Василий Дегтярёв - Моя жизнь

• Название: Моя жизнь
• Автор: Василий Дегтярёв
• Издательство: Профиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1950

Книга является автобиографией выдающегося конструктора стрелкового оружия Василия Алексеевича Дегтярева.

Книга воспоминаний знаменитого советского конструктора-оружейника.

Родина высоко оценила труд Василия Алексеевича. О многом говорит следующий факт: первое звание Героя Социалистического Труда было Указом от 20 декабря 1939 года присвоено И. В. Сталину, а вторым Героем Социалистического Труда 2 января 1940 года стал В. А. Дегтярёв.

---

К этому времени обычно уже было набрано порядочно грибов, наши жены выбирали лучшие из них для обеда. За обедом много шутили, пели песни и на час, на два укладывались спать. Отдохнув, снова отправлялись за грибами и возвращались домой под вечер с полными кузовами.

Жизнь проходила в тяжелой работе, и поэтому даже краткий отдых казался счастьем. Культурные развлечения: театр и кинематограф — тогда были недоступны рабочему человеку.

Было у меня в то время еще одно желание: построить небольшой собственный домик. Это стало необходимостью: у меня росло четверо детей. Таскаться с ними по частным квартирам было тяжело и неудобно.

Хотелось при домике разбить огород, развести небольшой садик и зажить по-человечески, в своем углу, никому не мешая и ни от кого не завися.

Я скопил немного денег и купил участок около Разлива, но на домик так и не мог заработать. Еще тогда, когда мы работали над автоматом, Федоров обещал поделиться премией, которую сулили ему за автомат. Но разразившаяся война разрушила наши мечты и планы…

Работу над карабином мне пришлось вести урывками. Завод снабжал фронт, времени на свои дела у меня почти не оставалось.

Когда производство для фронта наладилось, я опять задумался над своим изобретением. Но директор завода генерал Залюбовский словно угадал мою мысль (он терпеть не мог самоучек) и решил избавиться от надоедливого изобретателя. По его приказу я был командирован в Ораниенбаум, где требовался опытный мастер для какого-то важного дела.

Узнав, что работа там немаленькая, я переехал в Ораниенбаум с семьей и поселился в пустовавшей сторожке при имении одного старого отставного генерала. Сторожка стояла в стороне от дороги, и мы жили тихо и мирно. Жена перевезла с собой все хозяйство с курами и гусями, прикупили пару индюшек.

Для семьи этот тихий уголок оказался очень подходящим. Дети целыми днями были на воздухе.

Мне поручили сделать для полигона движущиеся мишени. Ни чертежей, ни рисунков у начальства не оказалось, а работа была срочная. Я призадумался… И решил — дай попытаю свои силы. Прикинул, как проще и легче, да и представил свой чертеж.

Начальник полигона Филатов, хорошо помнивший меня, не стал долго рассматривать мой чертеж, а сказал:

— Делай, Дегтярев, как считаешь нужным, а я на тебя надеюсь.

Я увлекся поручением Филатова. Движущихся мишеней, по-моему, в то время у нас не было. Значит, их следовало создать самому, а это уже походило на изобретение.

Над первой моделью мне пришлось потрудиться немало, а потом дело пошло легче, и я перестал задерживаться в мастерской.

Однажды, возвращаясь к себе в сторожку, слышу какой-то крик. Взглянул из-за кустов, а у дома жена и дети ревут в голос, и тут же ходит мелкими шагами красный, обрюзгший генерал Ставский и сердито шамкает:

— Негодники, индюков развели. И меня, генерала, дразнят. Да вы знаете ли, кто я? Да я вас… чтоб сегодня же не было негодной птицы. Терпеть не могу эту тварь.

Накричавшись вдоволь, он ушел. А я, опасаясь неприятностей, велел прирезать индюшек.

Скоро мне представился случай вернуться в Сестрорецк. Перед нашим отъездом прибыл выписанный мной из Тулы отцовский токарный станок. Я очень обрадовался старому другу моей юности и увез его с собой в Сестрорецк. Теперь уже грозный директор завода был мне не страшен, я мог доделывать карабин дома.

И примерно через год, то-есть в 1916 году, мне удалось завершить свою работу.

Сделанный мною автоматический карабин получил хороший отзыв Федорова, но продвинуть его в производство мне удалось лишь после Великой Октябрьской революции.

В 1916 году в Ораниенбауме были отлажены шестьдесят автоматов Федорова, сделанных для войсковых испытаний еще до войны. Ими вооружили группу солдат и после надлежащего обучения отправили на фронт. Так еще в первую мировую империалистическую войну на фронте появились русские автоматчики, вооруженные отечественными автоматами.

Незабываемые дни

 Воина затянулась. Сражения длились уже третий год, унося миллионы человеческих жизней. Эта война тяжким бременем ложилась на народ. Из-за недостатка рабочих останавливались заводы. Начиналась хозяйственная разруха. В деревнях огромные площади не были засеяны: не было рабочих рук, не хватало семян. Из Тулы писали, что народ обносился и стоит на пороге голода.

Тяжелое настроение усугублялось известиями о поражениях царских армий. Немцы захватили Польшу, большую часть Прибалтики и двигались к Петрограду, рвались к Ростову.

В начале 1917 года под руководством большевиков вспыхнули стачки рабочих в Петрограде, Москве, Баку и других городах. Никакие меры полиции и жандармерии не могли подавить негодования рабочих. Стачки охватывали все больше и больше заводов.

Однажды морозным утром гулко заревел гудок нашего завода. Все рабочие высыпали из цехов и, высоко подняв алые знамена и плакаты с надписями: «Долой самодержавие!», «Долой войну!», двинулись чеканным шагом по главной улице Сестрорецка.

Немногочисленная полиция города, увидев огромную толпу рабочих, растерялась и даже не попыталась нам мешать.

Мы громко пели:

Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног,
Нам не нужно златого кумира,
Ненавистен нам царский чертог.

А толпа демонстрантов все росла и росла. Из домов выходили мужчины и женщины и присоединялись к нам.

Вдруг кто-то схватил меня за руку. Обернувшись, я изумился. Это был мой старший сын Шурик. Ему шел в ту пору одиннадцатый год.

— Папа, я тоже пойду с вами. Можно?

Хотя наша демонстрация могла окончиться плохо, отказать ему не было сил.

В воздухе призывно и гневно звучала песня:

Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут,
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.

Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу!

Вдруг из-за поворота выскочила группа городовых во главе с исправником.

— Стой, остановись, будем стрелять! — заревел исправник.

Но толпа опрокинула их, смяла и заглушила дикие крики громовыми словами песни:

На бой кровавый,
Святой и правый,
Марш, марш вперед,
Рабочий народ!

Царское правительство приказало расстреливать демонстрантов. Рабочие обезоруживали полицейских и жандармов. Началась вооруженная борьба.

26 февраля (11 марта) в Петрограде 4-я запасная рота Павловского полка присоединилась к рабочим и открыла огонь по городовым. Вслед за этим началось массовое братание солдат с восставшими рабочими.

В тот же день Бюро Центрального Комитета большевистской партии выпустило манифест с призывом к продолжению вооруженной борьбы против царизма, к созданию временного революционного правительства.

На другой день в Сестрорецке стало известно, что царское правительство низложено.

Вечером в городе заседал ревком, а в ночь рабочие дружины нашего завода и восставшие солдаты арестовали воинское и городское начальство. Власть перешла в руки Совета рабочих и солдатских депутатов.

Мы ликовали. Мы верили в то, что начинается новая, радостная жизнь.

Но наши надежды не оправдались. Победа революции, завоеванная кровью рабочих, была предана меньшевиками и эсерами, которые пошли на сделку с буржуазией и помещиками, сформировав Временное буржуазное правительство.

Партия большевиков и ее газета «Правда», ставшая легальной, разъясняя рабочим предательство меньшевиков и эсеров, стали готовить пролетариат к новой решающей битве за власть Советов.

В моей памяти на всю жизнь сохранились воспоминания о первых днях Октябрьской революции. Утром 25 октября я приехал в Петроград в надежде повидать Федорова. Дул резкий холодный ветер с залива. А трамвая, как назло, не было. Постояв минут двадцать на остановке и не дождавшись трамвая, я, по примеру других, отправился пешком.

И чем дальше я шел, тем чаще мне попадались навстречу отряды вооруженных рабочих и матросов. Одни пешие, другие проезжали на грохочущих грузовиках. «Что-то готовится!» — подумал я, но спрашивать незнакомых было неловко, и я продолжал свой путь.

Вдруг на улице, по которой я шел, послышалась стрельба, засвистели пули. Кто в кого стреляет, понять было нельзя. Я пригнулся, добежал до угла. С крыши одного из домов застрочил пулемет.

Прошло несколько минут, как к дому, из которого стреляли, с криками «ура» бросились рабочие и матросы.

Затрещали винтовки и пулеметы, заухали ручные гранаты. Но вот стрельба смолкла, и над крышей высокого здания взвился алый флаг.