Джозефина Тэй - Дитя времени

• Название: Дитя времени
• Автор: Джозефина Тэй
• Издательство: Пресса
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-253-00771-7

В книгу вошли детективные произведения известной английской писательницы Джозефин Тэй (1897–1952).

В романах «Поющие пески» и «Дитя времени» расследование ведет инспектор Грант из Скотленд-Ярда. Он успешно использует как общепринятые полицейские методы, так и собственную, предельно обостренную, интуицию.

Оказавшись на больничной койке, инспектор Грант изучает портреты людей, в жизни которых была тайна, и среди них — убийцы ни в чем не повинных детей, тирана и деспота — Ричарда III. Если верить портрету, Ричард III не похож на убийцу. Но если он не убивал своих племянников, почему он вошел в историю как урод и злодей? И что же на самом деле случилось с принцами?

---

Заинтересованность Гранта в лицах постепенно расширялась и превратилась в сознательное изучение, с записями и сравнениями. Как и утверждал Грант, лица нельзя разделить на категории, но в каждом отдельном лице можно выделить характерные черты. На фотографиях, сделанных во время судебных заседаний, по одним лишь лицам можно определить, кто является судьей, а кто подсудимым. Судья всегда выглядит особо; в нем чувствуются прямота и беспристрастность. Судью, даже без парика, не спутать с подсудимым, у которого эти качества отсутствуют.

Джеймс, которого Марта вытащила из его «норы», постарался на славу, и изучение портретной галереи преступников и их жертв заняло у Гранта все время до тех пор, пока Лилипутка не принесла чай. Когда Грант начал складывать фотографии, чтобы убрать их в тумбочку, его рука натолкнулась на снимок, который раньше соскользнул у него с груди и остался незамеченным.

Это был портрет мужчины, одетого в бархатный берет и разрезной камзол конца XV века, с богато расшитым воротником. На вид лет тридцать пять — тридцать шесть, лицо худощавое и чисто выбритое. Художник изобразил мужчину в тот момент, когда он надевал кольцо на мизинец правой руки, но взгляд его был устремлен не на кольцо, а куда-то в сторону, в пространство.

Из всех просмотренных за день портретов этот отличался наибольшей оригинальностью. Казалось, художник пытался изобразить на холсте то, на что у него не хватило мастерства. Ему не удалось передать выражения глаз — наиболее индивидуальной части лица. Художник не смог оживить тонкие губы, и рот казался деревянным и безжизненным. Лучше всего удалось передать структуру лица: волевые скулы, впалые щеки, подбородок — слишком выдающийся, чтобы подчеркнуть силу характера.

Грант медлил перевернуть карточку и посмотреть на подпись, желая получше рассмотреть лицо незнакомца. Судья? Воин? Принц? Человек, привыкший к власти и сознающий свою ответственность. Беспокойный и совестливый; возможно, любит доводить все до совершенства. Человек, способный строить большие планы, но не забывающий и о мелочах. У таких бывают язвы желудка. В детстве много болел; у него было то непередаваемое выражение, которое на всю жизнь оставляют страдания, перенесенные в юные годы, — выражение не столь явное, как у калеки, но столь же заметное, если приглядеться. Художник понял это и передал на холсте. Легкая припухлость нижних век, как у ребенка после тяжелого сна; стариковское выражение молодого лица. Грант перевернул фотографию. На обороте стояло: «Ричард III. С портрета из собрания Национальной галереи. Неизвестный художник».

Ричард Третий…

Так вот чей это портрет. Ричард III. Горбун. Чудовище из рассказов для детей. Погубитель невинных младенцев. Синоним злодейства.

Грант перевернул карточку и еще раз взглянул на лицо. Быть может, художник увидел в тех глазах и пытался передать взгляд человека, чем-то преследуемого?

Грант долго вглядывался в лицо Ричарда III, в необычные глаза. Они были продолговатые, близко посаженные, под слегка нахмуренными в беспокойстве бровями. В первый миг могло показаться, что Ричард пристально всматривается во что-то, но, приглядевшись, Грант понял, что взгляд скорее отвлеченный, почти рассеянный.

Когда Лилипутка пришла за подносом, Грант все еще изучал портрет. Ничего подобного ему прежде видеть не приходилось. По сравнению с этим лицом Джоконда казалась обычным плакатом.

Взглянув на нетронутую чашку, Лилипутка привычным жестом прикоснулась к еле теплому чайнику и надулась. Неужели ей больше нечего делать, как приносить чай, на который больной не обращает внимания? Грант подсунул ей портрет.

Что она о нем думает? Будь этот человек ее больным, какой диагноз она бы поставила?

— Печень, — сухо бросила Лилипутка и унесла поднос, нарочито громко стуча каблуками.

Но у хирурга, зашедшего в палату после нее, было другое мнение. После минутного изучения фотографии он изрек:

— Полиомиелит.

— Детский паралич? — переспросил Грант и внезапно вспомнил, что у Ричарда III и впрямь была сухая рука.

— Кто это? — спросил врач.

— Ричард Третий.

— Вот как? Очень занятно.

— Вы знаете, у него была сухая рука.

— В самом деле? Я этого не помню. Я думал, он был горбун.

— Верно.

— Помню только, что он родился со всеми зубами и живьем ел лягушек. Что ж, как ни странно, мой диагноз оказался совершенно правильным.

— Да, меня даже оторопь берет. А как вы догадались?

— Честно говоря, я не могу этого точно объяснить. Наверное, по выражению его лица. Такие бывают у детей-инвалидов. Если он родился горбатым, то, возможно, именно этим, а не болезнью объясняется такое выражение. Я вижу, художник не изобразил горба.

— Да, придворным художникам приходилось быть весьма тактичными в подобных случаях. Только со времен Кромвеля их стали просить рисовать «бородавки и все прочее».

— По-моему, — промолвил хирург, задумчиво рассматривая шину на ноге Гранта, — Кромвель и положил начало тому снобизму наоборот, от которого мы страдаем до сих пор. «Я простой человек — и никакой ерунды». И никаких манер, изящества и благородства. — Он отвлеченно ущипнул большой палец на ноге Гранта. — В некоторых местах в Америке, как я слышал, политик может погубить свою карьеру, если на митинге станет выступать в пиджаке и при галстуке. Это считается чванством и высокомерием. А идеал — быть человеком из народа. Своим парнем. Выглядит совсем здоровым. — Последнее относилось к большому пальцу. Он снова сосредоточил свое внимание на портрете.

— Да, занятно вышло с полиомиелитом. Возможно, так оно и было на самом деле — отсюда и сухая рука. — Хирург не уходил и продолжал вглядываться в фотографию. — Да, очень интересно. Портрет убийцы. Он подходит по типу, как вы считаете?

— Типа убийцы не существует. Люди убивают по слишком различным причинам. Но ни по собственному опыту, ни по архивным делам я не могу вспомнить ни одного убийцу, похожего на него.

— Конечно, в своем классе он был вне конкуренции. И в средствах, очевидно, совершенно неразборчив.

— Да.

— Однажды я видел, как его играл Оливье. Само олицетворение зла. Он играл на грани гротеска, но не переступая ее.

— Когда я показывал вам портрет, — спросил Грант, — не сказав, кто на нем изображен, вам приходила в голову мысль о злодействе?

— Нет, — ответил хирург. — Я подумал о болезни.

— Странно, не правда ли? Я тоже ни разу не вспомнил о злодействе. Теперь же, когда я прочитал имя на обороте, у меня из головы не идут его преступления.

— Да, все это, конечно, совершенно субъективно. Ну что ж, я еще загляну в конце недели. Сейчас ничего не болит?

Когда врач ушел, Грант еще некоторое время озабоченно рассматривал портрет. Он был уязвлен тем, что принял одного из самых отпетых убийц в истории за судью, что допустил такой ляпсус и поместил предмет своего изучения в судейское кресло вместо скамьи подсудимых. И вдруг вспомнил, что портрет ему принесли как иллюстрацию к возможному расследованию.

Какая же загадка связана с Ричардом III?

И тут он вспомнил. Ричард убил двух мальчиков, своих племянников, но никто не знает как — они просто исчезли. Это случилось, если память ему не изменяет, когда Ричарда не было в Лондоне. Кажется, он послал кого-то, чтобы свершить это черное дело. Но тайна истинной участи детей так и осталась нераскрытой. Во времена Карла II в Тауэре обнаружили под какой-то лестницей два скелета. Их и посчитали останками юных принцев, хотя никаких доказательств не представили.

Просто удивительно, как мало исторических сведений оседает в голове даже после хорошего образования. Грант помнил о Ричарде III лишь то, что он был младшим братом Эдуарда IV; что Эдуард был красавцем-блондином шести футов росту и пользовался успехом у женщин, а Ричард был горбуном, который после смерти брата узурпировал трон у юного наследника и подстроил убийство самого наследника и его младшего брата, чтобы обезопасить себя на будущее. Еще Грант знал, что Ричард погиб в битве при Босворте, обещая отдать полцарства за коня, и что он был последним представителем своей династии. Последним Плантагенетом.

Каждый школьник переворачивал в учебнике последнюю страницу о Ричарде III с облегчением, потому что на этом кончалась война Алой и Белой розы, и можно было перейти к Тюдорам, куда более скучным, но зато легким для заучивания.

Когда Лилипутка пришла готовить Гранта ко сну, он спросил:

— У вас случайно нет учебника истории?

— Учебника истории? Нет. Зачем он мне? — Вопрос был чисто риторический, и Грант не стал ломать голову в поисках ответа. Его молчание, видимо, задело сестру, и она в конце концов изрекла:

— Если вам действительно нужен учебник, спросите у сестры Дэррол, когда она принесет ужин. У нее в общежитии все школьные учебники стоят на полке; думаю, найдется там и история.