Дафна Калотай - В память о тебе

• Название: В память о тебе
• Автор: Дафна Калотай
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1354-3

Нина Ревская прикована к инвалидному креслу. А когда-то она блистала на сцене и познала любовь. Ей суждено было возненавидеть того, кто безраздельно владел ее сердцем, и много лет она гнала от себя призраков прошлого… Что же заставляет ее выставить на аукцион единственное напоминание о былой любви, о Родине, о России — свои драгоценности? Русский эмигрант Григорий Солодин ищет встречи с Ниной в надежде раскрыть тайну своего рождения…

---

— То же самое можно сказать и о предпоследнем стихотворении «Ночное купание», — переворачивая страницу, сказала Дрю. — Как по мне, так поэт оплакивает потерю…

— Потерю веры в совершенство мира.

Подходящий момент настал. Надо быть смелым. Надо показать ей то, что он уже показывал профессору Большие Уши. Григорий откашлялся.

— У меня есть еще письма.

Дрю уставилась на него. Зеленовато-карие глаза широко раскрыты.

Сердце Григория екнуло.

— Прочтите их на досуге, — сказал он, вынимая из портфеля сложенные вчетверо оригиналы писем и их переводы на английский язык. — Здесь вы найдете те же образы, что и в последних стихах Ельсина.

Сначала он протянул ей письма. Дрю прикоснулась к ним с такой осторожностью, словно бумага могла рассыпаться в руках.

— Кто написал их?

— Они подписаны «Твой навеки», а вот это — «Твой навсегда», но у меня есть причины считать, что их написал Виктор Ельсин.

— Да? — Ее глаза еще больше округлились. Дрю уставилась на начало первого письма. — А кому он пишет?

Григорий помнил, как недоверчиво качал головой профессор, помнил снисходительность, написанную на его лице. Какой будет реакция Дрю, если она узнает, что у него хранятся письма Нины Ревской? Но отступать было уже поздно.

— Письма начинаются просто словом «Дорогая!».

— Вы показывали их Нине Ревской?

Он глубоко вздохнул.

— Я пытался, но она не захотела меня слушать.

Григорий хотел уже отделаться традиционными отговорками «Для нее было бы болезненным возвращение в прошлое… Она хочет забыть прошлое…», но почувствовал, что сейчас самое время рассказать Дрю правду.

— Однажды, — начал Григорий, — я попробовал показать ей письма, но Нина Ревская не захотела иметь ничего общего… с ними и со мной… Прошел год, прежде чем я собрался с духом и написал ей письмо, в котором все объяснил. Ответа я так и не получил.

Дрю выглядела озадаченной.

— Почему она не ответила? — спросила она, но потом добавила: — Понимаю.

— Что понимаете?

— Любовные письма, но не к ней…

— Нет-нет, это не то! Ну… одно письмо любовное, но… ну… к чему тогда янтарь? Кулон?

«Пусть сама убедится».

Развернув письма, Дрю уставилась на русскую скоропись. Григорий видел, что она ничего не понимает.

— Я принес с собой переводы.

— Допустим, их писал ее муж… — Дрю взяла у него листки с переводами. — Вы говорите, что в письмах есть параллели с его стихами?

— В одном из писем. — Уверенность Григория несколько поколебалась. — Не волнуйтесь, я не собираюсь навязывать вам свое мнение. Просто мне кажется, что это интересно. Если у вас есть свободное время… Не сейчас, конечно. Я вижу, как вы заняты.

Дрю положила листки с переводами себе на стол.

— Сегодня у меня как раз свободный вечер. Вы меня заинтриговали. — Она помолчала. — Возможно, вместе мы сможем разобраться в этом.

Григорий хотел только поблагодарить ее за помощь, но вместо этого поднял руку и прикоснулся к ее длинным пальцам, а потом сжал их. Дрю молча смотрела на него. Он поднял вторую руку и легко провел по ее волосам. Потом его пальцы скользнули вниз по щеке.

Зазвенел телефон. Дрю отпрянула.

— Извините. Я не хотел… — сказал Григорий.

— Я могу не отвечать.

Но тут же бросилась к телефону и сняла трубку.

— Дрю Брукс, — поспешно сказала она. — Ой! Да, конечно. Буду через минутку. Сейчас закончу здесь и приду.

Она выглядела сбитой с толку.

«Я вел себя ужасно, — подумал Григорий. — Надо объяснить ей. Извиниться».

Но он сам себе не мог объяснить, что на него нашло.

— Извините, но мне только что позвонила Ленора… — положив телефонную трубку, сказала Дрю. — Мне нужно сейчас быть на собрании. Совсем вылетело из головы. Извините, но мне надо бежать… — Она сглотнула, избегая его взгляда.

— Ну… Да… Не стоит извиняться…

Григорий повернулся, нашел пальто и натянул его на себя, словно бронежилет.

— Прошу вас простить меня.

И выскочил за дверь.

Лот № 71

Браслет прибалтийского янтаря. Приблизительное время изготовления — 1880 год. Пять кабошонов[53] диаметром 54 дюйма. В каждом — окаменевшее насекомое: грибной комарик (Diptera: Mycetophilidae), темнокрылый грибной комарик (Diptera: Sciaridae), белая моль, москит (Diptera: Psychodidae), неизвестное насекомое. Цвета варьируют от светло-коричневого до медового. Каждый кабошон оправлен в плетение желтого золота (63x55 мм). Проба золота — 14 каратов, 56 золотников согласно русскому стандарту. Клеймо ювелира «А Б» кириллицей (Антон Боровой, Москва). Золотая цепочка с застежкой. Цена — $ 30.000—35.000.

Лот № 72

Серьги прибалтийского янтаря. Приблизительное время изготовления — 1880 год. Два кабошона диаметром 1/2 дюйма. В каждом ясно видно по окаменевшему грибному комарику (Diptera). Кабошоны оправлены в овальное плетение желтого золота. Проба золота — 14 каратов, 56 золотников согласно русскому стандарту. Частично стертое клеймо ювелира «А Б» кириллицей (Антон Боровой, Москва).

Цена — $ 15.000—20.000.

Лот № 72 А

Кулон прибалтийского янтаря. Приблизительное время изготовления — 1880 год. Кабошон диаметром 3/4 дюйма с инклюзией — паукообразным насекомым с яйцами в паутинном коконе. Хорошая прозрачность, незначительные поверхностные дефекты. Кабошон оправлен в овальное плетение желтого золота. Проба золота — 14 каратов, 56 золотников согласно русскому стандарту. Клеймо ювелира «А Б» кириллицей (Антон Боровой, Москва). Золотая цепочка филигранной работы длиною 30 дюймов. Спирально-кольцевая застежка.

Цена — $ 50.000-70.000.

Примечание. Хотя данный лот не является частью коллекции Нины Ревской, мы уверены, что он принадлежит к первоначальному янтарному набору, созданному Антоном Боровым.

Глава двенадцатая

Днем почтальон доставил весточку от Шепли. Старый друг предпочитал присылать большие поздравительные открытки с репродукциями картин маслом. На этот раз на Нину смотрела черноволосая женщина в длинном платье с зонтиком от солнца. Должно быть, француженка. Девятнадцатый век.

На развороте мелким, аккуратным почерком Шепли было написано:

Моя дорогая Нина!

Ты не находишь, что эта женщина похожа на тебя? Роберт считает так же, как и я. Извини, дорогая, но я не смогу приехать в Бостон раньше мая. В апреле будет неудобно, а в последнюю неделю месяца я должен быть в Лос-Анджелесе на церемонии вручения награды. Ничего сверхординарного. Скромная награда местного значения, но пренебречь оказанной мне честью было бы верхом бескультурья. Жаль, что мы не сможем увидеться раньше. Я надеюсь, что ты поставишь эту открытку под эстампом Боннара[54]. Цвета, насколько я помню, будут прекрасно сочетаться.

С любовью, Шепли.

Нина нахмурилась, подъезжая к стене, на которой висел Боннар. Такими пустяками она обычно не занималась, но на этот раз послушно поставила открытку на столик рядом с эстампом.

«Награда местного значения… Так вот, значит, как обстоят дела. Ладно, не будем его винить. Какая радость от поездки к такой старой развалине как я? А тут награда».

— Вы точно себя хорошо чувствуете?

Сидевшая в гостиной Синтия оторвалась от журнала и, нахмурив лоб, всмотрелась в ее лицо.

— Хорошо.

Слова давались Нине с трудом, словно когтистая лапа драла ей грудь.

Услышанное не убедило медсестру, тем не менее она, продолжая хмуриться, вернулась к чтению. Синтия предпочитала бульварную прессу, полную сплетен о знаменитостях.

— Я начинаю стесняться своего бриллиантика, — борясь с легким акцентом, сказала она. — Я и представить не могла, что вы настолько богаты.

Только сейчас Нина поняла, что в руках у нее вовсе не журнал, а каталог предстоящего аукциона. Его напечатали, и он уже поступил в свободную продажу. «Беллер» прислал ей один экземпляр по почте. Теперь он лежал на коленях Синтии.

— Богата? Я больше не надеваю драгоценности.

Ледяные когти вновь полоснули по живому. Лечащий врач часто повторял Нине, что ее случай далеко не самый серьезный. Однажды он лечил женщину, которая провела двадцать лет жизни, лежа на досках. Она не могла даже сидеть в инвалидном кресле.

— Моя мода сейчас — домашние тапочки.

Синтия засмеялась. Нинины ноги были непомерно худыми и длинными.

— Некоторые тапочки очень даже ничего. Вот эти, например, под цвет ваших глаз.

Нина не смотрела на нее.

— Можете забрать каталог себе.

— Правда?

— Мне он не нужен.

— Не надейтесь спровадить меня раньше времени, милочка. Я готовлю ужин.