Эдвард Радзинский - Князь. Записки стукача

• Название: Князь. Записки стукача
• Автор: Эдвард Радзинский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-082193-8

Мираж императорского Петербурга, роскошь романовских дворцов… и печальный Петербург Достоевского, убогие квартиры террористов, где эти кровавые идеалисты готовили будущее Родины, – таковы главные места действия книги.

Герои повествования Император Александр II – последний великий царь и первый донжуан Европы, педантично описавший в секретном дневнике пять покушений на собственную жизнь и свою последнюю безумную любовь.

И князь В-кий – потомок знаменитого рода, Рюрикович и… секретный агент тайной полиции.

Его глазами мы увидим властителей дум эпохи – Достоевского и Герцена, Бакунина и Маркса. И наших знаменитых молодых революционеров, создавших самую мощную террористическую организацию Европы.

А над всеми ними – бессмертная русская тайная полиция, незримо руководящая жизнью страны и опутавшая Россию своей сетью, в которой в конце концов задохнулась Империя.

Впрочем, в книге есть главный победитель, с улыбкой взирающий на все эти беспощадные политические страсти. Это «наука страсти нежной» победившая в конце концов их всех – и донжуана-императора, и непреклонных террористов, и несчастного красавца князя В…

---

– Но я-то зачем тебе?

Нечаев с изумлением посмотрел на меня. Он, видимо, забыл обо мне и говорил для себя. Это с ним бывало.

– А вы, юноша, будете доказательством для моего старика. Не поняли? Вы назоветесь студентом из Саратова – представителем боевой организации.

– Но я не был в Саратове.

– И он тоже. Но про город слышал – родина Чернышевского. Бакунин без ума от нашего пророка. Итак, вы приехали от молодого подполья. Вас много – «золотая цепочка», целый союз молодежных подпольных организаций.

– То есть вы повезете меня лгать.

– Я повезу вас представлять будущее. Сегодня это фантазия. Но завтра станет реальностью! Главное – достать деньги… Лучше он их даст нам, чем заставлять вас убивать вашу тетку… Шучу, а вы и вправду испугались…

Мы приехали в Женеву дождливым днем. Моросило. Небо, горы и озеро укутал туман. Было тепло и приятно влажно.

Нечаев решил остановиться у Бакунина – готовить старика к моему приходу.

Я поехал в отель, расположенный на набережной. С видом на озеро. Но в этот день видны были лишь тучи и сырой туман…

Проснулся на рассвете. Вышел на балкон, уставленный горшками с цветами… От дождя осталась только свежесть в воздухе. Чайки с криками носились над набережной. Влажный ветер дул с озера, туман исчезал на глазах… И вот сверкнула на солнце водная гладь. Открылось бескрайнее озеро – далекие призрачные Савойские горы… Какое счастье – быть молодым и верить, что все еще будет. И эта радость – чувствовать силу тела.

Я нашел его в кафе. Нечаев жадно ел… Вообще он сутками мог обходиться без пищи… Но если ел, то жадно и быстро. И конечно, попросил меня расплатиться.

Он нервничал и приказал говорить с ним только по-французски. Объяснил, что завтра открывается конгресс Лиги Мира и Свободы… Собираются говоруны-либералы со всего мира. Но не только. На Конгрессе должны присутствовать наши «люди из Альянса»! И потому секретные агенты полиций всего мира съехались в Женеву. Конгресс откроет Гарибальди.

– А Бакунин?

– Как же без моего старика… Надвигаются великие войны. Эти глупцы создали Лигу, чтобы их остановить, вместо того чтобы их провоцировать. Где войны – там потрясения. Где потрясения – там революция… Запомните главный лозунг революционера: чем хуже – тем лучше. Старики его не понимают. Единственный, кто понимает, – это Бакунин. – Он остановился и прошептал: – Не оборачивайтесь! Господин, который сидит за столиком, понимает русский. Я исчезаю. Встретимся у входа в гостиницу вечером в восемь. Я отвезу вас к Бакунину.

Он ушел. За ним и я, стараясь не оборачиваться.

Помню, выбежал на улицу Монблан. Множество людей стояло по обеим ее сторонам. Причем, несмотря на это множество, нигде, к моему изумлению, не было полиции.

Я ловко смешался с толпой, сильно пригнувшись, – я очень высокий.

В толпе узнал – ждут великого Гарибальди. Сначала проехали его вещи. Потом два воза – местные крестьяне что-то везли в город… Попробовали бы они это сделать у нас во время такого события… И вот показалась его коляска. Он был в широкополой шляпе, красной рубахе и мексиканском пончо. Со всех сторон аплодировали… Он размахивал шляпой, ветер обнажил лысину героя.

Рядом какая-то девушка, одетая весьма скромно, радостно отбивала ладони… Она была стройна и, возможно, хороша. Я не преминул заглянуть в ее лицо. Она обернулась. Я узнал это простенькое личико:

– Боже мой, Аня Сниткина!

Я беспричинно обрадовался ей, а она – мне.

– Что вы тут делаете, сударь?

– Я поступаю в университет… Тетушка заставила.

А вы?

– Я… я просто слоняюсь по городу, чтобы не мешать мужу работать.

– Дорогая Аня, вы вышли замуж!

Она сделала паузу и сказала торжественно:

– Федор Михайлович Достоевский сделал мне предложение, и я его приняла. У нас что-то вроде свадебного путешествия.

Я обомлел. Вот так штука! В одну секунду я стал… пусть дальним, но родственником знаменитого и любимого мною писателя…

Мы зашли в кондитерскую. Помню, она попросила завернуть ей «тортик» – пугающе огромный торт, полный крема и фруктов.

После чего сели за столик выпить кофей.

– Муж говорит, что я ужасно одета… хуже всех. Это так?

– Нет-нет, вы очень милы.

– И вы были не прочь за мной приволокнуться? Сознайтесь, я заметила!

Она была трогательно кокетлива.

Я одобрительно засмеялся. Она вздохнула:

– Да нет, я сама знаю, что одета плохо. Но у нас так мало этих франков… Вчера Федя даже заложил пальто и часы… Но сегодня, слава Богу, пришли деньги, и мы все выкупили… Здесь ему хорошо… И болезнь его редко мучит. Коли увидите… – она назвала несколько имен наших родственников, – расскажите им, что я добилась своего счастья… Это такое счастье… несмотря ни на что!

И Анна Григорьевна обрушила на меня, весьма мало ей знакомого, все подробности своего бракосочетания! Как я понял потом, она копировала (это бывает в счастливых семьях) главную привычку мужа – ошеломлявшую откровенность с малознакомыми людьми.

Я чтил Федора Михайловича и потому после, в гостинице, записал все аккуратно в дневник… Теперь, когда Достоевский признан великим писателем, я рад что, уничтожая дневник в дни революции, не посмел сжечь эту запись…

Аня повернула ко мне круглое смешное личико и страстно (с его интонациями) шептала:

– Представьте себе, милый Алеша… все случилось после того, как мы с Федей закончили работу. За три недели Федя… точнее, тогда он был Федор Михайлович… – она счастливо рассмеялась, – продиктовал целый роман! Это замечательный роман – «Игрок»… надеюсь, вы прочтете. И вот за прощальным чаем Федя вдруг спросил меня: «Голубчик Аня… Как вы думаете, счастлив ли я?» Я не знала, что ему отвечать, а он замолчал. Потом сказал: «Да нет, счастья у меня до сих пор нет и не было». Признаюсь, Алеша, эти слова… меня поразили! Человек почти в старых годах и не имеет до сих пор счастья! И тут он продолжил: «Знаете, Аня, я уже придумываю новый роман. Только не знаю финала и прошу вас помочь…» Я очень, Алеша, очень возгордилась – помогать знаменитому писателю! И приготовилась, глупая, слушать… Он начал рассказывать о герое романа. Чем дальше он рассказывал, тем больше даже мне, глупой, становилось ясно, что он рассказывает свою жизнь: суровое детство, ранняя потеря отца… И встреча с ужасной женщиной, муки, доставленные ему этой любовью… Его одиночество и, главное, страстное желание вновь найти счастье, жажда новой жизни… Милый Алеша! Его последние слова в том разговоре буду помнить до смерти… «Представьте, голубчик Аня, что этот человек, преждевременно состарившийся, больной неизлечимой болезнью, хмурый, подозрительный… правда, с нежным сердцем, но не умеющий высказывать свои чувства, – писатель, может быть, даже талантливый, но неудачник, так ничего и не успевший… Будучи на шестом десятке, он ни разу в жизни не воплотил свои идеи в формах, о которых мечтал… И вот он встречает на своем пути девушку… ваших лет… И влюбляется. Назовем её Аней…» Клянусь вам, в эту минуту я заслушалась и совершенно забыла, что меня зовут Аней… Я не могла и подумать, что рассказ имеет ко мне отношение… Я представила себе, как хороша должна быть его избранница… Я придаю большое значение красоте и… как же я была глупа… я спросила: «А хороша ли собой ваша героиня?» – «Не красавица, но очень недурна. Я люблю ее лицо… И вот здесь мой главный вопрос, голубчик Аня: возможно ли, чтобы такая молодая девушка, столь отличная от писателя и по характеру и, что еще важнее, по летам, могла полюбить его? Не будет ли это психологической неточностью в моем романе?» – «Я уверена – может! И полюбит! Ведь ваш писатель через все испытания сохранил главное – добрую душу и Бога в сердце». – «Значит, вы серьезно верите в это?» И такая в этом вопросе была тоска, такая боль… Тут еле слышно он мне сказал: «А теперь… представьте, что этот художник – я… И это я признался вам в любви, и это я прошу вас быть моей женой… Что бы вы мне ответили?» Я… я заплакала. Он испугался… А я… я закричала ему сквозь слезы: «Я бы ответила… Что я вас люблю… Люблю! Люблю!» И я сама, милый Алеша, бросилась ему на шею…

Впоследствии я много думал над этой историей. Федор Михайлович был на четверть века старше ее, он страдал эпилепсией, да и характер у него – не дай Бог. Но Аня, к общему изумлению всех наших родственников, любила его беззаветно… Как и все эпилептики, он был чрезвычайно чувственен… И она, видно, тоже, несмотря на всю свою невинность… Видимо, он успешно разбудил вулкан и успешно с ним справлялся… Достаточно было посмотреть на нее, когда он брал ее за руку, – у нее горели глаза, как говорили в те поры, «кошачьим мартовским огнем»… Самое удивительное: она, будучи в два раза его младше, обращалась с ним, как с ребенком. Так что она была сразу ему и матерью, и ребенком, и бесстыдной грешной любовницей. Тайна гармонии подобных браков…