Жозе Эса де Кейрош - Жозе Матиас

• Название: Жозе Матиас
• Автор: Жозе Эса де Кейрош
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1985

…Я жду выноса тела Жозе Матиаса – Жозе Матиаса де Албукерке, племянника виконта де Гармилде… – такой изысканный молодой человек, белокурый, как пшеничный колос, с закрученными вверх усами странствующего рыцаря и слабо очерченным безвольным ртом. Истинный дворянин, с утонченным и строгим вкусом. И пытливым умом, одержимым важнейшими идеями века и таким острым, что постиг мою «Защиту гегельянской философии». Этот образ Жозе Матиаса относится к 1865 году, так как последний раз я столкнулся с ним морозным январским вечером в одном из подъездов па улице Сан-Бенто; он был одет в медового цвета изорванный на локтях сюртук, дрожал от холода, и от него отвратительно пахло водкой…

---

Когда же темнело, Жозе Матиас смело спускался по улице Сан-Бенто и входил в свой подъезд. И как же, друг мой, вы думаете, проводил все остальное время дня Жозе Матиас? Он выслеживал, преследовал бывшего табельщика общественных работ, разузнавал о нем все до мельчайших подробностей! Да, друг мой! Невероятное, исступленное, потрясающее любопытство к мужчине, которого избрала сама Элиза!.. Оба предыдущих, Миранда и Ногейра, вошли в ее альков гласно, через церковные двери, имея кроме любви определенные намерения – создать семью, домашний очаг, возможно, надеясь иметь детей, заслуженный покой и твердое положение в жизни. Но этот был возлюбленным, только возлюбленным, и она содержала его, чтобы быть любимой; да, этот союз покоился лишь на одном основании: два тела стремились соединиться. И Жозе Матиас никак не мог утолить свою жажду узнать все, что касается этого человека, которому Элиза отдала предпочтение, избрав именно его в тысячной толпе мужчин; он внимательно изучал его манеру держаться, внешний вид, одежду. Соблюдая правила приличия, табельщик жил на другом конце улицы Сан-Бенто, около рынка. А эта часть города для оборванца Жозе Матиаса, которого здесь не могли настигнуть глаза Элизы, была как раз постоянным местом пребывания: здесь он свободно, не скрываясь, мог наблюдать за тем, кто, храня тепло ее алькова, ранним утром возвращался к себе домой. Потом он не спускал с него глаз весь день и осторожно, как вор, следовал за ним на почтительном расстоянии. И все же есть у меня одно подозрение, что вел себя подобным образом Жозе Матиас не из праздного любопытства, а лишь желая удостовериться, что, несмотря на все соблазны Лиссабона, и весьма серьезные для простого табельщика из Бежи, тот хранил верность Элизе. Жозе Матиас считал, что оберегает ее счастье, следит за возлюбленным женщины, которую любил.

Сколь совершенен спиритуализм и сколь велика преданность спиритуалиста, друг мой! Душа Элизы безраздельно принадлежала Жозе Матиасу, и он ей поклонялся, но ему хотелось, чтобы и телу Элизы тот, кому она его вручила, поклонялся не менее преданно. Но табельщик был верен такой красивой и такой богатой женщине, одетой в шелка и бриллианты, которые его ослепляли. И кто знает, друг мой, может, как раз эта его верность, это его плотское поклонение Элизе и было последним счастьем, которое испытал в своей жизни Жозе Матиас. Я склонен думать именно так, потому что прошлой зимой в одно дождливое утро я встретил табельщика около цветочницы на улице Золота, он покупал камелии. А на противоположном углу стоял исхудалый, весь в лохмотьях Жозе Матиас и, наблюдая за ним, нежно, почти с благодарностью улыбался! И очень может быть, что этой же ночью, дрожа от холода в подъезде и постукивая промокшими ботинками, он, глядя на темные окна, думал: «Бедняжка Элиза. Она должна быть довольна, что он принес ей цветы!»

Так продолжалось три года.

И вот, мой друг, позавчера вечером запыхавшийся Жоан Секо появился в моем доме: «Только что на носилках отнесли в больницу Жозе Матиаса – воспаление легких!»

Кажется, его нашли утром; он лежал на каменном полу, под своим длинным пиджаком, и тяжело дышал; мертвенно-бледное лицо было обращено в сторону балкона Элизы. Я побежал в больницу. Умер… Я вошел вместе с врачом в палату. Приподнял покрывавшую его простыню. У ворота грязной и рваной рубашки на шейном шнурке висел такой же грязный шелковый мешочек. Без сомнения, там лежал цветок, волосы или кусок кружев Элизы – память первого очарования и вечеров, проведенных в Бенфике… Я спросил врача: «Тяжелы ли были его мучения, приходил ли он в сознание, просил ли чего-нибудь?» – «Нет! У него было коматозное состояние, потом он широко раскрыл глаза, в ужасе произнес «ох!» и скончался».

Были ли то испытываемые одновременно страх и ужас перед смертью или крик души? А может быть, ее триумф, признание себя бессмертной и свободной? Вам, мой друг, это неведомо так же, как неведомо было Платону и не будет ведомо последнему философу накануне конца света.

Вот мы и прибыли на кладбище. Думаю, что долг наш взяться за кисти гроба. Действительно, весьма странен этот Алвес Мерин; сопровождая нашего бедного спиритуалиста, он всю дорогу был необычайно печален. Но святый боже! Посмотрите. У входа в церковь стоит человек в светлом пальто. Это же учетчик! Он держит большой букет фиалок. Элиза, Элиза послала возлюбленного своего тела на похороны возлюбленного своей души, чтобы убрать усопшего цветами. Но, друг мой, навряд ли Элиза попросила бы Жозе Матиаса о подобной услуге, если бы богу душу отдал учетчик, А все потому, что Материя, даже не отдавая себе в том отчета и не извлекая выгоды, будет поклоняться Духу, в то время как по отношению к себе самой всегда будет грубо материальной и безразличной. Да, друг мой, великое утешение этот учетчик с букетом цветов для метафизика, который, как и я, толковал Спинозу и Мальбранша, реабилитировал Фихте и доказал более чем убедительно иллюзию ощущений. Только ради этого необходимо было проводить в последний путь столь непонятного Жозе Матиаса, который, весьма возможно, был значительно больше, чем мужчина, или совсем им не был…

– Действительно, прохладно… Но вечер все-таки дивный.

Примечания

1

Подойду я к алтарю богини! (лат.) – Перифраз из псалма 42 Давида.