Г. Костырченко - Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.

• Название: Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
• Автор: Г. Костырченко
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1071-Х

Первое фундаментальное научное исследование об использовании антисемитизма как одного из инструментов осуществления тоталитарного Сталинского режима. Базируется на документальной основе с привлечением ранее засекреченных материалов из архивов высших органов КПСС и советского государства. Прослеживаются два тесно связанных между собой процесса: сосредоточение абсолютной власти в руках Сталина и его перераставшие в юдофобию целенаправленные практические действия, усиливавшееся стремление списать реальные политические проблемы на происки «еврейских националистов».

Исследование содержит обоснованные выводы о необходимости преодоления антисемитизма как формы национальной нетерпимости с целью дальнейшей этнополитической интеграции народов России.

---

Масштабы слухов о готовившейся властями массовой высылке евреев существенно возросли в период антикосмополитической кампании, причем до такой степени, что об этом заговорила заграничная печать. На страницах еврейских изданий (в первую очередь в Израиле, США и Великобритании) в течение 1949–1952 годов неоднократно появлялись сообщения то о вроде бы принятом советскими властями решении депортировать в Сибирь все еврейское население страны, то об уже произведенном переселении туда 400 тыс. евреев России, то о готовящейся депортации в том же направлении еще 1 млн. евреев из Украины и Белоруссии. Появление подобной информации в западной прессе было во многом обусловлено тем подспудным пропагандистским нажимом, который с конца 1949 года стали оказывать на СССР израильские руководители, стремившиеся таким образом побудить Сталина пойти навстречу их требованиям разрешить массовую эмиграцию евреев из СССР. Особую настойчивость в этом деле проявил министр иностранных дел Израиля М. Шарет. 5 октября он был информирован посланником в СССР Намиром о том, что советские евреи «живут в страхе и неуверенности в завтрашнем дне» и «многие» из них «опасаются, что скоро начнется депортация из Москвы». Через десять дней в качестве ответа Шарет направил в Москву шифротелеграмму, содержавшую следующую инструкцию:

«Мы должны начать кампанию в международной еврейской прессе, особенно в США, равно как и в нееврейской прессе, по вопросу о советском еврействе, давая просочиться в прессу всей достоверной информации, имеющейся в нашем распоряжении, а также слухам».

И хотя впоследствии тот же Намир, а также директор восточно-европейского департамента МИД Израиля А. Левави неоднократно сообщали Шарету о безосновательности слухов о подготовке депортации советских евреев, публикации о ней в западных средствах массовой информации не прекратились. Уже в наши дни И. Харел, руководивший с 1952 года израильской разведкой «Моссад», заявил в интервью, сославшись, правда, на недостаточные возможности «Моссада» в то время, что ничего не слышал о подобных планах Сталина[1465].

Новый, еще больший всплеск тревожных толков о депортации произошел после публикации в печати сообщения ТАСС от 13 января 1953 г. об аресте «врачей-вредителей» и развертывания их пропагандистской травли. На следующий день Гоглидзе среди прочего проинформировал Кремль о следующей оценке этого события посланником Израиля Ш. Эльяшивом:

«Вся миссия очень опечалена сегодняшним сообщением. В случае войны (выделено мною. — Авт.) может быть решено всех евреев выслать в Сибирь, и этот процесс (суд над кремлевскими врачами. — Авт.) явится подготовкой общественного мнения».

Еще более панические настроения возникли в кругах столичной еврейской интеллигенции. Тогда оперативники госбезопасности зафиксировали, к примеру, следующие «антисоветские разговоры» которые вел со своими знакомыми столичный театральный администратор И.В. Нежный:

«…Этим воспользуются погромщики, стоящие у тех или иных рулей, и поведут корабль к гибели… Им важно утопить евреев, и они это сделают…, Вот скоро в Румынии готовится антиеврейский процесс! Там дело будет такое же, как в Чехословакии. Там Анна Паукер оказалась сионисткой — переправляла румынских евреев в Израиль… Процесс в Румынии, а прокурор здесь. Все — отсюда. Потом будет в Болгарии, потом — в Албании, потом всех жидов соберут в одну кучу и к чертям в Сибирь…»[1466].

Этих слов Нежному не простили. И хотя с 1937 по 1951 год он был негласным информатором госбезопасности под псевдонимом «Чайковский», его, заподозрив в двойной игре и «неискренности в отношении к органам» (например, МГБ узнало, что в 1951 году Нежный предупредил известного циркового артиста и своего близкого друга Э.Т. Кио о «разработке» его Лубянкой как националиста и шпиона), 6 марта арестовали за «антисоветскую националистическую агитацию»[1467].

Конечно, слухи о депортации возникли не на пустом месте. Они были спровоцированы и массовыми арестами культурной и общественной элиты еврейства, и послевоенными пропагандистскими кампаниями, имевшими явный антисемитский дух, и, наконец, почти легальной юдофобией, которая особенно в последние недели жизни Сталина закамуфлированно стала нагнетаться сверху в общественное сознание, в том числе и через средства массовой информации. Основательность слухам придавало и то, что с конца 1952 года из Москвы в Казахстан стали высылаться семьи арестованных «еврейских националистов», в том числе и тайно казненных к тому времени «еаковцев». Масло в огонь депортационной истерии подливали и частные экстремистские заявления, звучавшие из стана кремлевской элиты, которые потом разносились народной молвой, обрастая всевозможными леденящими кровь слухами и толками. Известно, скажем, что жена Н.А. Михайлова сказала тогда Светлане Сталиной: «Я бы всех евреев выслала вон из Москвы!»[1468]. Подобные высказывания хоть и свидетельствовали о том, что сталинская верхушка если и не полностью, то наверняка уж частично была заражена антисемитизмом, тем не менее вряд ли за ними стояло нечто большее. Ведь никому, к примеру, не придет в голову обвинять царское правительство в подготовке депортации еврейских подданных только на том основании, что во время революции 1905 года скандально известный черносотенец В.М. Пуришкевич предложил переселить всех российских евреев в Колымский округ Якутского края.

Страхи в еврейской среде многократно усиливались еще и по причине отсутствия в тоталитарном обществе возможности получить объективную и независимую информацию, что спонтанно компенсировалось широкой циркуляцией среди населения различных, подчас самых нелепых толков, домыслов и легенд. В результате затравленное сознание еврейского населения переполнялось самыми мрачными предчувствиями и ожиданиями. Необходимо учитывать и послевоенную ментальность европейского еврейства, только что перенесшего величайшую в своей истории трагедию и как бы по инерции ожидавшего повторения национальной катастрофы, но уже в том виде, в каком Сталин обрек на нее некоторые другие нацменьшинства, депортировав их полностью из родных мест на основании обвинения в сотрудничестве с врагом в годы войны.

Воистину мало что изменилось в России со времен Екатерины II, когда, как писал историк В.О. Ключевский, «люди судили о своем времени не по фактам окружавшей их действительности, а по чувствам, навеянным поверх этой действительности»[1469].

Но имели ли под собой реальную почву охватившие страну и мир слухи о чуть не осуществленной Сталиным депортации евреев? Конечно, потенциальная угроза депортации безусловно существовала, ибо чуть ли не с момента воцарения в России большевиков, власти постоянно практиковали насильственное выселение людей (сначала по классовым, а потом и по национальным мотивам) — отсюда и закономерные ожидания евреев в конце 40-х — начале 50-х годов, — но также верно, что реализоваться эта угроза в тех условиях не могла. И вот почему. В отличие, скажем, от насильственного выселения территориально локализованных на окраинах страны кавказских народов депортацию евреев (а это сотни тысяч человек, проживавших в густонаселенных городских центрах страны, причем не обособленно, в виде колонии (гетто), а в большинстве своем ассимилировавшись и растворившись в массе инонационального населения, главным образом русского) нельзя было провести ни молниеносно, ни тем более тайно. Ясно, что изъятие такого количества людей из нормальной общественной среды, где многие из них к тому же играли заметную роль в области науки, культуры, других общественно значимых сферах, нельзя было провести с наскока, без продолжительной подготовки. Требовались предварительные радикальные изменения социально-политического характера, и не только в советском законодательстве (прежде всего легализация антисемитизма как государственной политики), но и в официальной коммунистической идеологии, сохранявшей, несмотря на шовинистический пресс сталинизма, еще существенную толику большевистского интернационализма, что исключало введение в стране открытой официальной политики национальной дискриминации и тем более расизма. Симптоматично, например, что несмотря на всю симпатию Сталина к традиционно крепкой русской государственности, он так и не реабилитировал полностью историческое прошлое России[1470], и октябрьский переворот продолжал почитаться не только как великая социальная, но и национально-освободительная революция. А нагнетавшийся в общественное сознание с конца 30-х годов русский патриотизм так и не смог вытеснить пропаганду советского (безнационального) патриотизма, а, наоборот, был после смерти диктатора поглощен последним, что означало преодоление дуализма в идеологии.

Если на основе сравнительно-исторического метода исследования проанализировать антиеврейскую политику в гитлеровской Германии, то следует констатировать, что массовому выселению евреев из этой страны в конце 30-х годов (не говоря уже о моменте принятия так называемого окончательного решения еврейского вопроса в начале 1942 года) предшествовали многолетнее публичное идеологическое обоснование этой акции (издание «Майн кампф» Гитлера и других откровенно расистских и антисемитских работ), официальное узаконение антисемитизма как государственной политики в 1933 году, начавшееся после этого систематическое вытеснение евреев из государственных и общественных учреждений рейха, принятие расовых законов, лишивших евреев гражданских прав и определивших юридически точное понятие еврейства исходя из конкретно заданных генеалогических параметров[1471] (без чего немыслимо было организованное проведение антиеврейской политики), и, наконец, погромы ноября 1938 года и принятый тогда же указ об устранении евреев из экономической жизни. Сталин, если он действительно замысливал бы еврейскую депортацию, должен был предварительно провести послушный ему советский народ по этому страшному пути. Но диктатор не мог не понимать, что такого эксперимента его многонациональная империя, в отличие от мононациональной Германии, не выдержит, ибо обречена в этом случае на развал.