Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 2

• Название: Сторож сестре моей. Книга 2
• Автор: Ширли Лорд
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0265-4

«Людмила не могла говорить, ей все еще было больно, но она заставила себя улыбнуться, зная по опыту, что это один из способов притвориться счастливой. Он подошел к ней и обнял, грубо распустил ее волосы, каскадом заструившиеся по плечам и обнаженной груди. Когда он склонился к ней и принялся ласкать ее, она закрыла глаза, стараясь унять дрожь, дрожь гнева и возбуждения… Он ничего не мог поделать с собой и яростно поцеловал ее. И чем больше она теряла контроль над собой, тем больше его желание превращалось в смесь вожделения и гнева. Он желал ее, но в то же время хотел наказать за каждый миг страстного томления, которое возбуждало в нем ее тело. Внезапно она предстала перед ним тем, кем всегда была — всего лишь шлюхой, ведьмой, порочной соблазнительницей, которая завлекла отца в свои сети так же легко, как сейчас пыталась завладеть им».

---

Она подозвала Бэнкса, дворецкого, прибывшего к ним из Лондона почти четыре года назад, заменив верного Торпа, ушедшего на покой.

— Узнайте, не пора ли мистеру Тауэрсу позвонить, Бэнкс.

Она следила, как Бэнкс приближается к нему, и с благодарностью увидела, что Бенедикт извинился и, опираясь на руку Бэнкса, направился в библиотеку.

Едва за ним закрылась дверь, к ней подошел Норрис.

— Я беспокоюсь за него, Луиза. Он еще очень слаб.

— Ему нельзя волноваться. Я только надеюсь, что смогу заставить его не забывать об этом.

— Я помогу тебе, Луиза. Можешь на меня положиться. Я буду приезжать каждый день и давать ему отчет до тех пор, пока он не почувствует себя в силах прийти в офис.

На следующее утро Бенедикта не пришлось убеждать не вставать с постели. Путешествие домой утомило его гораздо больше, чем он полагал.

— Не возражаешь, если я ненадолго съезжу в офис? Я думаю, мне следует хотя бы заглянуть, но я не буду задерживаться, — с тревогой сказала ему Луиза.

Он бросил на нее странный, насмешливый взгляд.

— Ты собираешься захватить свою корреспонденцию?

— Если ты имеешь в виду письма из Праги, то да, я действительно хочу прочесть их, но они не имеют никакого значения.

— Когда ты собираешься объявить своей сестре добрую весть? Ты знаешь ее уже несколько недель. Не пора ли извлечь сестренку из пучины безутешного горя? Не говоря уж о тебе.

Она позаботилась об его удобствах, игнорируя сарказм, поправила подушки, подвинула телефон поближе к нему, собрала газеты, разбросанные на кровати.

— Не волнуйся. Наташа узнает, как только у меня дойдут руки до этого. Она ждала десять лет, может подождать еще несколько часов.

Когда она наклонилась к нему, чтобы поцеловать, он схватил ее лицо и страстно поцеловал в губы.

— Я не доверяю тебе, — сказал он, — но все равно, возвращайся скорее.

В машине она пожалела, что уехала. Ей недоставало Венедикта. Она решила, что только пройдет по кабинетам, заверив всех, что босс чувствует себя прекрасно, прочтет письмо Петера Малера, а потом подумает, каким образом лучше всего сообщить Наташе новость. Она испытывала неловкость, необычное волнение, возможно потому, что ей предстояло связаться с сестрой после стольких лет разлуки, возможно, из-за напряжения последних недель. Когда машина остановилась на красный свет на Пятой авеню, она пришла к заключению, что лучше всего Наташе будет услышать новости из уст самого Ласкера в Госдепартаменте; а потом она пошлет ей письмо Петера с сопроводительной запиской, что она уполномочила провести дополнительные поиски во имя обеих семей. После холодного обращения Чарльза с ней она больше не знала, какие чувства испытывает к нему; это была смесь любви и ненависти.

Едва они подъехали к Тауэрс Билдинг, в машине зазвонил телефон. Мысленно она находилась далеко-далеко отсюда, думая о матери и Кристине в Праге и о том, как появление Петера, очевидно, еще не оправившегося от ран, повлияло на их жизнь.

— Миссис Тауэрс, миссис Тауэрс… — Пебблер, новый молодой шофер, которого они наняли как раз накануне путешествия по Европе, резко свернул к обочине. Он выглядел потрясенным. Она схватила телефонную трубку.

Звонил Бэнкс; он тихо сказал:

— У мистера Тауэрса был второй приступ, мэм. «Скорая помощь» выехала.

Подъехав к дому, они увидели, как «скорая» поворачивала за угол. К тому моменту, когда она домчалась до больницы Нью-Йорка, где их ждал батальон врачей и медсестер, было уже слишком поздно. Бенедикт Тауэрс умер в десять часов пять минут утра от второго тяжелого сердечного приступа. Ничего нельзя было сделать, чтобы спасти его.

Сознание сыграло с ней странную шутку. Луиза не имела представления, кто был на похоронах, кроме Кика и Фионы, сидевших у нее по бокам и державших ее за руки, и Чарльза, с другой стороны державшего за руку Фиону. Но она отметила про себя, что Меддерлейк безукоризненно выполнил ее указания — наполнить боковые алтари, большой и малый, только цветами без запаха: астрами, георгинами, нежными японскими анемонами разных оттенков, которые Бенедикт любил больше всего; прежде всего, оранжевого, пурпурного и темно-желтого цвета опавших листьев. Еще она навсегда запомнит сцену, которую увидела, когда, окруженная свитой жен друзей и знакомых, присутствовавших на похоронах, она вышла из церкви: автобус на Пятой авеню, окруженный со всех сторон длинными лимузинами.

«Все были там, — прочтет она в газетах, — все сферы общественной деятельности были представлены своими лидерами: политика, промышленность, искусство, медицина, журналистика — все общество». Но Луиза не заметила никого из них и спросила только об одном человеке:

— Наташа была там?

— Да, — робко ответила Марлен. — Наташа была в церкви, она сидела во втором или третьем ряду.

В течение месяца в Вашингтоне и Нью-Йорке должны были служить заупокойные службы, а затем в течение года — во всех заморских странах, где компания «Тауэрс» имела крупнейшие рынки сбыта. Луиза сама составила меморандум, оповещавший об этом, отпечатанный на плотной белой бумаге с траурной каймой и разосланный по тысячам адресов — людям, много лет работавшим в «Тауэрс», друзьям и знакомым во всем мире.

С того мгновения, когда она была вынуждена смириться с неизбежным, она двигалась, точно робот, не изнемогая от горя, как все от нее ожидали, но вместо того вникая во все мелочи, чего от нее никто не ожидал.

— Ты видел, чтобы она проронила хотя бы слезинку? — спросила Бекки Норрис своего мужа.

— Нет, — спокойно ответил он. — Внешне — нет. В душе, я думаю, она плачет непрестанно. Было бы лучше, если бы она выплакалась. Я уже давно чувствовал, хотя бы на прошлой неделе, когда мы все были на Семьдесят третьей улице, что она на грани срыва. Быть замужем за Бенедиктом Тауэрсом — это тебе не фунт изюма, Бекки.

— Тебе виднее. В сущности, ты был замужем за ним гораздо дольше, чем Луиза. — Ее нежная улыбка смягчила колкость. — А дети помогают? Я думала, что они с Киком как будто ладят теперь. Не знаю, правда, как с Фионой.

— Ты права. Кик, несомненно, потеплел к ней. Она делала для них все, что только возможно. С Фионой по-прежнему проблемы. Полагаю, они будут всегда. Слава Богу, она уезжает на какие-то модные искусствоведческие курсы с группой девочек из школы.

— Уверена, Луиза вздохнет с огромным облегчением.

— Я боюсь вторника.

— Конечно, еще бы! Но, возможно, Луиза уже знает.

— Она не знает. Я пытался убедить Бена, что ему следует объяснить ей, почему он не хочет оставлять ей контрольный пакет акций компании. Без сомнения, он должен был сделать это, но он всякий раз менял тему разговора. Что-то его удерживало, не знаю, что именно, но почему-то он не был уверен, что она не продаст компанию в случае его смерти. Я никогда не мог этого понять.

— Как бы там ни было, но она осталась очень богатой женщиной. С компанией или без, но у нее более чем достаточно денег, чтобы привлечь охотников за состоянием, а с ее замечательной внешностью — тем более.

Норрис укоризненно покачал головой. Женщины могут быть такими жестокими. Даже собственная жена иногда поражала его, но он не сказал ей об этом. Он ограничился замечанием:

— Компания для нее все, и Бенедикт знал это. Я никогда не понимал ход его мыслей, когда дело касалось его семьи. Только Сьюзен, похоже, умела управляться с ним. А ведь он так и не оправился после ее смерти.

Луиза разглядывала свое обнаженное тело, отражавшееся много раз в зеркальных стенах ее туалетной комнаты. Она сильно ущипнула себя за бедро и смотрела, как на коже выступает красное пятно. Она была жива, хотя чувствовала себя мертвой. Каждое слово, жест, движение, каждый шаг давались ей усилием воли. Она была режиссером, ставившим каждую мизансцену в своей жизни, и у нее в ушах звучал неумолимый, непреклонный голос продюсера, руководивший ею почти всю жизнь. Не показывай своих чувств; не позволяй никому проникнуть в свои мысли; так ты сделаешь меньше ошибок. Голос Бенедикта не давал ей спать по ночам, заставлял ее существовать днем. Все казалось нереальным с того самого момента, когда, приехав в больницу, она опустилась на колени подле безжизненного тела Бенедикта.

Утром во вторник она проснулась с мыслью, что через несколько часов встретится с душеприказчиками Бенедикта, двумя юристами, много лет служившими в компании, Грегори Филлипсом и Эштоном Фоксвеллом, занявшим место Леонарда, брата Бенедикта.

Эта встреча станет первой среди многих, так как Филлипс уже уведомил ее, что завещание Бенедикта было сложным и касалось не только компании «Луиза Тауэрс», но и вопросов установления опеки над Киком и Фионой. Она попросила Норриса быть готовым приехать к ней домой чуть позже, как только она позвонит, поскольку у нее есть собственные планы и она хотела бы изложить их в присутствии адвокатов.