Г. Костырченко - Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.

• Название: Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
• Автор: Г. Костырченко
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1071-Х

Первое фундаментальное научное исследование об использовании антисемитизма как одного из инструментов осуществления тоталитарного Сталинского режима. Базируется на документальной основе с привлечением ранее засекреченных материалов из архивов высших органов КПСС и советского государства. Прослеживаются два тесно связанных между собой процесса: сосредоточение абсолютной власти в руках Сталина и его перераставшие в юдофобию целенаправленные практические действия, усиливавшееся стремление списать реальные политические проблемы на происки «еврейских националистов».

Исследование содержит обоснованные выводы о необходимости преодоления антисемитизма как формы национальной нетерпимости с целью дальнейшей этнополитической интеграции народов России.

---

Переведенный в академический Институт мировой литературы Храпченко вернулся к научной деятельности. А его преемник на посту председателя Комитета по делам искусств Лебедев начал с того, что запросил добро в ЦК на организацию суда чести над проповедовавшими «низкопоклонство перед разлагающейся западной буржуазной культурой» музыковедами С.И. Шлифштейном, Д.В. Житомирским, Л.А. Мазелем, И.Ф. Бэлзой, И.И. Мартыновым и Г.М. Шнеерсоном. Для обоснования вины, скажем, последнего в записке на Старую площадь воспроизводился следующий фрагмент из одной его статьи 1945 года:

«Меня, как человека, много лет наблюдающего за успехами американского музыкального творчества, не может не радовать широкое признание нашей массовой советской аудиторией Джорджа Гершвина. Это настоящая музыка, которая никого не оставляет равнодушным. И при том это новая музыка, свежая, полнокровная, в которой бьется пульс американской жизни»[1227].

Вскоре последовали и «практические меры»: в Московской консерватории летом 1948 года было уволено все руководство во главе с директором В.Я. Шебалиным, замененным А.В. Свешниковым, хоровым дирижером, за глаза именовавшимся Шепиловым «регентом»[1228]. Причем этой кадровой перетряске предшествовала произведенная Сталиным замена А.М. Пазовского на посту главного дирижера Большого театра на Н.С. Голованова. Это была во многом знаменательная перестановка. И не только потому, что происходившие по личному указанию вождя замены в руководстве Большого обычно инициировали очередное кадровое моровое поветрие в сфере культуры. Сама личность Голованова, начавшего творческую деятельность в 1907 году дирижером Синодального хора, прочно ассоциировалась в сознании элиты советской творческой интеллигенции с бескомпромиссным культурным почвенничеством и шовинизмом.

Еще в 1926 году, когда Пазовскому поручили в Большом театре постановку оперы «Борис Годунов», Голованов отреагировал на это публичной репликой: «Русскими операми должны дирижировать только русские дирижеры». В начале 28-го в разговорах с коллегами Голованов уже возмущался «жидовским засильем» в театре, а композитора С.Н. Василенко, сочинившего оперу «Сын солнца» на сюжет и либретто М.П. Гальперина, прямо спросил: «Почему вы пишете музыку на либретто пархатого жида?». Подобные заявления в те годы, когда, по сводкам ОГПУ, антисемитизм в театральной среде был «развит чрезвычайно сильно», а в Большом по рукам артистов ходили изданные С.С. Нилусом «Протоколы сионских мудрецов», не были редкостью и не привлекали к себе широкого общественного внимания. Однако на сей раз, поскольку инцидент получил огласку и совпал с развернувшейся тогда в стране кампанией борьбы с антисемитизмом, произошел громкий, на всю страну, скандал. В первых числах апреля сначала «Вечерняя Москва», а на следующий день и «Комсомольская правда» опубликовали статьи, заголовок одной из которых был более чем красноречив: «За кулисами Большого театра. Дирижер — антисемит. Требуем вмешательства прокурора»[1229]. Столичная общественность, особенно комсомольская молодежь, отреагировала на эти публикации бурными обструкциями во время выступлений Голованова в консерватории и театрах. При выходе дирижера на публику перед началом концертов с верхних ярусов слышались свистки, топот, раздавались крики «Долой черносотенца Голованова!». Протестовали против так называемой головановщины и деятели культуры большевистско-интернационалистского толка.

10 апреля в той же «Комсомолке» появилось несколько провокационное заявление В.Э. Мейерхольда:

«Если факты, сообщенные в печати, подтвердятся, к Голованову надо отнестись беспощадно. Я хорошо знаком с бытом Большого театра и знаю, что часть хора привыкла, например, по «большим праздникам» выступать в церквах. Хотя религиозные убеждения дело частное, но такие «убеждения» не могут не способствовать созданию настроений, взращивающих антисемитов».

Не остался в стороне и нарком просвещения А.В. Луначарский. 12 мая он направил в редакцию «Комсомольской правды» письмо с отказом участвовать в чествовании памяти известного русского общественного деятеля и адвоката Д.В. Стасова, которое должно было пройти в Московской консерватории с участием оркестра под управлением Голованова. Однако цвет старой московской интеллигенции, ценя высокий профессионализм и мастерство Голованова, а также видя в нем жертву большевистской пропаганды, встали на его защиту. С протестом против «травли» дирижера выступили композиторы М.М. Ипполитов-Иванов, В.И. Сук, профессура Московской консерватории (Г.Г. Нейгауз, Н.Я. Мясковский, А.Ф. Гедике, А.Б. Гольденвейзер), руководство и артисты МХАТа (К.С. Станиславский, В.И. Качалов, И.М. Москвин, М.А. Чехов), солисты Большого театра (Н.А. Обухова, К.Г. Держинская, В.Р. Петров) и многие другие[1230]. Возможно, благодаря такому проявлению корпоративной солидарности с Головановым того лишь временно отстранили от работы в Большом театре (хотя Пазовскому оттуда пришлось уйти тогда совсем), но власти уже не позволили ему дальше воспитывать молодое поколение музыкантов, вынудив отказаться от преподавания в Московской консерватории. Чтобы замять скандал, политбюро по инициативе Сталина приняло 7 января 1929 г. специальное постановление, которое признало продолжение «кампании травли и бойкота Голованова…» «неправильным» и предложило всем органам советской печати «не допускать впредь подобной кампании». Однако критики Голованова не успокаивались. Одному наиболее яростному из них, драматургу советского агитационного театра, еврею по происхождению В.Н. Билль-Белоцерковскому Сталин даже направил 2 февраля письмо[1231], в котором хоть и признавалось, что «головановщина» «есть явление антисоветского порядка», но при этом подчеркивалось:

«Из этого, конечно, не следует, что сам Голованов не может исправиться, что он не может освободиться от своих ошибок, что его нужно преследовать и травить даже тогда, когда он готов распроститься со своими ошибками…».

Тем не менее нападки на дирижера продолжались. Поэтому 5 января 1930 г. Л.М. Кагановичу пришлось провести через секретариат ЦК еще одно запретительное решение[1232].

Прошли годы, и вот, встречаясь в апреле 1944 года в Большом с его руководством, Сталин в присутствии сопровождавших его Молотова, Маленкова, Ворошилова, Берии и Щербакова неожиданно завел разговор о Голованове, за восемь лет до этого покинувшем театр и возглавлявшем теперь Большой симфонический оркестр Всесоюзного радио. Начав с полушутливой фразы о том, что Голованова он не любит и что того «… в Большой театр нельзя пускать», поскольку в противном случае получится «то же самое, что козел в капусте», «хозяин», напустив на себя через минуту серьезный вид и явно работая, что называется, на публику, пояснил причину такого отношения к маститому дирижеру: «И все-таки Голованов настоящий антисемит… Вредный и убежденный антисемит»[1233].

Минует еще четыре года, и Голованова тем не менее утвердят главным дирижером Большого театра, что само по себе станет симптоматичным явлением. Если назначение в 1943-м на этот пост его предшественника Пазовского было вызвано, главным образом, тем, что Сталин хотел успокоить культурную общественность, встревоженную начавшейся было тогда антиеврейской чисткой, и показать ей, что таковая прекращается, то теперь вождь своим кадровым решением как бы демонстрировал обратное. Отступив в силу обстоятельств однажды, Сталин по своему обыкновению всегда потом стремился взять реванш. Что же до продолжавшихся на этом фоне нарочитых публичных осуждений диктатором антисемитизма, то это с его стороны была всего лишь игра, своеобразный камуфляж проводимой им тайно в масштабах страны антиеврейской политики. Такую же роль внешнего декорума играли, например, одобренное вождем решение политбюро от марта 1949-го, санкционировавшее выезд с концертами в Венгрию скрипача Д.Ф. Ойстраха и сопровождавшего его в качестве аккомпаниатора В.Е. Ямпольского, а также присуждение в 1951 году Сталинской премии[1234] композитору Ю.С. Мейтусу за оперу «Молодая гвардия»[1235].

С появлением нового руководства в Большом театре, служившем главной витриной советской культуры, контроль со стороны ЦК за ним отнюдь не ослаб. Тем более приближался 175-летний юбилей театра, выпадавший на 1951 год, и чиновники со Старой площади изо всех сил старались, что называется, достойно встретить эту знаменательную дату. В ходе подготовки к торжественному событию Агитпроп ЦК в октябре 1950 года затребовал либретто оперы К. Сен-Санса «Самсон и Далила», премьера которой была включена в программу юбилейных мероприятий и должна была состояться на сцене филиала Большого театра. В секторе искусств либретто подверглось детальной экспертизе, и в результате на свет появилось пространное заключение, которое с точки зрения здравого смысла иначе как курьезным назвать нельзя. В этом документе, как в капле воды, отчетливо запечатлелась деградация клонившейся к закату сталинской власти. Впрочем, судите сами: