Илзе Индране - Камушек на ладони. Латышская женская проза

• Название: Камушек на ладони. Латышская женская проза
• Автор: Илзе Индране
• Издательство: Tapals
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 9984-577-88-0

…В течение пятидесяти лет после второй мировой войны мы все воспитывались в духе идеологии единичного акта героизма. В идеологии одного, решающего момента. Поэтому нам так трудно в негероическом героизме будней. Поэтому наша литература в послебаррикадный период, после 1991 года, какое-то время пребывала в растерянности. Да и сейчас — нам стыдно за нас, сегодняшних, перед 1991 годом. Однако именно взгляд женщины на мир, ее способность в повседневном увидеть вечное, ее умение страдать без упрека — вот на чем держится равновесие этого мира. Об этом говорит и предлагаемый сборник рассказов. Десять латышских писательниц — столь несхожих и все же близких по мироощущению, кто они?

Вглядимся в их глаза, вслушаемся в их голоса — у каждой из них свой жизненный путь за плечами и свой, только для нее характерный писательский почерк. Женщины-писательницы гораздо реже, чем мужчины, ищут спасения от горькой реальности будней в бегстве. И даже если им хочется уклониться от этой реальности, они прежде всего укрываются в некой романтической дымке фантазии, меланхолии или глубокомысленных раздумьях. Словно даже в бурю стремясь придать смысл самому тихому вздоху и тени птицы. Именно женщина способна выстоять, когда все силы, казалось бы, покинули ее, и не только выстоять, но и сохранить пережитое в своей душе и стать живой памятью народа. Именно женщина становится нежной, озорно раскованной, это она позволила коснуться себя легким крыльям искусства…

---

По этим паспортам можно узнать, где проживал человек, короче — здесь обычно разыскиваемый человек протягивал мизинец, за которым проступала не только рука, но и вся человеческая жизнь.

Добравшись до нужной полки, Мартыньш вытащил из ящика конверт с документами разыскиваемой, однако… паспорта в нем не оказалось. Только выписки из полицейских участков о том, что «Кайдарцева Фекления, проститутка, безграмотная, в результате утери удостоверяющего личность документа вынуждена обратиться в паспортный отдел за сведениями для восстановления паспорта». Мест проживания было много — дома на улицах Авоту, Дзирнаву, Валмиерас. На всех копиях документов вместо подписи Фекления ставила крестик… Мартыньш снова перебрал бумаги, вынутые из конверта, и увидел неизвестно как оказавшуюся здесь повестку о возбуждении уголовного дела, которое так и называлось: «Против Кайдарцевой Феклении, за подделку подписи». Ну и ну, вот так штука! Мартыньш, зажав в зубах номер уголовного дела, на всех парах понесся туда, где хранились уголовные дела. Дрожащими руками он раскрыл дело и, закончив читать, от негодования только раскрывал рот, как рыба на суше, — его мужское достоинство было оскорблено. Фекления и его поймала на крючок!..

«Ну, я и болван, делать мне, что ли, больше нечего?! Весь день ношусь по Архиву, как корова за быком, а эта, заманила меня, наобещала манны небесной, оставила с носом и в конце концов оказалась… форменной проституткой. Весь день возился с этой… с этой… профи…» В уголовном деле черным по белому было написано, что Фёкла уговорила своего клиента, чтобы тот подделал в медицинской книжке подпись врача, что якобы она была на осмотре. А у малого нога поскользнулась, рука вывернулась и потому чернильная клякса оказалась великовата, чтобы поверить в то, что врач такой грязнуля, ну и подпись вышла совсем раскоряка. К тому же в суде она, эта «проституированная», созналась, что попросила своего клиента подписаться, так как сама она писать не умеет. Как написано в деле — «грамотой не владеет».

«Не такая уж дура она была, если сумела так долго прослужить в гвардии „черных чулок“. Считай, с двадцатого года, когда ей пятнадцать, до 1939 года, когда по ней уже вовсю прощальные колокола звонили. O, Mon Dieux! так влипнуть, так опростоволоситься!» — бормоча и подвывая, Мартыньш медленно поплелся на свое рабочее место.

Домовитые коллеги уже кипятили воду для кофе, разворачивали бутерброды, заменявшие им обед, словом, готовились перекусить.

— Что, Мартыньш? Не нашел тетушкин паспорт? — поинтересовалась одна из них сочувственно.

— Что это с тобой? Тебя словно колесом переехало, — вторила ей другая.

— Да нет, вот они паспорта. — Мартыньш протянул паспорта коллегам и направился мыть руки. Он бы с удовольствием сейчас сходил в душ, нет, лучше всего в деревенскую баню, чтобы с паром улетучилась вся досада, что камнем лежала на сердце. Мартыньш чувствовал себя так, словно копался в помойном ведре, нет, еще хуже, словно он слизнул плевок с бородавчатой шкуры мерзкого животного, словно побывал в порногруппе, где мерзкие трясуны и развратники облили его своим белым тягучим семенем… Мартыньш тер руки и плескался на английский манер — в наполненной водой раковине, ибо его стошнило в унитаз.

«Фу, как низко я пал, столкнувшись с этой шлюхой, как испачкался! Словно одурманил меня кто, когда я читал о ее жалкой жизни». Мартыньш растирал щеки и пил воду из-под крана, не опасаясь ни вирусов, ни бацилл, всяких там кокков и стафилококков. Ну и пусть! И черт с ним! Лучше умереть, чем попасться на крючок к такой…

— Какой ты бледный! — воскликнула коллега, протягивая ему чашку кофе.

— Ты случайно не болен? В Архиве всегда так сыро, — вторая приложила прохладную ладонь к его лбу. — Да нет, не похоже.

Коротко и нехотя Мартыньш рассказал, что произошло, и стыдливо добавил:

— Если мне известно, что женщина занимается чем-то подобным, я даже и разговаривать с такой не могу.

— Мартыньш, а что если бы ты всего этого не знал? — спросила третья, которая за все время не проронила ни слова.

— Ну, знаешь ли, — огрызнулся обозленный Мартыньш, но, конечно же, к коллеге никакого зла он не испытывал.

Получив в лаборатории фотографию, Мартыньш вложил ее в розовый конверт, купил букет белых роз и отправился в дом юбилярши.

Да, вот с такой женщиной, какой была сестра его бабушки мадам Жения, да, рядом с такой женщиной он чувствовал бы себя достойным звания человека. Она всегда молча улыбалась и ласково разговаривала со своим внучатым племянником обо всем на свете — об учебе, литературе, истории, даже о политике и стране своей воплощенной юношеской мечты — Франции. Только не о ссылке и не о Сибири. Или очень уклончиво, как, впрочем, все, кто оттуда вернулся.

Толпа родственников и гостей шумно приветствовала вошедшего, и мадам Жения искренне поблагодарила за подарок и цветы. По ее изборожденному мягкими морщинками лицу скатилась слеза благодарности и удивления, но поскольку она была настоящей дамой, то взяла себя в руки. Гости от всей души поздравляли седую именинницу, произносили красивые слова о фотографии ее юности. Якобы она ничуть не изменилась, только вот волосы из золотистых стали серебряными.

Внуки распевали песенки, все весело аплодировали, и Мартыньш постепенно приходил в себя и все более сживался с ролью «гвоздя программы» компании. Звучал веселый смех, звенели бокалы, когда, кажется, отец Мартыньша, продолжая разговор, воскликнул:

— …нет, нет. Феллини в своем фильме «Амаркорд»… да? Это был «Амаркорд», да? Вспоминая о своем детстве, о любви-дружбе, вспомнил и спасшую городок «Лисичку». Или что-то в этом роде. — Родственницы спрятали улыбки в бокалах, а Мартыньш почувствовал, что все съеденное, словно медвежонок коала, карабкается вверх по пищеводу, как по скользкому стволу эвкалипта. Мартыньш влетел в туалет, захватив с собой стакан с водой. Выпил воду и готов был все извергнуть из себя, но вверх уже ничто не поднималось — ни шерсть, ни пища.

Ну и денек выдался!

Возвратившись к гостям, Мартыньш включился в популярную словесную игру, когда участники называют слово, начинающееся с одной и той же буквы, а тот, кто не смог назвать слово, оставлял залог, который потом должен был выкупить. Игра была в самом разгаре и, казалось, все известные слова на букву «Ф» уже были произнесены, и дочь мадам Жении, двоюродная сестра мамы Мартыньша, тетушка Эдите, пыталась произнести букву «Ф» подряд со всеми гласными, чтобы слово как бы само возникло на языке:

— Фа-а-а-фе-е-е-… — под ее приятные речитативы гости уже потирали руки, предвкушая момент получения залога, как вдруг Мартыньш, сердце которого трепыхнулось, как головастик, вытолкнул изо рта большую лягушку:

— Фекления!!!

Играющая громко поцеловала племянника.

— Дорогой, слово это спасло мою честь, мне не придется отдавать залог! — радостно захлопала она в ладоши, и по ее ухоженным рукам никто бы не сказал, что ей уже за пятьдесят.

Раздался звон разбитого стекла. Мадам Жения потеряла сознание и тяжело осела на пол. Воды! Врача! Таблетки! Откройте окно!

Врач нашелся среди гостей, воду принесли, таблетки тоже и широко распахнули окна. Мадам Жению уложили на ее диванчик. Обложенная со всех сторон мягкими подушками, она спустя минуту уже просила не обращать внимания, как сказала сама, на старую, упившуюся старуху, и перепуганные гости, несколько успокоившись, покинули ее комнату.

— Мартыньш, детка, задержись на секунду! — мягко попросила мадам Жения. — Скажи, пожалуйста, как ты догадался произнести это имя?

Успокоенный ласковым тоном и теплым взглядом тетушки, Мартыньш принялся бормотать что-то насчет «случайно», насчет золотых крыльев свободной мысли и русских довоенных фильмов по Останкинскому телевидению, однако мадам Жения крепко держала взмокшую от волнения руку юноши:

— Не лги, не пытайся меня обмануть. Как ты узнал о ней?

— Так получилось…

— Где?

— …в Архиве. Ее паспорт лежал как раз перед вашими.

— Фекления… Фекления… — нежно произнесла мадам Жения словно бы про себя, уносясь на волнах памяти. — Кайдарцева Фекления Прохоровна, да?

— Да, — с усилием вытолкнул Мартыньш и почувствовал удивительный покой, исходящий из твердой ладони тетушки.

— Вы ее… эту Феклению, знали? — словно сбрасывая тяжелый камень, выдохнул Мартыньш.

— Да. Она спасла всю нашу семью, Мартыньш. Всех, а не только Эдите в этой сегодняшней игре, — глаза тетушки увлажнились. — Она спасла нас всех в той игре, что зовется жизнь…

Неподдельная нежность, которая, Мартыньш это чувствовал, исходила от милой старушки, заставила его задать вопрос:

— Но вы же знаете, чем она, если можно так выразиться, занималась?