Виктор Устьянцев - По ту сторону

• Название: По ту сторону
• Автор: Виктор Устьянцев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

---

И он опять поехал на фронт. Уехал, когда мать была на работе, оставив ей записку. Ему очень хотелось с ней попрощаться, но он боялся ее слез, боялся, что, увидев их, не выдержит и тоже заплачет. А фронтовику плакать вроде бы стыдно.

Из госпиталя его выписали «по чистой», то есть он мог не только не возвращаться на фронт, а и вообще в армию, даже в тыловую часть. Он уже был настоящим солдатом, но еще не был военнообязанным.

Однако в госпитале ему выдали соответствующие документы, а с документами в военное время ехать намного легче, чем «зайцем».

Часы

Он решил разыскать свою часть. Это оказалось нелегко, потому что бригада к тому времени влилась в 226-ю дивизию. Все-таки он нашел ее, однако в штабе и политотделе армии упорно не хотели его направлять в эту дивизию. Его вообще не хотели брать, отправляли обратно домой, предлагали даже деньги на дорогу. И только начальник разведотдела армии, выслушав его в третий или четвертый раз, устало сказал:

— Ладно, вижу, ты парень настырный и от тебя все равно не отделаешься. То, что мал ростом, может, и хорошо, еще пригодится. Так и быть, направлю в двести двадцать шестую, хотя и знаю, что мне намылят за это шею.

Разведчики 226-й славились на весь фронт. Они давно воевали вместе и сейчас были одной семьей, одним организмом, у которого одно дыхание, одни нервные клетки, одни привычки, хотя все разведчики были родом из разных мест и каждый из них представлял собой яркую индивидуальность. Володя приметил, что разведчик почти всегда личность чем-то примечательная, среди них нет серых, скучных людей. То ли специально так подбирают в разведку, то ли сама работа разведчика делает человека незаурядным.

Взять хотя бы Вениамина Овчинникова. Лихой, отчаянный, веселый, он умеет и на других подействовать ободряюще. Как-то после тяжелого боя, когда все устали и приуныли, Овчинников притащил трофейную фисгармонию, заиграл на ней, и все как-то повеселели.

Рядом с ним, скажем, Ульян Рыбак выглядит даже мрачноватым. Он говорит мало, зато часто вздыхает: все никак не дождется, когда дивизия дойдет до его родных мест и освободит их от фашистов. К Володе он относится заботливо, нет-нет да и сунет кусочек сахару из своего солдатского запаса, а то и плитку трофейного шоколада.

Леонид Вознюк прибыл недавно, он местный, до этого был в партизанах. Его потому и взяли в разведку, что он знает здесь каждую тропку.

Вернувшийся из госпиталя Николай Картошкин — личность тоже по-своему примечательная. До войны он работал на заводе при Центральном институте труда. На фронт его не отпускали, выдали бронь. Пришлось ему писать письмо самому Ворошилову, чтобы отпустили на фронт. Маршал удовлетворил его просьбу, и Николай вместе со своим дядей Григорием Васильевичем и земляком Александром Вишняковым, тоже подписавшими письмо, вскоре оказался на фронте.

Между прочим, именно благодаря Картошкину фронтовая газета частенько пишет о разведчиках. Он этой газете оказал однажды хорошую услугу.

А дело было так. Приехал как-то в дивизию корреспондент фронтовой газеты, стал фотографировать бойцов, особо отличившихся в боях. Потом газету с этими снимками бойцы стали посылать своим родным. Да вот беда: качество снимков оказалось таким, что солдаты и сами себя узнавали с трудом.

— Бумага серая, да и аппарат уже ни к черту не годится, — оправдывался корреспондент, показывая видавшую виды «лейку».

Картошкин повертел эту «лейку» в руках и, возвращая ее корреспонденту, только и сказал:

— Ну ладно.

Из очередной вылазки в тыл противника он принес новенький немецкий фотоаппарат с цейсовской оптикой.

Володе Бажанову он подарил часы. Впрочем, не подарил, такой подарок Володя просто так, может быть, и не принял бы. Вышло, что он их вроде бы заработал…

После вылазок в тыл врага разведчикам, как воздух, нужна разрядка. Наверное, поэтому они так любили и хорошую шутку, и хорошую песню. Их любимой песней была «Землянка». Бывало, вернутся из поиска, просят:

— Давай, Володя, нашу…

И он запевал тоненьким голоском:

Вьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза…

Бойцы, кажется, даже шелохнуться боятся, если кто ненароком стукнет прикладом автомата, на него сразу зыркнут сердито, и он смущенно покраснеет.

…До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти четыре шага…

И только в этом месте не осуждали, если кто и оборвет песню замечанием:

— Какое там четыре шага, нынче она у нас по спине ползала.

Тот поиск был особенно трудным, несколько дней шли проливные дожди, разведчики промокли до нитки. Пехотинцы, пропускавшие их через передний край, обозвали их «рыбаками».

А просушиться было негде, взвод расположился в деревне, от которой остались одни печные трубы. И хотя Володя накануне ночевал именно в такой трубе, все же простудился, голос сел, да и кашель душит. А бойцы просят:

— Давай, Володя, нашу…

Картошкин, заметивший, что паренек давно уже с завистью поглядывает на его часы, предложил:

— Споешь — часы твои.

Потом эти часы увидел у Володи генерал Пархоменко, похвалил:

— Отличный механизм! И отделка великолепная.

Володя решил «разыграть» генерала. В то время на фронте в моде было меняться чем-нибудь — «махнуть не глядя». И Володя, зажав в руке спичечный коробок, предложил:

— Махнем, товарищ генерал?

— Давай, — генерал снял свои часы. Получив взамен спичечный коробок, захохотал: — Вот это ловко ты меня провел!

И как Володя ни отказывался от его часов, объясняя, что это всего лишь шутка, генерал настоял:

— Раз выиграл — бери. По-честному.

И хотя разведчики были весьма довольны тем, что их воспитанник так ловко «разыграл» генерала, все же встревожились:

— Как же он теперь без часов-то?

— Добудем еще и не такие.

— Я вам добуду, — пригрозил командир взвода лейтенант Брызгалин.

Разумеется, эту угрозу разведчики пропустили мимо ушей.

Комсомольское поручение

Дивизия в то время дралась в районе Шепетовки.

— Ты книгу Островского «Как закалялась сталь» читал? — спросил однажды комсорг Картошкин.

— Нет.

— На-ко вот почитай. — Картошкин сунул Володе потрепанную книгу. — Тут как раз про эти места говорится. И вообще тебе полезно знать эту книжку.

Читать на войне некогда. И все-таки бойцы читали: в короткие передышки между боями, пристроившись где-нибудь в нише окопа, в углу землянки, в лощине, укрывающей от огня противника. Читали урывками, порой книгу раздирали на несколько частей, и потом кто-то долго искал продолжение, а кто-то начинал читать с конца. Книгу Островского Картошкин разрывать не разрешил, аккуратно обернул газетой и строго следил, чтобы ее не особенно пачкали. Увидев однажды, что боец взял книгу грязными руками, Картошкин отобрал ее.

— Грязь — не сало, помял — отстало, — ворчливо заметил боец.

— В таком случае вообще не получишь, — сказал Картошкин и не дал книгу.

Поэтому, прежде чем начать читать, Володя долго оттирал руки снегом. Потом пристроился в уголке блиндажа, подвинул сделанную из снарядной гильзы коптилку и так, не отрываясь от книги, сидел всю ночь.

Кроме Павки, ему еще очень понравился Жухрай. Он был чем-то похож на Ульяна Рыбака. Рита, безусловно, походила на медсестру Марусю из санбата…

Неожиданно ему встретились в книге слова, которые он уже слышал от сержанта Картошкина:

«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества…»

Когда он услышал их от Картошкина, то не задумался над ними, просто счел красивыми словами. Но сейчас ему вдруг открылся весь глубочайший смысл этих слов, он почувствовал, что это сказано и о нем, обо всех, кто сейчас отдает жизнь на фронте за освобождение родной земли от фашизма.

Он выучил эти слова наизусть, но все-таки записал их и в тетрадку, хранившуюся для писем родным.

Когда возвращал книгу Картошкину, комсорг спросил:

— Понравилась?

— Понравилась. Ты мне дай еще какую-нибудь вроде этой.

— Другой такой, брат, нет, — вздохнул Картошкин. И, помолчав, добавил: — Может, когда-нибудь и про нас с тобой книжку напишут.

Но, поразмыслив, усомнился:

— Нет, про нас писать пока рано. Вот победим фашистов, тогда видно будет. Да и нам с тобой пока далеко до Павки-то.

— А я бы хотел быть таким, как он, — признался Володя. — Поэтому хочу вступить в комсомол.