Владимир Романовский - Цена человека

• Название: Цена человека
• Автор: Владимир Романовский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Не совсем. Через середину Кировского моста проходит Пулковский меридиан.

- Действительно, не знала, - Клара взяла его под руку и заглянула в глаза, - какие у тебя планы?

- Мне надо зайти к маме на Кронверкскую... Выходи в девять вечера, сможешь?

- Конечно. А завтра?

- Я предлагаю в Пушкин. Мы не были там сто лет.

- Говорят, там все разрушено.

- Посмотрим, что осталось. Побродим по паркам...

Они шли по улицам Пушкина, тоже безлюдным, и Лева мрачнел с каждым шагом. Разрушенные дома, заколоченные окна и двери, искореженные деревья. В парке ни души, среди золотистых кленов и лип как немой укор мрачно громоздились черные от пожаров руины когда-то прекрасного Екатериниского дворца.

- Уйдем отсюда, я не могу на это смотреть, - Лева сжал её руку и потянул в сторону вокзала. - Знаешь, я видел разрушенные города, сметенные с лица земли деревни... Их можно отстроить, трудно, но можно. Даже построить лучше, чем были. Но дворцы, картины, они неповторимы... Они - как послание в вечность... Как мог народ, давший миру Гете, Бетховена, великих философов совершить это варварство... Как легко оболванить даже такой народ... Вот что такое пропаганда.

- Не только пропаганда, но и идеология, - уточнила Клара.

- Какая идеология, Кларочка! - воскликнул он. - Обыкновенный бандитизм. Они разрушили все, что не могли увезти. Знаешь, что сказал Павлов, великий физиолог? "Война по существу есть звериный способ решения жизненных трудностей, способ недостойный человеческого ума".

- Они ещё хотели и в душу наплевать. Разве мешал им тот симпатичный павильон, помнишь, на берегу пруда?

- Грабеж - вот настоящая цель войны, самый обыкновенный грабеж, что бы там ни говорили... Все войны начинались ради этого. Когда Наполеон возвращался из России, он тянул за собой огромный обоз с награбленными драгоценностями.

Лева вдруг вспомнил отца, его библиотеку, ребят-курсантов, оставшихся лежать в сталинградской земле, разрушенные города... Люди гибли, чтобы спасти эти дворцы, спасти культуру. Что осталось бы от Ленинграда, если бы туда ворвались гитлеровцы? Лева содрогнулся. Тема войны после гибели отца стала болевой зоной в его душе. С возвращением в Ленинград она напоминала о себе на каждом шагу, тревожила, вызывала все новые мысли. Он завел себе альбом, чтобы выплеснуть на его страницы часть своей горечи и недоумения. Всю жизнь тема войны будет постоянно присутствовать в глубине его мыслей и чувств. Иногда она будет уходить в тень, растворяя среди новых впечатлений и занятий, но всякий раз будет возвращаться с новой силой. Постепенно, с годами, она захватит его целиком, поглотив все его научные интересы. В сквере недалеко от станции они остановились. Лева посмотрел на часы, до ближайшего пригородного поезда оставалось больше часа. Внезапно ветки густого кустарника раздвинулись, и перед ними предстал седоусый лет под пятьдесят человек в форме старшины. Он весь светился доброжелательностью.

- Привет, молодежь! Компанию не составите до поезда? - он кивнул в сторону своего логова.

- Здравствуйте, - сказала Клара довольно холодно: незнакомец был явно навеселе.

Старшина посмотрел на Леву, на его флотскую, без погон тужурку, из-под которой выглядывала тельняшка, и предложил:

- Ну что, морячок, выпьем за победу над этой... Японией. Лева в нерешительности пожал плечами.

- А что, хорошая мысль, - неожиданно сказала Клара. Не очень-то сейчас ей нравилось удрученное Левине настроение, и она незаметно перехватила инициативу.

Они познакомились, старшина отрекомендовался Степанычем, при этом лихо щелкнул блестящими сапогами. За кустарником оказалась небольшая поляна, на траве темнела расстеленная плащ-накидка. Они присели, Степаныч извлек из рюкзака зеленую флягу, алюминиевую кружку, хлеб, сало, несколько луковиц и газету. Газету он протянул Кларе:

- На-ка, похозяйствуй. Кружка одна, не страшно?

- Нормально, - сказала Клара.

- Воевал? - Степаныч отставил рюкзак в сторону.

- Под Сталинградом, - односложно ответил Лева. Клара молча разорвала газету на салфетки, нарезала хлеб, сало и принялась за лук.

- Дали им там по мозгам, - Степаныч удовлетворенно обвел глазами закуску, плеснул из фляги в кружку и галантно протянул её Кларе:

- Начнем с дам.

- А что это? - спросил Лева.

- Водочка, - ласково сказал Степаныч. Клара пригубила слегка, поморщилась и вернула кружку Степанычу.

Лева выпил полкружки, и с аппетитом принялся за бутерброд с салом и луком. Клара чувствовала, как постепенно спадает в нем напряжение.

- Куда едете? - спросил Степаныч.

- В Ленинград, а вы? - поинтересовался Лева.

- В Павловск, к сестре. Пешком неохота, попуток в выходной мало, вот и сижу. И что вы здесь делали, в этой разрухе? - удивился Степаныч.

- В Екатерининский парк ходили, рядом с дворцом были, - Клара вздохнула, - ничего не осталось.

- Они там на стене, собаки, знаешь что накарябали?

- Что? Мы внутрь не заходили, - Лева повернулся к Степанычу.

- "Иван, мы уходим, но тебе все равно ничего не останется", ы понял?

Постепенно разговорились. Степаныч оказался авиационным техником с Пушкинского военного аэродрома. Рассказывал про новые американские самолеты, которые они получили в конце 1944 года для морской авиации.

- Представляете, ребята, нос у него разрисован под акулью морду, из красной пасти торчат зубы, вроде огромной пилы. Немцы при лобовой атаке сворачивали. Ясное дело, когда летит на тебя этакая рожа, свернешь. Ну и получали в брюхо очередь. Хитрый американцы народ, все у них предусмотрено: в спасательном комплекте - резиновая лодка, самонадувная, жилет тоже надувной, паек, есть даже складная удочка с леской - для рыбалки, чтобы, значит себя прокормить в море. А консервы... Просто объедение. Мы их с весны распробовали. Зачем "НЗ", раз война кончилась? Деликатес, скажу я вам, мясо нежное, особенно под спирт хорошо идет. Банки красивые, хоть на елку вешай. Эх, - Степаныч решительно махнул рукой и торжественно извлек из рюкзака ярко-голубую с красными разводами узкую консервную банку: - Везу сестре в подарок две штуки. Одну раздавим. Вряд ли вы, ребята, такое пробовали...

- Нет, нет, - в один голос запротестовали и Лева, и Клара.

- Как нет? Да полно у нас их на складе. Весь аэродром ими закусывает. Вы меня уважаете? - привел он последний аргумент.

Клара поспешно закивала головой.

- Тогда открывай, а то поезд скоро, выпьем по последней и закусим, он протянул банку Леве, а сам начал откручивать фляжку.

- Ну, если по последней... - Лева развел руками, взял банку и повертев её в руках протянул Кларе:

- Что там написано? Ну-ка, ты же англичанка. Клара пробежала глазами надпись и ужаснулась. Это были консервированные черви, наживка для удочек из спасательного комплекта, о котором только что рассказал Степаныч. Она наклонилась к Леве и зашептала ему на ухо, косясь на Степаныча, который наполнял из фляги кружку. Лева отпрянул от Клары, повернулся к ней, и вдруг повалился на спину в безудержном хохоте. Степаныч озадаченно поднял голову. Лева катался на спине, Клара сдержанно улыбалась. На всякий случай улыбнулся и Степаныч.

- Вы че, ребята? - спросил он, когда Лева отсмеялся.

- Клара, расскажи ему, я не могу, - Лева достал платок и вытер влажные от смеха глаза.

И тогда Клара как можно тактичнее поведала Степанычу о назначении этих консервов.

- А я - то ещё соображал: удочка есть, леска с крючком есть, а на что ловить-то... - он поставил кружку, повертел банку в ладони, размахнулся, собираясь запустить её в кусты, но передумал и опустил руку.

- Ладно, ещё с мужиками посоветуюсь, как и что, выбросить-то всегда успею, - рассудительно проговорил он и сунул банку в вещмешок.

- Полезное дело - языкознание, - смеялся Лева.

Раздался гудок приближающегося поезда на Ленинград, они попрощались и побежали к вокзалу. Они стояли в тамбуре одни, о чем-то говорили... О чем? Можно с уверенностью сказать: не о медицинской статистике. И в перерывах между поцелуями Лева наверняка не подсчитывал пульс, поскольку меньше всего тогда думал о количественных показателях.

- Знаешь, чего нам не хватает? - шапки-невидимки. Самый большой дефицит, их ведь вообще нет, в принципе... - шептал он, а Клара согласно кивала головой, и радовалась, что наконец-то у него восстановилось настроение.

Домой вернулись поздно. В темном подъезде на Петропавловской улице, где жила Клара, жутко кричали кошки.

- Может пройдем ко мне? Ты так нравишься бабушке, она зовет тебя Левушкой.

- Екатерина Петровна - отличная бабушка, но здесь лучше, - прошептал Лева, - и потом, у кошек прекрасные тенора, а я давно не был в опере, - он засмеялся и привлек её к себе.

...На этом мы и оставим их, оставим целующимися. Лева ещё множество раз будет подниматься по этой лестнице, Клара окажется такой же непоседой, как и он, вдвоем они объездят все недоступные ранее, входившие в состав Финляндии места - Комарово (Куоккала), Репино (Келомякки), Зеленогорск (Териоки). В Зеленогорске у них на взморье появится своя аллея. Прислонившись к бронзовому стволу сосны они будут рассматривать далекий, едва видимый Кронштадт. Будет выпускной бал в Военно-морской медицинской академии, распределение, на котором Леве предложат заниматься в адъюнктуре у Каминского... Будет их свадьба и переезд на Васильевский остров... Многое ещё произойдет, но все это будет уже следствие... А началось все в 1945 году. Именно с послевоенного года жизненная его дорога начнет раскручиваться с той последовательностью, которая и превращает жизнь в судьбу. Лева выбрал дело, которому будет служить все последующие годы, и встретил подругу, которая - тоже всю жизнь - пойдет с ним рядом.