Евгения Демина - Хозяйка мельницы

• Название: Хозяйка мельницы
• Автор: Евгения Демина
• Жанр: Историческая проза

Проверка меня на прочность — славянское фэнтези. Сделала на всякий случай сноски, если вам всё знакомо — просто не обращайте на них внимания. Подробных описаний одежды, быта здесь не будет, но будет много оборотничества — не классического, с полнолунием и серебром, а исконного — с инициациями и тотемами. Ну, начнём, благословясь…

Славяне ждут гостей, да непростых, а свеев — свадьбу собираются справлять. А тем временем две сестры спорят из-за наследства — мельницы. И все бы ничего, да вот нельзя одной из сестер идти на княжий суд. А еще и мир людской спасать надо.

---

— Ах, у вас же там данники.

— Да.

— Янтаря много? — загорелись глаза у Любашки.

— Нам хватает.

Вишь чего захотела, позарилась.

Любомира наклонилась совсем близко. Так подносят лучину к замочной скважине, чтоб отпереть в темноте. И ноздри у неё красиво вырезаны — как наконечник у стрелы.

— Значит, поморяне пропустили. А дрегва? — продолжала допрашивать старшая.

— Дреговичи сейчас смирные. После того, как ваши им показали, что нехорошо соседей теснить.

— Так и ваши тоже. Твой брат ведь отцу нашему помогал.

— Правильно, они там с этими… Бергами…

— Берзичами?

— Ну да. Влезли, в общем, куда не просили, на чужое хозяйство, ну и ятвягам аукнулось, а те — на Даугаву, а там у брата данники, — Хильдегарде наконец почувствовала себя свободно.

— Но они вроде до этого побратались? Отец с Акольдом? — задумалась Любомира.

— Да, он торговать ходил мимо нас, останавливался тут… Э, сестрица, да ты про мужа своего наречённого и не знаешь ничего…

— Меньше знаешь — крепче спишь.

А вот это правильно.

— Хорошо, когда конница есть, — вставила Хильдико.

— Хорошо, — согласилась младшая княжна. — Если даже варяги завидуют.

Рогнеда усмехнулась:

— Кому завидуют-то? Если бы меня полянин тот не вернул, да отступное табуном аварским не заплатил, таскались бы они пешком, как последние холопы…

Значит, была уже замужем. Второй раз не хочет. Боится.

Тут под лавкой зашуршало. Рогнеда крикнула:

— Добричка! Вылезай уже, никто тебя не съест! Ты что там делаешь?

— Куколку шью. Племянницам.

Из-за Любомириных ног вылезла тоненькая девочка с лоскутками в руках.

— Племянницам? — удивилась Хильдико.

— Не смотри так. Мои они. Всё уже знаешь? Не иначе, братец разболтал. Про полумачеху нашу тоже разболтал? Не ищи её здесь, она с нами не живёт. С челядинками — там ей и место.

Рука в витом обручье указала в окно — на угол пристроя. Смыкался он, видимо, со спальней, и ход наверняка был там же.

— Уж если ты так жаждешь брату глаз выбить, то нашему Светану — язык пора укоротить. Им бы каждому отрезать что-нибудь — милые люди были бы.

Любашка захохотала:

— Добрая ты, сестрица! А они, наверно, о нас так же говорят…

— А нам резать нечего!

И обе заливаются.

Доброгнева улыбалась. Понимала уже.

— Чего шумите? Маленькая спит, — вошла ещё одна молодица, тоже на сносях.

— Сама-то что встала? — откликнулась Рогнеда. — Если четвёртого потеряешь, я тебя живую закопаю.

Это была невестка.

— Если ты у него жизнь не заберёшь — не потеряю. Те трое, которых ты тут наприносила, а сидеть с ними я должна — это мои дети должны быть! Мои!

Любашка вскочила:

— Мила, Мила, что ты сама-то заводишь? Сейчас сама разбудишь. Иди отдыхай.

И хотела её проводить, но Мила — Людмила, если Хильдико правильно помнила — оттолкнула золовку:

— А ты мне не указывай. Сначала сопли оботри.

И скрылась в сенях.

— Сейчас нажалуется на меня, — сказала Рогнеда так, чтобы невестка услышала. — Любашка, поди скажи девкам, пусть ткацкий стан наладят. После обеда засяду.

Любомира ушла в почивальню, за стеной хлопнула ещё одна дверь. Точно, смежные.

— Вот так вот мы живём, — вздохнула Рогнеда и взяла посмотреть Доброгневину работу.

Наконец вернулась Людмила, с девушками не села — закрылась в спальне.

Скоро явился князь. Позвал старшую дочь выйти.

Добричка, оставшись вдвоём с Хильдико, зашептала:

— А вы через лес шли?

— Да.

— А мельницу вы там не видели?

— Какую мельницу? Я думала, мельница на реке, под городом.

— Да не такую, — глаза девочки просто светились. — Говорят, глубоко в лесу есть мельница. Не простая, а волшебная какая-то…

Хильдико пожала плечами. Она больше слушала, что происходит за дверью. «Не смей оставлять!» — уловила она слова князя.

— Хильдико-о, слушай, — девочка дёргала её за рукав. — Про неё даже песню сложили:

Крыша мельницы выше Ирия,

Сваи мельницы — ниже Тьмы кромешной,

А опоры-то выше дерева,

А и матица точно Млечный Путь.

А мука с той мельницы все болезни лечит,

Жернова-то мельницы — бел-горюч камень,

И не только муку они молоть могут,

Всё кривое-то правят, всё плохое чинят,

Всё-то старое — точно новое будет,

А и выше колеса — вода живая,

А и ниже колеса — вода мёртвая,

А само-то колесо всегда вертится,

Днём-то посолонь, да добро творит,

Ночью вертится противусолонь,

Время вспять ведёт, всё зло выведет.

А как встанет-то колесо её —

Так и быть беде на весь род людской.

Сквозь торопливый шёпот явственно прозвучал хлопок. Потом вошла Рогнеда и, встретившись взглядом с сестрёнкой, подняла руку — якобы ресница выпала. Из-под рукава заметно было: над губой собралась в усы юшка. Тут вбежала Любашка. Старшая быстро утёрлась рукавом.

— Красена с Горей где?

— В девичьей. Кто-то котёнка нашёл, хотят забрать.

— Как знают. Кашу с огня сними.

— Я тоже хочу котёнка! — Добричка бросила рукоделие и рванулась за добычей.

— Шитьё своё прибери, — сказала Рогнеда. — Хозяйку не гневай.

Хильдико показалось, она имела в виду себя.

Любашка поймала девочку в дверях:

— Делай, что сестра говорит.

Добричка с тяжёлым вздохом подчинилась.

Хильдегарде задумалась. Будущая невестка её не занимала. Если с кем здесь и надо считаться — это с Рогнедой. Но не водить соколице дружбу с гадюкой. Сестёр вроде любит, а остальные все ей враги. Разве так можно?

V

Велик был княжеский табун: шесть десят голов, не считая приплода. Дорого зять оценил злобу тестя. Полянин-маджак[27] пригнал Ростиславу коней и кобыл поровну: всё гнедых да серых, привычных к холоду, ветрам и степному бескраевью. Тесно должно быть им в полесье. Заживут ли там кони — солнцева кровь — у Кривовых внуков,[28] что только лесное зверьё знают? Ковать и заговаривать водили их в конец кузнецкий, к тем, кто с Огнём по-братски и к Солнцу поближе. Там не поверили, что князь управится с таким богатством. Известно, какой пастух из серого. Но Ростислав сказал:

— Конь — он кто? Животина. За животину наш Родитель и в ответе.

И стала волчья стая сторожить табун. Летом — на выгоне, близ усадьбы. В холода — на конюшнях, чтоб уберечь. Летом лесные своими сыты, а в зимний голод могут и наведаться. Родню бить не будешь, да скотину-то жалко. Сведёшь им на прокорм одну — иль две: Родитель-Велес тоже кушать должен. А остальных — стеречь.

Были кони гнедые да серые, точно бурая руда или железо. Раскалённым клинком засиял среди них белый хорезмец. Невидимкой в бою пройдёт — раз без цвета. Белым вихрем гибель принесёт. Так и назвали — Вихрем.

Оседлал его Ростислав, шагом, бегом пустил вдоль заплота. Резов конь, ему бы раздолья. Вышли за город, к берегу. Рысью гнал его князь до Комоньего Вражка, где обрыв в человеческий рост, а под ним отмель, подойти можно к самой воде, место самое для водопоя.

Резов конь, седока не почуял. А всадник не молод. Потому ли, поэтому — вылетел князь из седла, да и пуще — ногой застрял в стремени. Если бы за куст не уцепился — не вытащил бы. Как только выдернул — сам удивился.

Сыновья хотели проучить варяга, чтоб жеребцов не перехваливал, раз ни бельмеса в них не смыслит.

— Да ни при чём здесь он, — возразил отец, вытирая расцарапанные руки подорожником. — Это доченька, ведьма. Подумаешь, оплеуха… Пальцем тронуть нельзя.

Светан поднял его и хотел отряхнуть плащ.

— Тихо, спину ушиб.

— Уж я, батько, оттаскаю её за косы.

— Да разберись уж с сестрой и с женой. Дитё твоё, чай?

— Рогнедино-то? Я второй год к ней не подхожу.

— А пока Милка брюхатая?

— Что тут, девок больше нет? Стой, ты счас не дойдёшь. Давай донесу.

Младшие тем временем поймали Вихря. На следующий день, когда отец отлёживался, Светан пытался усовестить Рогнеду, Любашка примеряла свадебный наряд, а свеи успокаивали Аскольда, братья объезжали коня одни. В седло поднялся Владко: его животные слушались. Его собственный конь — вороной, беспросветной черноты, больше никому не подчинялся. Ещё прежний хозяин оставил его полудиким, считая, что кроме случки, его ни на что не применишь. По сравнению с Вороном Вихрь был несказанно тише. Владко, понятно, заскучал. Дёрнуло его с братьями показаться в город. Прошлись по Коростеню Волкодлак, Волох и Булгарин, сосчитали плетни, взбили пыль периной. Люди чурались, плевались, высекали огонь,[29] видя, как белая навь несётся не касаясь земли и прыгает в реку. Оттуда, небось, и явилась.

Вдоволь навеселились братья, искупали коней, вернулись в терем как ни в чём не бывало. Только зашли к отцу, похвастали, что укротили, что жеребец будет слушаться, как прибежал Векша. Сказал, воевода пожаловал. Ростислав покряхтел, взял посох и спустился во двор.