Барбара Такман - Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама

• Название: Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама
• Автор: Барбара Такман
• Издательство: АСТ
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-078928-3

От Троянской войны — до раскола католической церкви и Реформации.

От позорного поражения Британии в Войне за независимость США — до не менее позорной катастрофы, постигшей США во Вьетнаме.

Можно ли было всего этого избежать?

От верного или неверного решения политиков зависит многое, временами — даже слишком многое.

Так что же заставляет власть имущих снова и снова совершать роковые ошибки, имеющие зачастую чудовищные последствия?

Глупость? Некомпетентность? Злой умысел? Чрезмерные амбиции? Или что-то еще?

Барбара Такман, дважды лауреат Пулитцеровской премии, размышляет в своей интересной и увлекательной книге о самых известных роковых ошибках политиков в истории человечества…

---

Чтобы понять сложившуюся обстановку, требуется рассказать об ограничениях и опасностях того времени. Последующее повествование не будет повторять отчет о событиях, предшествовавших американской революции, о них и без того всем известно. Моя тема уже — описание безумства британской политики, шедшей вразрез с интересами, которые она преследовала. Американцы отреагировали слишком бурно, ошибались, ссорились, но действовали, если и не безупречно, то в собственных интересах. Если сумасшествие выражается в нарушении собственных интересов, то в данном случае безумными были британцы.

Что можно сказать об отношении Британии к Америке? Первое: колонии были жизненно необходимы для благополучия и мирового статуса страны, однако Британия уделяла им мало внимания. Между тем американская проблема становилась все острее, однако никогда, за исключением краткого периода, связанного с отменой Закона о гербовом сборе, она не являлась главной заботой британской политики. Самой главной проблемой, притягивавшей к себе внимание британцев, была борьба фракций, получение должностей, манипуляция связями, создание и разрыв политических альянсов. Короче говоря, важнее, насущнее всего остального был вопрос: кто пришел, а кто ушел? В отсутствие зарегистрированных политических партий формирование правительства более чем когда-либо было подвержено влиянию человеческого фактора. Как писал лорд Холланд, племянник Чарльза Джеймса Фокса, парламентские клики, первые двенадцать лет досаждавшие Георгу III, «боролись за благосклонность и власть, что приводило к реальному кровопролитию и большей взаимной ненависти, чем великие вопросы политики, выраставшие из американских и французских войн».

Вторым интересом была торговля, обеспечивавшая британское экономическое процветание. Островной нации стало доступно богатство мира, и она увидела разницу между богатыми и бедными странами. Экономическая философия того времени (позже ее назовут меркантилизмом) утверждала, что колонии — это источник сырья и рынок для британских товаров. Этот симбиоз рассматривали как неизменный. Перевозка колониальной продукции на английских торговых судах в обоих направлениях и ее реэкспорт на иностранные рынки регулировались примерно тридцатью Навигационными актами и министерством торговли, самым организованным и профессиональным органом британского правительства. Навигационные акты запрещали экспорт всего, вплоть до гвоздя для подковы, и не разрешали торговлю с противником, а в первой половине века Британия вела нескончаемые войны, и потому колониальные торговцы и капитаны прибегали к контрабанде и пиратству. Таможенные пошлины старались обойти или вовсе их игнорировали, отчего в британскую казну их поступало всего 1800 фунтов стерлингов в год. После заключения мира в 1763 году у казны появилась надежда на исправление такой ситуации.

Еще до окончания Семилетней войны попытка повысить получаемые с колоний государственные доходы вызвала возмущенные крики, что означало будущее сопротивление. Для увеличения собираемости таможенных пошлин Британия издала «указы о содействии», или общие ордеры на обыск, позволявшие таможенным офицерам в поисках контрабанды входить в любой дом колонистов, в магазины и на склады. Купцы из Бостона, которые, как и все на восточном побережье, жили торговлей, всячески избегали таможню. Они выступили против общих ордеров в суде, а в качестве адвоката взяли Джеймса Отиса. Отис красноречиво заметил, что «обложение налогами без представительства есть тирания». Прозвучавший в Америке тревожный сигнал понял всякий, кто слушал.

Не Отис придумал этот лозунг. Губернаторы в колониях — в отличие от их доверителей, не предполагавших, что у провинциалов есть или должно быть мнение о политике, — отлично знали об антипатии американцев к налогам, которые не ввели они сами. Еще в 1732 году губернаторы сообщали метрополии, что «парламенту будет нелегко заставить такой закон действовать». Сэру Роберту Уолполу, на тот момент главе правительства, эти намеки были хорошо понятны, и, когда ему предложили обложить Америку налогами, Уолпол ответил: «Нет! Для меня это слишком опасно. Я оставлю это своим преемникам». Во время Семилетней войны, в ответ на прижимистость колоний, не желавших поставлять для войны людей и средства, предложения о налогах звучали все чаще, однако ни один налог так и не был введен, потому что правительство боялось восстановить против себя нервных провинциалов.

Через полгода после заявления Отиса Англия сделала первый шаг из нескольких, которые привели к обратному результату. Произошло это после того, как генеральный атторней в Лондоне объявил, что «указы о содействии» законны и введены с целью подкрепить акты о мореплавании. Возникшая в результате его заявления отчужденность перевесила полученный доход и штрафы.

Мирный договор 1763 года вызвал разногласия. Уильям Питт, архитектор и национальный герой британских военных побед, яростно возражал против слишком уступчивых положений договора. Под градом этих упреков палата общин дрогнула, побледнели и министры, но тем не менее за мирный договор проголосовало большинство, главным образом, из желания вернуться к мирным занятиям и сниженному земельному налогу. После того, как Питт, рассердившись, что к нему не прислушались, ушел с поста первого министра, Георг III назначил на его место лорда Бьюта. Бьют ввел дополнительный налог на сидр, что закончилось для него катастрофой. Этот билль, как и «указы о содействии» в Америке, позволял инспекторам приезжать в частные владения, даже жить с владельцами предприятий, производившими сидр, и вести учет произведенным галлонам продукции. Англичане так громко завопили о тирании, и таким яростным был их протест, что в яблочные сады вынуждены были посылать войска, а Питт тем временем сделал в Вестминстере свое знаменитое заявление: «Самый бедный человек в своей хижине находит защиту от всех сил Короны. Его жилище может быть ветхим, сквозь стены может продувать ветер, внутрь может проникать дождь… дождь, но не король Англии. И никакая сила не может изменить этот порядок!».

Никто не подсчитал ожидаемого дохода с налога на сидр, неясно было, какую часть дефицита он может покрыть, но из-за всеобщего недовольства правительству пришлось уйти в отставку. Канцлер казначейства был известным распутником — сэр Фрэнсис Дэшвуд вскоре получил титул барона Деспенсера. Основатель «Клуба адского пламени», созданного в перестроенном монастыре, Дэшвуд не был компетентным финансистом: его познания в этой области ограничивались, как заметил его современник, «знакомством со счетами в таверне», а сложение пяти цифр было для него «недоступной тайной». Наверное, он понял, что налог на сидр не принесет ему славы. «Люди станут показывать на меня пальцем, — сказал он, — и кричать: „Вон идет самый худший казначей на свете!“».

Многих благородных лордов посещало осознание собственной непригодности для работы в правительстве, титул был единственным показателем их достоинства. Важность обладания высоким званием понимали в XVIII веке все классы — от йомена до короля, просвещенность века не простиралась до эгалитаризма. Георг III ясно дал это понять: «Лорд Норт не может серьезно думать, что обычный джентльмен, такой как мистер Пентон, встанет на пути старшего сына графа, ибо такая идея противоречит всему тому, что я знал всю свою жизнь».

Титул, однако, необязательно придавал уверенность человеку, назначенному на высший пост. Титул и богатство позволили в 1760-х годах маркизу Рокингему и герцогу Графтону усесться в кресло первого министра, а герцогу Ричмонду — стать членом кабинета. Даже будучи первым министром, Рокингем, произнося речь, с трудом держался на ногах, а Графтон часто жаловался на неспособность к исполнению своих обязанностей. Герцог Ньюкасл, унаследовавший имения в двенадцати графствах и доход в 40 000 фунтов стерлингов в год, несколько раз становившийся первым министром и на протяжении сорока лет осуществлявший политический контроль, был робким, беспокойным, завистливым и, возможно, единственным герцогом, постоянно ожидавшим насмешки над собой. Лорд Норт возглавлял правительство в критическое десятилетие семидесятых годов, и Георг III сам с горечью признавал, что первым министрам их ответственность не по плечу.

Билль о сидре послужил причиной смещения ненавистного графа Бьюта. В 1763 году его отправили в отставку, а на его место пришел шурин Питта, Джордж Гренвиль. Хотя налог на сидр явно провалился и через два года был отменен, в поисках доходов правительство попыталось прибегнуть к тому же методу налогообложения в Америке.

Джордж Гренвиль, занявший место первого министра в пятьдесят один год, был серьезным и педантичным человеком, трудолюбивым дилетантом, кристально честным среди коррумпированного окружения. Будучи бережливым от природы, он поставил себе за правило жить по доходам и экономить. При наличии амбиций ему недоставало ловкости, выстилающей им дорогу. Хорошо осведомленный Хорас Уолпол считал Гренвиля «самым способным и дельным человеком в палате общин». Мать Гренвиля была из рода Темплов, а потому старший брат Джорджа, Ричард, унаследовал титул лорда Темпла; дядя Гренвиля по матери, виконт Кобхэм, был владельцем Стоу, одного из самых замечательных поместий того времени. Гренвиль прошел классический путь — Итон, Крайст-Черч, Оксфорд, право он изучал в Иннер-Темпл, в 23 года был принят в коллегию адвокатов, в 1741 году, в 29 лет, стал членом парламента от родного города и представлял его вплоть до своей кончины. Министерского поста Гренвиль добился благодаря своему профессионализму, он служил на самых важных постах при покровительстве Питта. Тот женился на его сестре, а сам Гренвиль не упустил возможности взять в жены сестру члена кабинета графа Эгремонта.