Эрнест Хемингуэй - Последние хорошие места

• Название: Последние хорошие места
• Автор: Эрнест Хемингуэй
• Издательство: Журнал "Звезда", №6
• Жанр: Классическая проза

Герой повести Эрнеста Хемингуэя «Последние хорошие места» Ник Адамс — один из любимых героев писателя. Рассказы о Нике Адамсе занимают важное место в творчестве Хемингуэя. Если выстроить их в хронологической последовательности, то перед нами пройдут разные периоды жизни Ника. Маленький мальчик («Индейский поселок»), подросток, пробующий вкус самостоятельной жизни («Чемпион»), участник кровопролитных сражений первой мировой войны («Какими вы не будете»), вернувшийся на родину ветеран, не знающий, как найти себе место в мирной жизни («На Биг-Ривер» ).

Повесть «Последние хорошие места» Эрнест Хемингуэй не дописал, но после ее прочтения создается впечатление, что может быть продолжен лишь внешний событийный сюжет, внутреннее же движение завершено и художественная программа произведения выполнена. Повесть отличается типично хемингуэевским языком, яркостью образного решения и высоким гуманистическим накалом.

Рукопись была передана «Фонду Эрнеста Хемингуэя» в 1970 году вдовой писателя.

---

— Знаю.

— Ну, а потом, наверное, Ивенс нашел мясо под старым навесом у ручья. Во всяком случае, мясо кто-то забрал.

— Кто мог сказать Ивенсу?

— По-моему, это его мальчишка выследил. Он постоянно шпионит за Ником, его и не заметишь. Он даже мог видеть, как Ники лося убил. От этого мальчика добра не жди, мистер Джон, он может кого угодно выследить. Он запросто может прямо сейчас оказаться здесь вот, в комнате.

— Это вряд ли, — сказал мистер Джон,— хотя снаружи, может быть, и подслушивает.

— Боюсь, что он сейчас выслеживает Ника,— сказала Сузи.

— Ты не слышала, они что-нибудь говорили про мальчишку?

— Нет, ничего, — ответила Сузи.

— Скорей всего, Ивенс велел ему заняться по дому. Пока они не добрались домой к Ивенсу, можно не волноваться.

— Я могу вечером взять лодку, переплыть озеро и выяснить у ребят. Может, Ивенс кого-нибудь из них нанял помочь по дому. Если да, значит, мальчишку он отпустил.

— Они оба не в тех годах, чтобы выслеживать.

— Но этот мальчик, мистер Джон, это кошмар. Он столько знает про Ники, и куда он мог уйти, тоже знает. Он может найти Ники и вывести их к нему.

— Пройдем через почту,— сказал мистер Джон.

Пройдя с обратной стороны почтовых окошек мимо ящиков, мимо регистрационных журналов и полок с чистыми марками, гашеными марками и штемпелями так, чтобы Сузи вновь вспомнила, чего она лишила себя, бросив работу в магазине, мистер Джон сказал:

— Куда они могли пойти, Сузи?

— Да честно же, я не знаю, мистер Джон. Недалеко, иначе бы он не взял Махоню, и в очень хорошие места, иначе бы он не взял ее. И про форель для обедов они знают, мистер Джон.

— Опять мальчишка?

— Ну да.

— Может быть, пора с ним что-нибудь сделать?

— Я бы убила его. Махоня наверняка пошла с ним из-за этого. Чтобы Ники не смог его убить.

— Следи, чтобы мы не потеряли их из виду.

— Хорошо, но вы должны придумать что-нибудь, мистер Джон. Миссис Адамс совсем разбита. Опять у нее мигрень, как всегда. Вот, кстати, письмо, возьмите его лучше сами.

— Брось в ящик,— велел мистер Джон,— Это почта Соединенных Штатов Америки.

— Я их вчера хотела убить, когда они спали.

— Нет,— сказал мистер Джон.— Не надо так говорить и даже думать.

— Мистер Джон, разве вам никогда не хотелось кого-нибудь убить?

— Хотелось. Но это неправильно и ничего не дает.

— Мой отец убил человека.

— И ничего хорошего ему это не принесло.

— Он не стерпел.

— Учись терпеть, Сузи,— сказал мистер Джон,— А сейчас иди.

— Я вечером или утром к вам приду,— сказала Сузи,— Мне жаль, что я больше у вас не работаю, мистер Джон.

— Мне тоже жаль, Сузи. Но миссис Паккард думает об этом иначе.

— Я знаю,— сказала Сузи,— Вот так всегда.

Лежа на подстилке из веток в шалаше, сооруженном ими на краю леса, Ник с сестрой глядели вниз на болото с кедровником и голубые холмы вдали.

— Если неудобно, Махоня, можно взять больше коры с того хемлока. Мы с тобой сегодня устали, сойдет и так, а завтра сделаем по-настоящему.

— Здесь очень здорово,— сказала сестра,— Ляг, Ники, свободно, чтобы почувствовать.

— Вполне нормальный лагерь,— сказал Ник. — Совсем не виден. Нельзя только большой костер разжигать.

— Разве огонь виден из-за холмов?

— Бывает,— сказал Ник.— Ночью огонь виден издалека. Но я его завешу одеялом, тогда не заметят.

— Ники, а правда, было бы здорово, если бы за нами никто не гнался и мы пришли сюда просто так?

— Ты слишком рано начала об этом думать,— сказал Ник,— Мы еще только вышли. И между прочим, мы просто так бы сюда не пришли.

— Ой, я случайно, Ники.

— Ничего,— сказал Ник,— Слушай, Махоня, я пойду, наловлю рыбы на ужин.

— А можно мне с тобой?

— Нет. Побудь здесь, отдохни. У тебя был трудный день. Можешь сейчас немножко почитать или просто посиди тихо.

— Трудно было на болотах, правда? По-моему, очень трудно. Я справилась?

— Ты справилась молодцом и здорово помогла мне делать лагерь. А теперь отдохни.

— Мы этот лагерь как-нибудь назовем?

— Мы назовем его лагерь номер один,— сказал Ник.

Он спустился с холма к ручью и, подойдя почти к самому берегу, вырезал ивовый прут, длиной фута четыре, и, не очищая коры, срезал сучки. Ручей был чистый, узкий, глубокий, с сильным течением. Недалеко от того места ручей впадал в болото, и берега поросли мхом. Прозрачная темная вода неслась быстро, вздувая на поверхности гладкие бугры. Ник не стал подходить вплотную, чтобы, шагая по берегу, не распугать рыбу — течение заходило под берега.

Рыба сейчас в открытое течение не выходит, подумал он. Лето на исходе.

Достав из нагрудного кармана кисет, он вынул из него моток шелковой лески, отрезал кусок, длиной чуть меньше удилища, и прикрепил его на расщепленном конце. Потом взял из кисета крючок, привязал и, аккуратно держа за стержень, проверил натяг лески и гибкость прута. Он положил удочку и отошел к стволу небольшой березы, которая засохла несколько лет назад и лежала на земле возле живых берез, отгораживавших кедровник от ручья. Откатив бревно, он обнаружил под ним земляных червей, небольших, но красных и вертких, и положил несколько штук в круглую жестяную банку с пробитыми в крышке отверстиями. Когда-то в ней был голландский нюхательный табак. Ник прикрыл червей мокрыми комками земли и перекатил ствол на место. Он уже третий год брал наживку в одном и том же месте и каждый раз клал бревно так, как оно лежало, когда он впервые пришел сюда.

Никто и не знает, какой тут большой ручей, думал он, а ведь он уносит страшное количество воды из гнилого болота наверху. Ник посмотрел вверх и вниз по ручью, оглянулся в сторону лагеря и, подойдя, взял с земли прут с лесой и крючком. Аккуратно насадив двух червяков, Ник поплевал на них — на счастье. Держа правой рукой удочку, лесу и крючок с наживкой, он очень легко, осторожно подошел к берегу узкого ручья с сильным, быстрым течением.

Ручей был здесь так узок, что ивовое удилище могло перекрыть его. У берега напор воды стал слышнее. Он встал так, чтобы его нельзя было увидать из воды, вытащил из кисета две раздвоенные с одного боку дробинки, насадил их на леску приблизительно футом выше крючка и закрепил, сплющив свинец зубами.

Потом он взмахнул удочкой и аккуратно опустил крючок с двумя извивавшимися на нем червями. Крючок, поворачиваясь в быстром течении, ушел под воду. Ник опустил конец удочки ниже, чтобы наживку затянуло под берег. Внезапно леска натянулась и выпрямилась. Ник потянул удилище вверх. Оно согнулось чуть ли не вдвое, и Ник ощутил рукой сильное, упругое натяжение, которое не ослабевало, пока он тянул. Леса поднялась к поверхности, натяг сделался меньше. Открытая часть глубокого узкого ручья яростно забурлила, и вырванная из воды форель, сгибаясь в воздухе, пролетела у Ника над плечом. Он видел, как она сверкнула на солнце, и вскоре нашел ее там, где она билась в папоротнике. Ник взял ее в руки. Форель была сильная и тяжелая, с хорошим, приятным запахом. У нее была очень темная спинка, очень яркие пятна и очень четкий рисунок на плавниках: белый край с черной полоской и золотисто-закатный нежный цвет живота. Взяв ее в правую руку, Ник едва смог сомкнуть вокруг нее пальцы.

Для сковородки великовата, подумал он. Но я ее поранил, придется убить.

Резко ударив рыбу головой о ручку охотничьего ножа, он оглушил ее и положил на ствол упавшей березы.

Черт, подумал он, она в самый раз подошла бы для миссис Паккард с ее форелевыми обедами, но нам с Махоней чересчур велика. Лучше пойду вверх по течению, найду отмель и там попробую вытащить пару небольших. Черт побери, неужели она ничего не чувствовала, когда я ее тащил? Пусть говорят что угодно про игру, но те, кто их не вытаскивал, не знают, как иногда себя потом чувствуешь. Может, это вообще столько и длится? Приходит время, когда легче уже не становится, а они берут и делают с тобой что-то, и остаются только небо и воздух.

Странный ручей, думал он. Смешно, что надо специально искать рыбу помельче.

Он нашел удилище там, где бросил. Крючок погнулся, и Ник его выпрямил, потом подобрал тяжелую рыбину и двинулся вверх по ручью.

Сразу по выходе с верхнего болота есть каменистая отмель, думал он. Там я поймаю две небольших. Махоне эта большая может и не понравиться. Если Махоня заскучает, придется пойти домой. Интересно, что делают сейчас наши приятели? Вряд ли чертов мальчишка знает про эти места. Сукин сын. Все-таки, кроме индейцев, здесь никто не удил. Быть бы тебе индейцем, подумал он. Куда бы легче жилось.

Он шел вверх вдоль ручья, держась поодаль от берегов, и только раз ступил на край берега, под который заходило течение. Из-под него яростно, с шумным всплеском, вылетела большая форель. Такая большая, что непонятно было, как она может повернуться в ручье.