Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 1

• Название: Сторож сестре моей. Книга 1
• Автор: Ширли Лорд
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0265-4

«Людмила не могла говорить, ей все еще было больно, но она заставила себя улыбнуться, зная по опыту, что это один из способов притвориться счастливой. Он подошел к ней и обнял, грубо распустил ее волосы, каскадом заструившиеся по плечам и обнаженной груди. Когда он склонился к ней и принялся ласкать ее, она закрыла глаза, стараясь унять дрожь, дрожь гнева и возбуждения… Он ничего не мог поделать с собой и яростно поцеловал ее. И чем больше она теряла контроль над собой, тем больше его желание превращалось в смесь вожделения и гнева. Он желал ее, но в то же время хотел наказать за каждый миг страстного томления, которое возбуждало в нем ее тело. Внезапно она предстала перед ним тем, кем всегда была — всего лишь шлюхой, ведьмой, порочной соблазнительницей, которая завлекла отца в свои сети так же легко, как сейчас пыталась завладеть им».

---

К ним подошел Леонард, сияющий лучезарной улыбкой, вместе с грузным смуглым мужчиной, в котором Луиза узнала Эмилио Викани, возглавлявшего «Тауэрс фармасетикалз» в Италии. Она увидела, что лицо Бенедикта просветлело. В данный момент Викани пользовался особым расположением, поскольку в течение прошлого года более чем удвоил прибыль в своем регионе.

— А вот и моя маленькая новобрачная, Марли, — восторженно представил жену Леонард. — Марли, познакомься с синьором Викани, великолепным Эмилио. Это тот самый человек, о ком я рассказывал тебе в госпитале, он всегда смешит меня. Ему бы следовало быть комиком, да, Эмилио?

— Садитесь-садитесь. — Бенедикт жестом пригласил итальянца сесть рядом с Луизой. — Рад, что вам удалось приехать на празднование.

Луиза выдавила приветственную улыбку. Как будто Викани мог отказаться! Это было не приглашение, а королевский указ, награда «Тауэрс» за оказанные услуги. Бенедикт весело продолжал:

— Держу пари, вы были удивлены, узнав, что нашлась наконец добродетельная девушка, которая согласилась терпеть моего брата. — Одной рукой он обнял брата за плечи. — Ну, Лен, ты определенно доказал, что никогда нельзя расставаться с надеждой. Жизнь только начинается в сорок пять, а?

— Gallina vecchia fa buon brodo, — любезно вставил итальянец.

— Что это значит? — хором спросили братья.

С чинным полупоклоном Эмилио ответил:

— Из старой курицы получается наваристый бульон. Итальянская поговорка. — Он замялся, а потом добавил: — Так обычно говорят о дамах определенного возраста.

Трое мужчин покатились со смеху. Бенедикт подмигнул.

— Готов присягнуть. — Он повернулся и взмахом руки указал на Луизу. — Не совсем старая и не совсем молодая, однако из-за такого бульона любой мужчина пойдет на край света.

Луиза оцепенела. Она отметила, что Марлен смущена и не знает, нужно ли присоединиться к смеху мужчин, не знает, как реагировать и что думать. Луизе захотелось встать и сбежать в дамскую туалетную комнату и оставаться там, пока она не обретет уверенность, что сможет улыбаться без слез, но она не пошевельнулась.

Чарльз теперь отплясывал напротив их столика, кружил дочь Сэнфордов, весело смеялся и выглядел словно кинозвезда. Быстро, без всякой причины она почувствовала острый укол ревности, отчего ей стало еще больнее. Как же страстно ей хотелось танцевать, кружиться, вертеться рядом с ним, свободно смеяться, без всякого притворства, многозначительного подтекста или скрытого смысла, находить поддержку в его присутствии, как она часто делала в течение рабочего дня.

Луиза стиснула руки под скатертью, услышав слова итальянца:

— Ваш сын так хорош собой и такой ценный сотрудник в фирме. Он пока еще не женат, нет?

Бенедикт с сожалением покачал головой.

— Увы, нет, мой друг. Похоже, мужчины из рода Тауэрсов часто начинают поздно.

— Могу я спросить, сколько ему лет сейчас? Он выглядит очень молодо.

— Он молод. — Луиза не собиралась этого говорить. Бенедикт послал ей насмешливый взгляд.

— Моя жена болезненно реагирует на наши шутки, но она права. Чарльз молод, и моя красавица жена тоже. Какая у вас разница в возрасте? Пять лет, шесть?

Леонард проговорил в своей обычной занудной манере:

— Чарльз родился в 1930 году… следовательно, ему скоро исполнится тридцать один. А Луиза? Я не знаю, в каком году ты родилась, моя дорогая. — И он попытался сделать неуклюжий комплимент: — Я бы сказал, что у тебя нет возраста.

Бенедикту надоел этот разговор. Он вмешался, как бы подводя итог:

— Красивые женщины никогда не говорят о своем возрасте. Возраст не имеет значения, если только мужчина ищет жену не потому, что хочет наследника. — Он повернулся и выкрикнул: — Официант, официант, еще шампанского сюда!

Разумеется, они давно объяснились по этому поводу. Почему она не хочет иметь от него ребенка? Почему она обманула его? С тех пор как Бенедикт обнаружил противозачаточные таблетки, которые она столь беспечно забыла в номере отеля на юге Франции, их отношения так и не наладились. Тогда Бенедикт не звонил и не подавал никаких признаков жизни почти целую неделю. Она сходила с ума, так как сначала Чарльза, а затем Сьюзен и Дэвида Римера вызвали по каким-то таинственным делам компании, и она осталась одна, пытаясь дозвониться до Бенедикта в течение суток. Когда она приехала в воскресенье в Париж на встречу с ним и не нашла его там, она окончательно уверилась, что он умер.

Это был самый страшный день в ее жизни. Ее охватило всепоглощающее чувство вины, когда она вспомнила странное, необъяснимое влечение, возникшее к Чарльзу по дороге в Грасси, желание, которое она подавила, и она никогда не поймет, что же это такое было. Уклончивые ответы во французском офисе «Тауэрс», когда она пробовала выяснить местопребывание Бенедикта, смущенные заверения, что с ним все в порядке, заставили ее осознать, что он исчез умышленно, что ей преподают урок, что произошло нечто, поставившее их брак под угрозу.

Она оставалась в Париже, не осмеливаясь выйти из номера отеля, до смерти испуганная. Курьер доставил ей авиабилет до Нью-Йорка вместе с лаконичной запиской от Бенедикта, где было сказано, что он встретит ее в их квартире в Нью-Йорке, когда она вернется. Он никогда не рассказывал ей, где был, а она никогда не расспрашивала. Он держался холодно и отчужденно, и его совершенно не тронули ее полная капитуляция, мольба о прощении и попытки объяснить, почему ей необходимо еще немного времени, еще несколько недель, несколько месяцев, чтобы ее фирма окрепла и встала на ноги прежде, чем постараться забеременеть.

Луиза не винила Александру за то, что та рассказала ей о таблетках и предложила использовать все возможные средства предохранения для того, чтобы Луиза могла стать звездой, как ей предназначено судьбой, а не была обременена детьми, ведением домов и хозяйства, как некогда Хани. Бенедикт наверняка знал, какую роль сыграла в этом Александра Сэнфорд, — он заявил Луизе, что не желает, чтобы она часто встречалась с женщиной, которая, как Луиза чувствовала, была ее единственным настоящим другом.

Нет, Александра не виновата. Она сама приняла решение. Никакие доводы Александры не убедили бы ее принимать таблетки, если бы она не решила с самого первого дня открытия «Института Луизы Тауэрс», что не желает перерывов в работе, беременностей, детей — в тот момент, — которые могли бы помешать ей построить свою собственную империю красоты.

Луиза попыталась оправдать свой поступок волей провидения. Она сказала себе, что Бог, наверное, не хочет, чтобы у нее был ребенок, поскольку, несмотря на то что они занимались любовью днем и ночью до того, как она получила доступ к таблеткам, по какой-то причине она не могла зачать.

Тогда, в сентябре, началось ужасное противостояние. Бенедикт не прикасался к ней ни в то время, ни после, часто не ночевал дома, никогда не говорил ей, куда идет или где он был. Она сократила до минимума свои посещения института, переложив львиную долю забот на плечи Дэвида Римера. Она покорно ждала мужа дома и училась так же упорно, как она училась в прошлом, но на сей раз осваивала предметы не по указке Бенедикта, чтобы уверенно поддерживать беседу на высоком уровне во время званых приемов. О нет, она не занималась международными отношениями, французской драматургией или английской литературой, но изучала справочники по химии, старинные трактаты о теле человека и коже, о коже и мозге, стремясь узнать все, что можно, о коже, пока терпеливо дожидалась, когда Бенедикт изменится, простит ее — и однажды вечером прежний Бенедикт вернулся домой.

По крайней мере, ей так сначала показалось. Это произошло незадолго до Дня Благодарения[24]; она сидела в библиотеке и чувствовала себя столь же одинокой и потерянной, как в первые годы в Палм-Бич с Милошем. На ней было новое кашемировое желтое платье, узкое и прямое, с перламутровыми пуговками на воротничке-стойке. Оно напомнило ей желтый кардиган, который она надела в тот день, когда Бенедикт пришел в ее лондонскую квартиру, но, когда она начала представлять, как Бенедикт занимался с ней любовью, в ее сознании всплыло лицо Чарльза, вытеснив образ сурового, осуждающего Бенедикта, с которым она сейчас жила.

В тот вечер, когда он увидел ее, сидевшую у очага в библиотеке, с закрытыми глазами, погруженную в воспоминания, он на руках отнес ее наверх и с нежностью расстегнул пуговицы на высоком воротнике, сняв через голову мягкое шерстяное платье.

Она была в экстазе, уверенная, что теперь все опять будет хорошо, но, когда она осталась обнаженной, он лег на кровать и притянул ее голову вниз, заставив ртом довести его до оргазма и оставив ее неудовлетворенной, с разбитыми надеждами; потом он обстоятельно объяснил, что отныне все будет происходить именно так.