Андрей Макаревич - Евино яблоко (сборник)

• Название: Евино яблоко (сборник)
• Автор: Андрей Макаревич
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50853-2

Егору досталось расти в странное время. Про время это написаны книги, сняты фильмы, наворочены горы вранья. Но запах его, дыхание его помнят только те, кто это время застал, кто дышал его воздухом. Огромная неповоротливая страна то грозила миру атомной бомбой, то осыпала золотым дождем новорожденные африканские страны, жители которых только-только вышли из джунглей. А своих сыновей держала в черном теле, и ничего, ловко у нее это получалось, и не было ни богатых, ни бедных, ибо если нет богатых, то как поймешь, что бедные – все, и недосягаемым верхом благосостояния считалась машина «Волга» и дачный участок в шесть соток, и все говорили немножко не то, что думают, и делали немножко не то, что хотелось, и ходили на партсобрания, и дружно поднимали руки, одобряя исторические решения съезда, и панически, безмолвно боялись власти, и занимали пять рублей до получки, и возвращали в срок, и смирно стояли в бесконечных очередях за кефиром, докторской колбасой и портвейном «Кавказ», и банку сайры можно было увидеть только в праздничном продуктовом заказе по спецраспределению, а книгу «Три мушкетера» получить, сдав двадцать килограммов макулатуры…

---

И дальше – очень интересно: сильный толчок в грудь, а выстрела ты практически не услышал, хотя он у двустволки очень громкий, – просто какой-то маленький шарик лопнул прямо над ухом, и остался звон, который будет теперь затихать долго, и жаркий запах пороха, и даже сладкий вкус на губах – забавно: вкус сгоревшего пороха на губах. И потом ты поплыл медленно вверх и влево, и полет твой не очень управляемый – такое часто бывало раньше во сне: вроде умеешь летать, но довольно коряво, и вот направляешь себя мысленно вперед и вверх, а тебя тянет куда-то вбок – неторопливо, как воздушный шарик под потолком. Откуда могли приходить в сон эти ощущения?

И еще интересно: рук нет. И только сейчас понимаешь, что всю жизнь видел свои руки постоянно: на руле, с вилкой, рюмкой, карандашом, гитарой. Их не видно только в одном случае: если они связаны за спиной. И оказывается, не видеть их даже более непривычно, чем не ощущать. На того, кто лежит внизу, смотреть не хочется. Странно: думал, что будет интересно. Нет, не хочется. И еще – очень сильное и яркое ощущение, ни на что не похожее, все же когда-то посещавшее. Вспомнил: это было лет в четырнадцать, когда ночью в постели юношеская эрекция, подогретая мечтаниями, вдруг разрешилась естественным образом – впервые в жизни. Этим взрывом Егора выбросило в открытый космос, и несколько секунд он с поразительной силой ощущал свою микроскопическую ничтожность и непостижимую бесконечность пространства, его окружавшего. Пространство это было наполнено покоем, чернотой и какой-то мощной, ровной и тихой печалью, и не было слов, чтобы определить и описать это состояние – настолько оно было не похоже на все, что приходилось испытывать раньше. Через несколько секунд картина размылась и исчезла, но Егор тогда долго не мог перевести дух. И – вот оно откуда! Может быть, тело твое, впервые пытаясь подарить кому-то жизнь, само на мгновение умирает? Или все тайны Жизни и Смерти находятся в одном сосуде?

А потом почему-то заносит в спальню – так чудно: никогда не видел ее с этой точки. Неубрано. Странная мысль: сколько вещей сразу стали ненужными. Майки, носки, джинсы, любимая кожаная куртка, висящая на стуле, книги на окне и около кровати – прямо на полу, записная книжка на тумбочке, старая гитара, лежащая поверх одеяла на условно женской половине – все это в один момент стало никому не нужным. Егор даже почувствовал жалость к этим ни в чем не виноватым вещам, которые никто больше не будет любить. Захотелось потрогать гитару – не получилось. А потом опять потянуло куда-то вверх и влево, на секунду открылась верхняя поверхность шкафа – боже, сколько пыли! – и смятая пустая пачка «Явы» – сколько она тут пролежала? А потом Егор понял, что проходит через окно, и вся улица укутана густым серым туманом – нет, это был не туман: просто пространство теряло конкретные очертания. Две мысли неподвижно зависли в голове (в голове?): «Вот и все» и «Только-то и всего?».

* * *

– Ну что, понравилось?

Он сидел на подоконнике. Тот самый модный юноша из сна. Сидел и болтал ногой. Егор никак не мог опомниться. Его как будто из воды выбросило на берег. Вот они, руки. Вот он, я. Господи ты боже мой.

– Понравилось? – юноша, кажется, веселился.

– Не знаю… Нет… Что это было?

– Ты последнее время слишком много размышлял об этом. Даже мечтал. Пришлось показать тебе, как это бывает на самом деле. Вообще-то это нарушение правил. Но я подумал – вдруг тебе понравится?

Нет, он точно веселился. В другой ситуации Егор бы разозлился – очень уж явно парень демонстрировал свое превосходство, – но, чтобы разозлиться, надо сначала успокоиться, а прийти в себя все никак не получалось. И вообще – что происходит?

– Ты кто? Правда ангел? – Егор подумал, что это самый идиотский вопрос, который он задавал в жизни. Нет, это бред какой-то.

– Ну да. Херувим и серафим. Если тебя это устраивает.

Параметры человеческой психики, оказывается, имеют пределы. Нельзя, оказывается, изумиться двум вещам одновременно. Особенно если в обоих случаях речь идет о сверхъестественном. Только по очереди. Егор понял, что само присутствие молодого человека поражает его значительно меньше, чем то, что он только что испытал.

– Как ты это сделал?

– Элементарно, Ватсон. Это вопрос времени.

– Времени?

– Ну да. Движение вбок. Рассматриваешь варианты.

– Вбок? – У Егора кругом шла голова.

– Я тебе еще не рассказывал про время? Как-нибудь расскажу.

– Ты мне вообще ничего не рассказывал.

– В самом деле? Обязательно расскажу. Только не сейчас. Сейчас ты ничего не соображаешь. Ты мне лучше вот что скажи: попробовал? Больше не будешь?

– Не буду.

– Точно не будешь?

– Я же сказал!

– Вот и славно. Трам-пам-пам.

Да что же это такое!

– Слушай… А как тебя зовут?

– Меня не зовут. Это бессмысленно. Мы приходим сами.

– Пожалуйста, не издевайся. Имя у тебя есть?

– В вашем понимании нет. Обращайся, как тебе нравится. Хочешь – по-ангельски: скажем, Нафанаил. Или Солкосерил.

Сволочь. Ну, ладно.

– А можно – Толик?

– Можно. Почему Толик? – Он, кажется, удивился.

– У меня так кота звали.

Получил?

– Отлично. Никогда не был Толиком. Ну ладно, как-нибудь загляну. Не скучай.

* * *

Раз – и нет никакого Толика. Пустой подоконник. Было, не было?

7

Однажды, в кабинете врача, когда окончательно выяснилось, что Егор не в силах позволить засунуть себе в горло страшную черную кишку с маленькой лампочкой на конце, доктор сделал ему интересный укол. Укол был комариный, куда-то в кисть руки, и доктор сказал, что Егор сейчас заснет, и Егор лежал и ждал, когда он заснет, и все никак не засыпал, а потом доктор сказал, что можно вставать и одеваться. Оказывается, прошло полчаса, и врачи все уже проделали, и что самое поразительное – момент засыпания и возвращения к жизни склеились воедино, а то, что было между ними, – исчезло без следа. Спустя пару лет, когда процедуру пришлось проделывать еще раз, Егор решил во что бы то ни стало засечь момент отхода ко сну, лежал и тужился изо всех сил – и опять ничего не получилось. Появления и исчезновения Толика можно было сравнить только с эффектом этого удивительного препарата. Почему-то Егор никогда не смотрел в сторону окна, когда там появлялся Толик. Пропустив его появление, Егор старался поймать хотя бы момент его исчезновения, и не сводил с него глаз, и даже пытался не моргать, и все равно неизбежно в какую-то секунду отводил глаза, и этого было достаточно – подоконник уже был пустой. Все это продолжалось из раза в раз до тех пор, пока Толик однажды не посоветовал перестать заниматься ерундой. Впрочем, Толик не всегда утруждал себя визуализацией – иногда он просто заговаривал с Егором, и тогда это больше всего напоминало беседу по мобильнику. Вот только позвонить ему или позвать было невозможно – он появлялся только сам, когда считал нужным. Иногда очень неожиданно.

– Слушай, а что ты здесь делаешь? – спросил однажды Егор, уже освоившись. (Утро. Серая хмарь за окном. Из маленького радиоприемника слышно, как Соловьев снова с задорной яростью топчет Чубайса. На плите жарится глазунья с ветчиной, Толик неподвижно сидит на подоконнике, свесив одну ногу, как будто всю ночь тут просидел, а ведь минуту назад его в помине не было. Как же быстро человек привыкает к невероятному!) – Ты что, ангел-хранитель?

– Ну да. Из песни Игоря Крутого. «Ангел-хранитель твой». Вневедомственная охрана.

– Ну ладно, серьезно!

– Ну ладно, ведомственная.

Иногда с ним было невозможно разговаривать.

– Хорошо, не обижайся. Не совсем охрана. Охрана защищает в критической ситуации. Мы стараемся ее не допускать. Хотя, конечно, иногда всякое бывает.

– И вы охраняете всех?

– Нет, совсем не всех. У тебя яичница сгорит.

– И за что это мне такая честь?

– Ты катализатор.

– Кто я?

– Катализатор. Ешь давай. Тебя ребята на студии ждут. А в городе пробки.

– Ну пронеси меня по воздуху.

– Щас. Шнурки поглажу.

Раз! Никого. Где он нахватался?

* * *

Шли дни, а Егор все не мог вернуться в нормальное русло жизни. Поразительно – к появлениям Толика он привык очень быстро, а к отсутствию Светки привыкнуть не мог. Нет, все было нормально – он передвигался, общался с людьми, они с «движками» сидели на студии и писали новый альбом, и вообще работа очень спасала, но все происходило на каком-то автомате, а потом приближалась ночь, и наваливалась тоска, и не хотелось ничего: ни зайти в «Маяк» выпить и поглазеть на новых девок, ни позвонить друзьям – никого не хотелось видеть. Никогда еще Егор не расставался так тяжело.

Толик уже ждал его на кухне.

– Ты успокоишься или нет?

– У меня не получается.

– Прежде всего прекрати себя жалеть. Это уже неприлично.

– Ну почему?