиция, незримо руководящая жизнью страны и опутавшая Россию своей сетью, в которой в конце концов задохнулась Империя.

Впрочем, в книге есть главный победитель, с улыбкой взирающий на все эти беспощадные политические страсти. Это «наука страсти нежной» победившая в конце концов их всех – и донжуана-императора, и непреклонных террористов, и несчастного красавца князя В…

---

Она плакала.

Я целовал ее, и она уже в безумии отвечала. И все-таки не решился позвать ее в ту комнату… Но подло сказал:

– Уходи, милая… я не могу больше…

Сказал и… надеялся… что сама…

Но момент прошел. Она уже опомнилась. Расставались…

Шептала:

– Спасибо, что не позвали меня туда. Спасибо, что гоните… – (все на «вы»), – меня…

– А ты… пошла бы?

– Да! Да! Сегодня пошла бы… А завтра прокляла бы себя. Я не хочу быть там, где были все. Не хочу быть Главной Мадемуазель – кажется, так звали мою родственницу… твою любовницу…

Но и я, и она уже знали – случится.

Мои записки (Записки князя В-го)

После войны, революций, переполненных поездов, набитых беженцами и солдатами, бессудных расстрелов – после всего, что выпало мне на долю, так забавно вспоминать наш идиллический отъезд за границу и мой детский страх.

Окруженная множеством провожавших лакеев, тетушка стояла на перроне и под сочувственные их вздохи вспоминала о временах, когда в Париж ездили в карете и не было ужасных крушений, о которых пишут нынче в газетах. После чего тетушка в десятый раз повторила наставления почтительно слушавшему управляющему…

Наконец появился паровоз. Каким чудовищем тогда он казался!

Сверкая черной сталью, с угрожающе огромным колесом, свистя, сипя, изрыгая клубы пара, паровоз стукнулся буферами в вагон и встал во главе состава…

На перрон вышел высокий жандарм в длинной шинели. Я покрылся потом! Слава Богу, он пошел дальше, вдоль поезда. Боже, как тянулось время… Раздался второй звонок. Вошли в вагон… И вот уже ударил вокзальный колокол, пронзительно засвистел обер-кондуктор, мы плавно тронулись.

Провожавшие лакеи, все кланяясь, бежали по платформе.

Разместились в спальном вагоне в двух просторных купе.

С тетушкой в купе находилась любимая девка Дунька. «Девке» пошел шестой десяток. Остальная прислуга ехала во втором классе.

Кондуктор пошел по вагону, записывая билеты, – как же долго он проверял наши билеты… Впоследствии я обожал, шатаясь от бега поезда, пройти по вагону на площадку, открыть дверь и, заглушаемый грохотом, орать в летящее мимо пространство. Но тогда мне было не до веселья. Наступила ночь, однако я просыпался на каждой остановке, вслушивался в шаги и голоса за окнами… Наконец поезд трогался, и под мелькание в окно вокзальных фонарей я снова радостно засыпал…

На границе вошли жандармы, распространяя запах дешевого табака. Мы предъявили паспорта, жандарм мучительно долго их рассматривал!

Боже мой, как выматывает страх! Тетушка, видно, тоже боялась, ибо стала чрезвычайно надменной и грозно в лорнет глядела на жандарма.

Наконец отдали паспорта, пожелали счастливого пути – и вскоре вместо грустных, грязных наших деревень побежали за окнами ухоженные зеленые поля и аккуратные домики – Германия.

Какое чувство освобождения после давящей любимой Родины!

Далее события тех дней и даты уже путаются… Помню только, что русские поезда тогда опаздывали, причем без всякой уважительной причины. И мы не захватили местного поезда, на который должны были пересесть… Ночевали в какой-то скверной гостинице, продолжив путешествие на следующее утро.

Но хорошо помню, что случилось уже в Висбадене.

Тетушка сняла самую дорогую виллу. И как положено русской помещице, уже на второй день кляла «проклятых немцев» и жаловалась на скуку, как будто приехала из веселого Парижа, а не из замерзшего Петербурга, где неделями не выходила на улицу.

Именно тогда она попросила повести ее играть. Надела роскошное платье, повесила свои знаменитые бриллианты (взятый на службу лакей немец умолял ее этого не делать), и мы отправились в казино, похожее на дворец.

Тетушка проиграла сто талеров. Проигрывая, ругалась, обозвала крупье жуликом – «наверняка паршивые немцы крутят как захотят» – и в довершение, вернувшись, поняла, что с платья срезали бриллиантовую брошь.

После чего сразу успокоилась и со всей основательностью принялась лечиться на водах.

А мне было не до скуки…

Все случилось тогда же в казино… Я сразу заметил этого молодого человека. Он явно понимал нашу речь. И когда тетушка отправилась в дамскую комнату, тотчас подошел и прошептал сзади:

– Позвольте представиться, сударь. Поручик Семенов из России… Милостивый государь, мне велено вас допросить. Вы не хотите, чтоб я это сделал в присутствии вашей родственницы?

– Нет, нет! – вскричал я в испуге.

– Весьма рад, сударь. Ибо мне велено, по возможности, не тревожить фрейлину покойной Императрицы… Знаете ли вы, что ваши знакомые – господин Ишутин… тот самый молодой человек, у которого вы побывали, – о чем не знает, к счастью, ваша тетушка… а также злодей Каракозов – приговорены к повешению? Я буду ждать вас завтра в восемь утра. Не вздумайте пытаться убежать. Вас все равно отыщут…

Не спал ночь. Чувство унизительного страха… Сколько раз я его испытал потом в жизни!

В восемь часов вышел из дома. Семенов разгуливал у входа. Мы зашли в маленькое кафе.

– Я буду краток, – сказал он. – Мне велено доставить вас в Россию.

Меня била лихорадка… Я прохрипел:

– Но я лишь однажды виделся с этими людьми. Я понятия не имел, кто они такие!

– Я знаю все обстоятельства. Учитывая вашу юность… Молодо – зелено, с кем не бывает в вашем возрасте… Но за это, милостивый государь…

Боже, какое счастье! Неужели так просто?!

– Придется раскошелиться, – и он назвал сумму.

– Но у меня нет денег, – прошептал я. – Я попрошу у тетки…

– Ни в коем случае. Дело совершенно конфиденциальное… Вы сами тайно возьмете их у тетушки… Украдете.

Я сделал это.

Что было с тетушкой, когда она не нашла денег! Как орала на хозяина виллы, как обзывала ворами прислугу… И как хозяин смотрел на меня (мне казалось – знает! знает!). Но хозяин терпел оскорбления, спорить с такими богатыми постояльцами не посмел. Обещал вызвать полицию.

Однако тетушка почему-то отказалась – неужто поняла?

Я предложил тетушке переехать в Дрезден – посмотреть знаменитую картинную галерею.

В Дрезден приехали в воскресенье. Пока тетушка устраивалась и высмеивала при девке Дуняшке убогость самой дорогой гостиницы в городе, я вышел на улицу. Множество толстых, «пивных» немцев прогуливались под руку со столь же толстыми супругами…

Ах, как приятно вот так без дела и, главное, без страха бродить по городу! Тем более великолепный денек послал Господь. Я шел, разглядывая толпу, строил глазки хорошеньким немкам, тотчас получая ответные «глазки», когда меня окликнули…

Я обернулся.

Он стоял, по-наполеоновски скрестив руки, и смотрел на меня.

Одет он был по-европейски – великолепный сюртук, жилет, брюки и цилиндр. Синие очки скрывали глаза. Но такое щегольство совсем не шло к этому коротконогому человеку с круглым крестьянским лицом и с не очень светской привычкой жрать собственные ногти.

Но вот он снял синие очки. И знакомые холодные глаза жутким обручем охватили меня…

Впоследствии, когда Нечаева уже давно не было, я тотчас вспомнил эти глаза, впервые увидев… Распутина. В них было много общего… Об этом впереди.

Нечаев начал, не поздоровавшись:

– Я был уверен, юноша, что вы попытаетесь сразу сбежать из Висбадена. Я ваш гувернер, сударь, и изучил ваш характер… Изучать характеры человекообразных – моя стихия. Помните, сбежать от нас невозможно – за вами следят… Наши всюду… И тот поручик Семенов, конечно же, был наш человек. Он взял ваши деньги для нас – Нечаев усмехнулся. – Мне остается вас предупредить наперед: если я вас о чем-нибудь попрошу лично или через кого-нибудь, вы обязаны исполнять немедля…

Помню, я ответил:

– Не желаю ни слышать вас более, ни видеть.

– Это не в вашей власти, но в моей, – он усмехнулся снова. – Запомните: вы – посвященный. И если вы нас по-настоящему прогневаете – петля и кинжал. Или… или ваши соседи на Фонтанке тотчас узнают, как вы беседовали со «злодеем» Каракозовым и посещали кружок «изверга господина Ишутина». А вашим гувернером был некто Нечаев, который организовывал студенческие волнения и поджигал ненавистную столицу…

– Вы… сударь, подлец!

Как он взглянул на меня! Я почувствовал, что колени мои подгибаются.

Цепкие глаза совсем близко… Мне не хватало воздуха…

Он шептал бешено:

– Я революционер, запомни, жалкий мальчишка. Для Революции нет табу. Все средства хороши…

Я опомнился на скамейке. Он сидел рядом и говорил ласково:

– Я хочу, чтобы ты избежал того, чего не избежал я… Пока вы весело путешествовали с тетушкой, я был арестован… сидел в Петропавловской крепости – в самом страшном на свете Алексеевском равелине. Ах, воспитанник, как там нечеловечески холодно! Я дважды околевал. У меня уже зубы не разжимались. И, чтобы продолжать допрос, изверги разжимали зубы ножом…