Михаил Серяков - Радигост и Сварог. Славянские боги

• Название: Радигост и Сварог. Славянские боги
• Автор: Михаил Серяков
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0367-8

Сварог — творец славянского мира, покровитель и учитель древних славян — не только участвовал во всех событиях земной жизни наших далеких предков, но был связан и с их переходом в загробный мир. Как огненную дорогу в небесные чертоги к своему богу воспринимали славяне сожжение на костре умерших.

Часть книги автор посвятил загадочному богу балтийских славян, сыну Сварога, Радигосту-Сварожичу, чей мистический образ тесно связан с такими легендарными атрибутами, как грифон и секира. Радигост особенно почитался на южном побережье Балтики, где в древности жили славяне и откуда пришли легендарные варяги.

Исследование Михаила Серякова будет интересно всем любителям славянской древности.

---

Катанию с гор первоначально придавалось магическое значение. Это можно видеть и в сохранившемся кое-где еще в начале XX века пережитке — «кататься на долгий лен». Так, в Кубенском у. Вологодской губ. с гор катались и замужние женщины. Делалось это не только ради развлечения. Считалось, что если скатишься удачно, то и лен будет хорошим. В Шенкурском у. «в «чистый» понедельник девки, прежде стоя, с горы катались, чтобы лен вырос мягкий». Ради хорошего урожая льна катались с гор и на донцах от прялок; такой же обычай был зафиксирован и у белорусов». (Соколова В. К. Весенне-летние обряды русских, украинцев и белорусов XIX — начала XX века, М., 1979, с. 43–44). Связь плодородия почвы и, в частности, урожая льна с имитацией брака Неба и Земли, в том числе путем ритуального катания по земле, была подробно показана в пятой главе, и нет надобности повторять приводившиеся там данные. Все это показывает, что каждый брачный союз воспринимался архаичным сознанием как постоянное повторение и отражение в малом акта миротворения, в результате чего должно было родиться как новое потомство в семье, так и урожай в поле. Как отмечает В. К. Соколова, в мифологическом сознании между человеческим и земным плодородием существовала тесная взаимная связь: «Молодые, недавно поженившиеся пары, по древним воззрениям, должны были магически способствовать плодородию и одновременно сами, участвуя в обряде, получали как бы новые силы, укрепляли семью, обеспечивали потомство. Особенно явственно магия плодородия выступает в катании молодых с горы, в наваливании на них присутствовавших на гулянии, зарывании их в снег и т. п.» (Соколова В. К. Масленица // Славянский и балканский фольклор, М., 1978, с. 63). Поскольку гора являлась символом бога Неба, супруга Матери-Земли, то в силу созвучия весенние браки в массовом порядке совершались на так называемую Красную горку (приуроченную к воскресенью после христианской Пасхи). И. Снегирев, видный отечественный этнограф XIX в., так описывал современное ему положение дел: «По общему употреблению и по отношению к поверьям древнего быта народного Красные горки издревле должны быть местами игрищ, какими начинается красная весна — пора брачных союзов. Доселе во многих селениях Тульской и других губерний горки или пригорки, на кои сбираются поселяне весною, слывут красными горками» (Снегирев И. М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды, вып. 3, М., 1838, с. 26). В этот же день в большинстве мест происходил и обряд встречи весны, первоначально, как полагают исследователи, входивший в состав масленичной обрядности. Записанное этнографами в XIX в. заклинание весны и грядущего урожая у украинцев и белорусов разительно напоминает нам приводившееся выше моление о хлебе славян-язычников, описанное арабскими авторами тысячу лет назад:

Благослови, боже,
Зимы замыкаци,
Весну выкликаци,
Дай же нам, боже,
Жита и пшаницы,
Зяленой травицы.
Дай же нам, боже,
На хлеб-жито род,
А на статок плод,
На людзей здороуе.

В. К. Соловьева так комментирует это заклинание: «Это видоизмененное под влиянием христианства древнее весеннее заклинание: вместо непосредственного обращения к весне (или каким-то божествам, олицетворявшим силы природы) идет обращение к богу, но смысл и функция песни от этого не изменились. Можно думать, что песни-заклинания были наиболее древними, исконным типом веснянок» (Соколова В. К. Весенне-летние обряды русских, украинцев и белорусов XIX — начала XX века, М., 1979, с. 80). С учетом всего сказанного выше, можно предположить, что первоначально эта песня обращалась к Сварогу, в ведении которого находилось плодородие как земли, так и людей. Стоит отметить, что связанная с ним символика встречается нам и в других обрядах, посвященных встрече весны: «В Клинцовском районе Брянской обл. при заклинании весны 25 марта использовали хлеб и огонь. Все собирались на мосту, разжигали костер, и девушки прыгали через него. Пожилые женщины исполняли обряд серьезно — бросали в реку специально испеченные пироги и пели, что провожают зиму и встречают весну. (…) Об интересном обряде, встречавшемся у украинцев Черниговской губ., сообщал Б. Д. Гринченко: когда начиналась весна, варили горшок каши, выносили его на улицу и закапывали в землю, сверху прибивали колом. В этом обычае прослеживается жертвоприношение земле» (там же, с. 75). Если костер на мосту напоминает нам о мосте через огненную реку, встречавшуюся нам в сказках, то последнее жертвоприношение заставляет нас вспомнить о связи Сварога с вареной пищей и о том, что в христианское время именно Кузьму-Демьяна специально называли «кашниками». Отнюдь не случайным представляется факт, что жертва Матери-Земле состояла из предметов, связанных с ее супругом, — горшка каши и кола. Возвращаясь к Масленице, отметим в ней еще один изученный выше элемент — избыток обильной, жирной и масляной пищи, от которой этот праздник, собственно, и получил свое современное название. Вне всякого сомнения, это изобилие пищи имело обрядовый характер и должно было обеспечить изобилие плодов и скота в наступающем году. Вместе с тем обильная еда на Масленицу является отголоском изобильного вселенского пира с участием богов и умерших предков, связь которого со Сварогом будет рассмотрена ниже. С навязыванием христианства этот изначальный смысл масленичного пира теряется и обрядовое обильное потребление пищи в общественном сознании начинает восприниматься как необходимость как следует наесться перед наступающим Великим постом. В первой книге о Свароге уже отмечалось, что «сниженным» его образом был овинник, с которым также была связана брачная семантика. В. И. Даль приводит следующее народное поверье по этому поводу: «Девка кладет ночью руку в овинное окно: коли никто не тронет, в девках сидеть; голой рукой погладит — за бедным быть; мохнатою — за богатым».

Касаясь семейно-брачных отношений, отметим, что помимо ритуального катания с гор с культом Сварога связан приуроченный все к той же Масленице ритуал «столбов». Суть его состояла в том, что одетые в свои лучшие костюмы молодые вставали рядами («столбами») по обеим сторонам деревенской улицы и целовались по требованию окружающих. В Рязанской губернии молодые вставали не на улице, а в воротах и также целовались. Возможно, что первоначально этот обряд имел более эротический характер, более соответствовавший фаллической символике столба, и лишь в более поздние времена стал демонстрировать окружающим любовь и согласие между молодоженами. Поскольку по своему предназначению целый ряд масленичных обрядов были призваны пробудить плодородие Матери-Земли после зимней ночи, весьма вероятно, что изначально к этому празднику было приурочено ритуальное сексуальное общение молодежи, воспроизводящее первый союз Неба и Земли, впоследствии переосмысленное как период заключения весенних браков. Очевидно, в силу этого в отдельных местах Закарпатской Украины, где Масленица к моменту этнографических наблюдений уже не была значительным праздником, ее называли «блудный тыждень», из чего можно сделать вывод о том, что первоначально связанные с магией плодородия обряды занимали на Масленице более значительное место по сравнению с описанными в XIX–XX вв. С брачным ритуалом соотносились в той или иной форме многие элементы, имевшие прямое отношение к культу Сварога. Связь звезд с предстоящим заключением брака видна из следующего поверья: «В какой стороне в святки звезда упадет, с той стороны жених» (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка, т. 1, М., 1999, с. 673). Связанный, как было показано в предыдущей главе, с богом неба напиток тоже имел самое непосредственное отношение к браку, дав название первому месяцу совместной жизни молодых супругов — медовому месяцу. Помимо меда, бог-кузнец имел самое прямое отношение к хлебу, что также отразилось в свадебном ритуале: «Обрядовое употребление хлебных зерен в особенности распространено на свадьбах всех славянских, более того, всех индоевропейских народов. Это настолько важный акт свадебного ритуала, что без него ни великоруссы, ни малороссы не совершают брачного пиршества…» (Сумцов Н. Ф. Хлеб в обрядах и песнях, Харьков, 1885, с. 28). Наконец, сама беременность называлась в народе горкою (Снегирев И. Русские простонародные праздники и суеверные обряды, вып.3, М., 1838, с. 27), что отсылает нас к культу гор как частному проявлению культа Сварога, бывшего одновременно и богом — покровителем брака.

Однако уже в первобытную эпоху со Сварогом стало связываться не только воспроизведение на человеческом уровне первого брачного союза Неба и Земли, но и первые сексуальные запреты. Об этом свидетельствуют как рассмотренный выше ведийский миф о Сварбхану-Агни, покаравшем бога солнца за инцест с собственной дочерью, так и мотив «отяжеления» героя после недозволенного полового общения, выявляемого путем божьего суда с помощью огненной ямы в русских сказках. Так, в сказке «Иван Быкович» главный герой терпит поражение от неназванного демонического старика, который отправляет героя добывать ему невесту. Когда Иван Быкович справляется с этим заданием и вместе с царевной возвращается к старику, тот придумывает для него такое неожиданное испытание: «Пришли к старику. Нажег он яму уголья горячих, положил через яму жердь. Приказывает Ивану Быковичу через жердь перейти. «Ты шел с невестой дорогой, может, блуд сотворил; пройди через яму, тогда я тебя виной прощу». — «Нет, дедушко, ты сам попереди пойди, меня поучи». Старик через яму побежал, Иван Быкович жердь повернул, старик в яму в уголье и пал. Сожгли старика» (Бой на калиновом мосту, Л., 1985, с. 214). Угроза сожжения в этой сказке прямо связана с темой супружеской неверности, однако в основе своей она имеет не обычай сожжения прелюбодеев, которого на Руси не было (восточные источники, которые будут рассмотрены ниже, отмечают, что у славян прелюбодеев рассекали на части), а веру в очищающую силу огня, способного обличать любую неправду. Генетически родственный сюжет встречается нам в белорусской сказке «Искорка Парубок Девичий сын», где герой добывает царю невесту. «Пріижжаить к етуму царю, а етый царь окружив свой дом и пыкопав канавы и напалив огнем большим. Потом и говорить: а што Искорка Парубок, — жив ты зь естой девицыю, покуль довев сюды? — Не, каеть, ня жив. Ну, коли ня жив — положив сухую былинку — дык пярейдиш чириз былину, а коли жив, дык и ни пярейдиш! А девица узила, ды й дротину уткнула у былину, и ен ни заметив. Ен и пиряйшов. Искорка Парубок сказуить: а ты, царь, ездив на моей лошади? — Не, ня ездив. — Ну, коли ня ездив — пиряйди ты по етой былини. И пярейдишь, коли ня ездив. Ен узяв и пошов — надеитца, што ня ездив. Только уступив сиряди канавы, а девица ету дротину сморьг к сабе — былина пуполам, а ен у канаву и упав. А Искорка Парубок зь естой девицый и зьвинчались, и поехали у свое царство» (Романов Е. Р. Белорусский сборник, вып. 6, Витебск, 1901, с. 262). В белорусской сказке это испытание распространяется на соблюдение не только сексуальных, но и имущественных отношений, что является уже дальнейшим логическим развитием данного ритуала. Поскольку сюжет с испытанием путем перехода через огненную яму встречается нам дважды и оба раза вместе с сюжетом перековывания змеи в кобылу, неразрывно связанным со Сварогом, как это было показано в первой книге о данном боге, то можно констатировать, что и обряд определения невиновности путем перехода через огненный ров точно так же связан с богом-кузнецом.