Г. Костырченко - Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.

• Название: Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
• Автор: Г. Костырченко
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1071-Х

Первое фундаментальное научное исследование об использовании антисемитизма как одного из инструментов осуществления тоталитарного Сталинского режима. Базируется на документальной основе с привлечением ранее засекреченных материалов из архивов высших органов КПСС и советского государства. Прослеживаются два тесно связанных между собой процесса: сосредоточение абсолютной власти в руках Сталина и его перераставшие в юдофобию целенаправленные практические действия, усиливавшееся стремление списать реальные политические проблемы на происки «еврейских националистов».

Исследование содержит обоснованные выводы о необходимости преодоления антисемитизма как формы национальной нетерпимости с целью дальнейшей этнополитической интеграции народов России.

---

Пришедшиеся на 1927 год решающие схватки Сталина и его единомышленников с партийной оппозицией тоже не обошлись без антиеврейских проявлений. Повторяя потом многократно, что «антисемитизм поднимал голову одновременно с антитроцкизмом», Троцкий отмечал случаи в Москве, когда на заводах рабочие чуть ли не открыто заявляли, имея в виду оппозиционеров: «Бунтуют жиды»[256]. За всем этим, по его мнению, стоял Сталин, настраивавший таким образом трудящихся против оппозиции. Однако приводимые в эмоциональной публицистике Троцкого факты, которых, кстати, не так уж много, либо не поддаются однозначной трактовке (как, например, «антисемитское» заявление Сталина о том, что «мы боремся против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, что они евреи, а потому, что они оппозиционеры»), либо сомнительны в смысле их достоверности. Так, Сталин обвинялся в том, что в ходе процесса над Зиновьевым и Каменевым в 1936 году якобы распорядился раскрыть в официальных документах их еврейские фамилии[257]. Однако это не подтверждается материалами суда, опубликованными в советской печати. Впрочем, если даже в смертном приговоре по делу Зиновьева и Каменева и были бы упомянуты их настоящие фамилии, это вряд ли можно считать бесспорным доказательством антисемитизма Сталина[258].

Тем не менее из этого не следует, что Сталин не использовал антисемитизм в качестве политического инструмента. Но при всей своей беспринципности и неразборчивости в средствах диктатор разыгрывал еврейскую карту отнюдь не так грубо и топорно, как пытался изобразить Троцкий, который, считая себя выдающимся революционером-марксистом XX века, стремился к максимальной дискредитации своего главного политического противника и потому не упускал случая, чтобы наградить того такими, например, уничижительными эпитетами, как «наиболее выдающаяся посредственность нашей партии», «упорный эмпирик, лишенный творческого воображения», «политический кругозор» которого «крайне узок», «теоретический уровень совершенно примитивен»[259].

Потерпев в конечном итоге в битве за власть поражение от Сталина, Троцкий, естественно, предпочитал объяснять свое фиаско какими угодно причинами, только не собственными ошибками и упущениями, а также не достоинствами своего главного соперника. Будучи не в состоянии абстрагироваться от перманентного политического противоборства с ним, он не мог, разумеется, объективно оценить его личность, хотя в характеристике отдельных деталей психологического портрета и поведения диктатора демонстрировал порой удивительную точность и глубину мысли. Думается, прав был во многом меньшевик-эмигрант Н.В. Валентинов, когда утверждал, что «Троцкий, защищая и прославляя самого себя, в своих мемуарах дает многому совершенно искаженное представление (выделено в тексте. — Авт.)»[260].

Впрочем, разобраться в делах и поступках такого искусного лицедея, как Сталин, человека, тщательно скрывавшего свое истинное лицо под той или иной маской, было под силу лишь очень немногим из его современников. Он был поистине человеком-оркестром, использовавшим все возможные инструменты в своей политической игре. И потому ему удавалось одинаково естественно и убедительно выглядеть в таких вроде бы взаимоисключающих образах, как революционер-интернационалист и новоявленный охранитель патриотических ценностей. Так кем же был на самом деле Сталин? Человеком, искренне преданным идеалам революции и ее вождю — Ленину, как прокламировала советская пропаганда, или тайным могильщиком Октября, термидорианцем, как утверждал Троцкий? Думается, он не был ни первым и ни вторым, а принадлежал к тому типу вождей, которых принято называть лидерами «третьей силы», то есть являлся типичным цезаристом-прагматиком, действовавшим исходя из анализа текущей ситуации и одинаково легко изменявшим любым политическим партнерам, сохраняя приверженность только собственным властным амбициям. Предпочитая действовать решительно и жестко, Сталин не был инертен в следовании какому-либо политическому курсу, в любой момент он в зависимости от обстоятельств готов был круто изменить его направленность и содержание. Как будто о Сталине сказал задолго до его рождения император Александр I: «Тонок, как игла, остер, как бритва, и изменчив, как пена морская».

Поскольку доверявший только самому себе Сталин вынужден был вечно скрывать свои мысли и истинные намерения, решительность в его характере парадоксальным образом уживалась с психологической амбивалентностью, проявившейся и в отношении к проблеме антисемитизма, что отмечал позже, например, Н.С. Хрущев[261]. Вот почему так ценны те немногочисленные свидетельства современников вождя, в которых он предстает в истинном свете.

Достаточно рельефный образ ловкого интригана, тайно прибегавшего ради достижения своих политических целей к такому грязному методу, как антисемитская провокация, вырисовывается в документе, вышедшем из-под пера коммуниста-политэмигранта А.В. Гроссмана. 13 октября 1927 г. он направил в столичный Замоскворецкий райком партии заявление, в котором обвинил лидера «контрреволюционной децистской организации» Т.В. Сапронова в том, что на одном из собраний оппозиционеров тот поделился следующим воспоминанием:

«Однажды говорил я со Сталиным, и вдруг он мне говорит со свойственным ему грузинским акцентом: «Большой антисемитизм!». Я (Сапронов. — Авт.) спрашиваю Сталина: «А что же делать?». На это Сталин отвечает коротко: «Слишком много евреев в политбюро. Надо их выбросить. Вот такой русский человек, как ты, должен быть представлен в политбюро», — сделал мне комплимент Сталин»[262].

Трудно однозначно утверждать, был ли в действительности такой разговор между Сталиным и Сапроновым (тем более что он происходил с глазу на глаз) и не выдумал ли его последний, чтобы дискредитировать своего политического противника. Но учитывая, что подобные свидетельства исходили и от других лиц[263], можно с большой долей уверенности говорить о достоверности этого факта.

Используя антисемитизм как некое тайное оружие в верхушечной борьбе за власть, причем в строго дозированном виде, Сталин, как это ни парадоксально звучит, отнюдь не «формально», как утверждал тот же Хрущев, боролся с открытыми проявлениями бытовой юдофобии. И тут он руководствовался не столько античной абстрактной мудростью о Юпитере и быке, сколько злободневным соображением, что рядовой обыватель, проклинавший в 20-е годы евреев, часто имел в виду не столько саму эту национальность, сколько отождествляемую с нею ненавистную ему советскую власть. Проявлялось это и в открытой форме, когда из темных и невежественных слоев народа[264], еще далеко не вышедших из-под остаточного влияния дореволюционной черносотенной пропаганды, неслись такие вот призывы: «Бить коммунистов и жидов, доведших страну до гибели», «Даешь войну, вырежем евреев, а потом очередь за коммунистами»[265].

Недовольство «еврейским засильем» в ключевых общественно-политических институциях страны широко распространилось не только в социальных низах, но и в определенных (прежде всего «почвеннических») кругах старой интеллектуально-культурной элиты, ратовавшей за «сохранение национального лица России». Антиеврейские лозунги широко использовались и основными силами антисоветского подполья, от монархистов до анархистов. Вот почему Сталин не мог допустить разгула антиеврейской народной стихии. Как и Александр III, не испытывавший добрых чувств к евреям, но силой оружия быстро подавивший погромный разгул 1881 года, вождь не мог не осознавать, что массовый антисемитизм, способный породить хаос и анархию в стране, — серьезная угроза власти. Поэтому, выступая в декабре 1927 года на XV съезде ВКП(б), он счел необходимым акцентировать внимание делегатов на опасности проникновения антисемитизма в рабочую среду и партию:

«У нас имеются некоторые ростки антисемитизма не только в известных кругах средних слоев, но и среди известной части рабочих и даже среди некоторых звеньев нашей партии. С этим злом надо бороться, товарищи, со всей беспощадностью».

На том же съезде в поддержку этого призыва высказался верный соратник Сталина, председатель ЦКК ВКП(б) и нарком РКИ СССР Т.К. Орджоникидзе, приведший в своем отчете подробные данные о национальном составе государственных служащих и сделавший на их основании вывод о том, что «аппарат в своем огромном большинстве состоит из русских» и потому «всякие разговорчики о еврейском засилье и т. д. не имеют под собой никакой почвы»[266].

Еще раньше, 26 августа 1926 г., в Агитпропе ЦК состоялось специальное совещание, обсудившее меры борьбы с антисемитизмом прежде всего в рядах ВКП(б), которую вследствие начавшегося с 1924 года массового наплыва в ее ряды льнущей к власти молодежи мещанско-крестьянского происхождения (так называемый «ленинский призыв») достаточно серьезно поразил этот социальный недуг. Выступивший на совещании журналист М.Е. Кольцов подчеркнул, что искоренить антисемитизм в стране можно, только уничтожив его вначале в партии, «где он носит характер мелкобуржуазного уклона». Взявший вслед за ним слово Смидович упрекнул присутствовавшего здесь же заместителя председателя ОГПУ М.А. Трилиссера в том, что его ведомство не борется с антисемитизмом в партии. Тот же парировал: «ГПУ не наблюдает за партийцами». На что включившийся в дискуссию Ларин заметил, что антисемитизм отмечается и среди сотрудников ОГПУ.