Святослав Сахарнов - Путешествие на «Тригле»

• Название: Путешествие на «Тригле»
• Автор: Святослав Сахарнов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-268-00983-4

В книгу вошли три повести о подводных приключениях и рассказы, действие которых связано с морем, с моряками. Автор сам моряк, много лет плавал, часто опускался под воду, наблюдал жизнь удивительных обитателей морского дна.

Для детей среднего школьного возраста.

---

Рядом со мной сидел Веня.

Он шевелил губами.

— Знаешь что, — сказал он, — я, кажется, сочинил стихи. Хорошие стихи: тум-туру-рум-тум, тум-туру-рум-тум… Три строчки сочинил, а четвертую не могу придумать.

— А ну прочти свои стихи! — сказал Марлен.

И Веня прочел:

Шел веселый барабанщик,
Шел веселый барабанщик,
Шел веселый барабанщик…

— Громко плакал и рыдал, — сказал Марлен. — Можешь не стараться, эти стихи я уже где-то читал… Ну и команда! Один ходит в панаме, вторая спит, есть свой Айвазовский. Не хватало Пушкина. А между прочим, время — двадцать ноль-ноль. Кто будет за тебя температуру воды измерять? Раки?..

20.00

Двадцать ноль-ноль — это восемь часов вечера. По-корабельному.

Я давно уже понял: на корабле все не так, как на суше.

Пол называется палуба. Комната — каюта. Наш капитан вместо «компас» говорит «компас», вместо «маяки» — «маяки».

Но путаннее всего — время.

Дома у меня на столе стоял будильник. На нем были числа от 1 до 12. Половина пятого была половина пятого. Стрелки я мог крутить, как хотел. Время подчинялось мне.

На «Тригле» все оказалось не так.

В первый же день ко мне подсел капитан и объяснил, что время бывает:

судовое,

солнечное,

звездное,

среднее.

И каждое — разное. Половина пятого — это может быть:

и 4.30,

и 16.30,

и 16.25,

и 23.10,

и все, что угодно.

На корабле есть такие часы — хронометр. К ним нельзя прикасаться. Когда с хронометром нужно что-нибудь сделать, его выносят на берег и специальные люди колдуют над ним.

Время — это наука.

Я понял: время подчиняется ученым и морякам.

ТРИГЛА

Я часто думал: почему наша шхуна называется «Тригла»?

Три иглы?

Три угла?

В оркестре есть такой инструмент — триангль. Треугольник. Если по нему ударить палочкой, раздается звон: денн-н-нь…

Как-то утром мы решили половить рыбу. Я, Дима и капитан.

За борт на капроновых жилках были опущены крючки с наживкой.

Капитану повезло. Его жилку сразу потащило в сторону. Он дернул. Жилка задрожала. Неторопливо смотав ее, он вытащил на палубу рыбу.

Замечательную рыбу. Пеструю, как птица, большеголовую, золотисто-бурую, с голубыми плавниками.

— Морской петух, — сказал капитан, — тригла.

Так вот оно что! Наша неказистая шхуна называется именем этой красавицы!

Я долго разглядывал триглу, а когда вернулся к своей жилке, она была тоже туго натянута.

Я дернул — что-то сопротивлялось.

Все лица с любопытством повернулись ко мне.

Я торопливо начал выбирать удочку.

Наконец в воде показалось что-то желтое. Еще одна диковинная рыба!

Я потянул — из глубины всплыл Венин бриль, аккуратно насаженный на крючок.

Бессовестные!

Я дернул… и — о счастье! — бриль отцепился. Поблескивая полями, он снова погрузился в море.

Я оглядел шхуну.

Кая и Марлен смотрели в сторону.

Веня улыбался. Его черные волосы свободно развевались по ветру.

— Кого поймал? — спросил, подходя, Дима.

Лицо у него было каменное.

— Триглу, — как можно небрежнее сказал я. — Сорвалась.

— Ах вот что!.. — Губы у Димы задрожали от смеха. — Рыбу не мог вытащить, — сказал он и ущипнул себя за бороду. — Айвазовский!

АЙВАЗОВСКИЙ

Айвазовский был художник.

Он жил на берегу моря, в городе Феодосии.

В шторм он раскрывал настежь окна своего дома и писал картины.

Соленые брызги летели на неоконченное полотно.

Он писал много.

Он написал очень много картин. Несколько тысяч.

И на всех было море.

Море утреннее и вечернее, море спокойное и в бурю, море у берегов России, Италии, Африки.

У Айвазовского есть картина «Наполеон на острове Святой Елены». Этот остров находится в Атлантическом океане. На картине бушуют волны. Они пенятся у подножия отвесной скалы. На вершине скалы стоит маленькая фигурка Наполеона.

Айвазовского не интересовал французский император. Его интересовало только море.

КАК РЫБЫ СЪЕЛИ МОЮ КАРТИНУ

А мои картины не писались.

Картонки, заготовленные для них на берегу, сырели и покрывались плесенью.

Я уставал. Я работал в воде часами. На шхуне я только спал.

И вдруг мне в голову пришла блестящая мысль. А что, если написать картину под водой?

Там так здорово!

Я рассказал об этом товарищам.

— Для такого дела не жалко и акваланга, — сказал Марлен. — Пустим тебя на конце, чтобы не утонул. Будешь писать рядом со шхуной.

Конец — тонкая веревка. Ее прицепили мне за пояс. Чтобы кисти не всплыли, к ним привязали гайки.

Алюминиевый лист — вместо картона — принес из машины капитан.

На меня навьючили акваланг, и я полез в воду.

Пять метров глубины.

Светло, как в студии!

Отчаянно пузыря и болтая ногами, я стал устраиваться. Положил лист, краски. Сидеть на дне оказалось страшно трудно. Я все время всплывал и переворачивался вверх ногами.

Тогда я стал плавать вокруг листа. Подплыву, сделаю мазок — и поплыл дальше. Мазок за мазком.

И картина начала получаться.

Я писал подводный лес — бурые разлапистые водоросли и лиловую даль, черные камни и кроваво-красных рыбок-собачек.

Очень хорошо!

Но тут появились зрители.

Стайка черных монашек-ласточек остановилась около меня. Подплыл круглый, как блюдце, с черной отметиной на хвосте карась-ласкирь. Он уставился плоскими глазами на картину и начал задумчиво жевать губами.

Подошли серебристые кефальки. Самая храбрая из них подплыла к листу и клюнула его. Ее примеру последовали подруги.

Я не сразу понял, в чем дело. Рыбы выскакивали одна за другой вперед и — тюк! — ударялись губами о картину.

И вдруг я увидел: они едят краски! Замечательные краски, приготовленные на чистом растительном масле.

— Кыш! Кыш!

Я замахал руками и тотчас же очутился метрах в десяти от картины.

Разбойницы-рыбы почувствовали свободу. Они дружно бросились вперед… и когда я вернулся, на алюминиевом листе лишь кое-где пестрели остатки краски…

Я дернул за веревку: «Тащите наверх!»

ПЛОВ ИЗ РАКУШЕК

Мы работали в Голубой бухте уже неделю, а отпечатки, которые искали, все не давались нам в руки. Мы отощали, нам надоели консервы и черствый хлеб.

— Сегодня я приготовлю вам плов из ракушек! — сказал капитан.

ПЛОВ — ЭТО ХОРОШО!

По этому поводу Марлен объявил выходных полдня.

Капитан оживился. В его глазах зажглись огоньки.

Плов — это рис, масло, ракушки.

Рис и масло были в шкафу.

Ракушки — на морском дне.

— Надрать мидий! — распорядился Марлен.

Бросили жребий.

Лезть в воду досталось Диме и мне.

Мы не заставили себя ждать.

Вот и дно. В некоторых местах ракушки ковром покрывают камни. Но отрывать их ужасно трудно. Висишь вниз головой, отколупываешь по одной, ломаешь об них ногти.

Мы надрали целое ведро ракушек.

Мы сломали семь ногтей и порезали четыре ладони.

Мы устали.

Только надежда на вкусный обед поддерживала нас.

УХ, КАК БУДЕТ ВКУСНО!

ОБЕД

На шхуне капитан варил рис.

В кухню не допускался никто. Масло летело в кастрюлю ложками.

Когда рис был готов, мы уже истекали слюной.

Но капитан не спешил.

Он ножом извлек каждого моллюска из раковины и обжарил его на сковородке.

Запахло водорослями.

Мы насторожились.

Жаренные на чистом сливочном масле мидии были брошены в кастрюлю и перемешаны с рисом.

Каждому навалили на тарелке плова.

Мы набросились на него, как голодные волки.

Каждый сунул в рот по полной ложке и…

Я понял: ЭТО ЧТО-ТО НЕ ТО!

Первым положил ложку Дима: ему надо посмотреть, как уложены акваланги.

Вторым сбежал Марлен: оказалось, ему нужно подтянуть ЯКОРНУЮ ЦЕПЬ.

Кая взглянула на меня большими испуганными глазами. Можно, она сходит за солью?..

Соль стояла на столе.

Мы с Веней стеснялись. Нам ужас как не хотелось обидеть капитана.

Может быть, придет моторист?

Он опять чинит мотор…

Я жевал холодного моллюска полчаса.

Из тарелки пахло йодом и сырой капустой.

Я не мог спокойно смотреть на кастрюлю. Мне казалось, что моллюски в кастрюле

Наконец сбежали и мы.

На палубе нас встретили хохотом.

Марлен заглянул через люк в каюту. Капитан доедал третью тарелку.

Моторист так и не пришел.

МОЕ ОТКРЫТИЕ

Чем дольше мы работали в бухте, тем веселее становился Веня.