Иван Сабило - Крупным планом, 2006[роман-дневник]

• Название: Крупным планом, 2006[роман-дневник]
• Автор: Иван Сабило
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013

---

Миша решил показать дом, где якобы живет мама Президента Беларуси. И повёз нас по проспекту Победителей, который ещё совсем недавно назывался проспектом Машерова. Я спросил, что Миша думает по поводу гибели Петра Мироновича: несчастный случай или заранее спланированное убийство? Он сказал — случай. У него был старик-водитель, к тому же не совсем здоровый, — ни реакции уже, ни интуиции. И сам Машеров любил езду «с ветерком». И ГАИшное сопровождение оторвалось настолько, что между ним и Машеровым смог вклиниться грузовик. В общем, куча обстоятельств, а в результате — смерть.

— Хороший был мужик, — сказал Миша. — Его у нас уважали.

— Его и в России уважали, — сказал я. — Хотя бы за то, что он, единственный из высшей партийной власти страны, звание Героя Советского Союза получил не в мирное время, как Брежнев, Хрущёв и прочие, а во время войны. Когда командовал партизанской бригадой.

— Он был военным? — спросила Ольга.

— Нет, учителем. Окончил Витебский педагогический институт.

— Па, напиши книгу об учителях-воинах, — сказала Ольга. — У тебя есть книга о воинах-детях, а ещё надо про воинов-учителей.

— Хорошая мысль, — сказал я. — Про поляка Януша Корчака, хотя тот и не участвовал в реальных сражениях. Про Машерова, про Василя Быкова, который тоже был учителем и воевал. А сколько еще можно отыскать учителей! Вот и возьмись, дочка, за это дело.

— Надо подумать, — сказала она. И обратилась к мужу: — Напишем?

— Да, завтра же.

— А про воинов-бухгалтеров вы не хотите написать? — спросила Галина. — Мой отец был бухгалтером, пропал без вести под Ленинградом. Я тоже благодаря перестройке из инженера-технолога по производству твёрдого ракетного топлива превратилась в бухгалтера…

— И это мысль, — кивнул я. — Пиши, мы поможем.

— Нет, вы пишите, а я буду редактором.

В разговорах Миша забыл о том, что собирался нам показать, к тому же все мы скоро поняли, что он слегка заблудился, и мне пришлось помогать ему в поисках необходимой нам дороги.

И вот, наконец, въезжаем на мой «Железный остров». Преодолеваем железнодорожный переезд с путями, сто метров по переулку — и мы у дома, в котором наша семья живет с военных лет. Миша загоняет машину во двор. Поднимаемся на крыльцо, и я уже обнимаю Валечку, по-прежнему красивую и стройную, несмотря на её полсотни лет, и маму — беленькую, худенькую, в светлом легком платье и розовом переднике.

— Сынок дома, — радуется она. И переводит взгляд на свою внучку Олечку и её мужа. Здороваемся, отвечаем на обычные в таких случаях вопросы — как доехали, как поживаем, надолго ли в Минск.

Пока бабушка любовалась молодыми, спросил у Вали про мамино самочувствие.

— Все нормально, к торжеству готовится. Только переживает, что вы слишком потратитесь на дорогу. Просила, чтобы никаких подарков, у неё всё есть.

— Конечно, есть, — сказал я, вспомнив, что привёз две пары изготовленных фотохудожниками портретов. Одна пара — маме и Валечке, другая — старшей сестре Алле. На одном портрете — вся наша семья, где мне пятнадцать лет. На другом — папа и мама, когда они только поженились. — С тех пор, как люди придумали деньги, вопрос с подарками решается легко, — добавил я.

— И деньги у неё есть.

— Мы не ей, мы тебе немного…

Разобрались и в том, где будем ночевать. Мы с Галиной здесь, а молодые поедут к Ольгиной тетке Алле.

После завтрака решили продолжить знакомство с городом, но уже пешком. Перед выходом из дома я усадил маму на диван, взял её руку и стал слушать пульс.

— Разве ты врач? — спросила она.

Я вспомнил, что мама в моём детстве нацеливала меня стать врачом, а папа — авиаконструктором.

— Нет, мама, я спортивный педагог. Мне работа сердца известна почти как врачу. Поздравляю тебя! Твой пульс — шестьдесят шесть ударов в минуту. Ясный, наполненный, ритмичный. Твой жизненный ресурс вполне надёжен, так что живи и радуйся.

— Ай, сынок, чему тут радоваться? — подняла она глаза. — Для меня радость не мой ресурс, а то, что дети мои здоровые.

— Для детей и живи. Интересно же — видеть, как на твоих глазах вырастают они, потом внуки, за ними правнуки. Я, твой самый старший, поздно внучкой тебя одарил. А так и праправнуки уже скакали бы вокруг…

Город молодым понравился. Несмотря на дождь, долго гуляли по центру. Побывали в Троицком предместье — восстановленной части старого Минска. Посетили «Остров слёз» — памятник белорусским парням, отдавшим свою жизнь на афганской войне. Зашли в два кафе — чисто, уютно, без лишней суеты и, что самое привлекательное, недорого. Так что Саша и Оля даже задали вопрос: «А не открыть ли нам в Минске небольшое кафе?»

— Хорошо бы, — сказал я, понимая, что этого никогда не случится.

8 мая. Дома у нас — мамин юбилей. Прекрасно накрытый стол. За ним — просто одетая и отказавшаяся от косметических ухищрений мама, ей сегодня исполнилось девяносто лет. И мы, её дети, внуки, правнуки, племянники — всего двадцать человек. В том числе мамина двоюродная сестра Оля с мужем. Ей, как самой старшей после мамы, первое слово.

Она подняла бокал и тихим, чуточку надтреснутым голосом сказала:

— Вот смотрю я на тебя, Клавочка, и думаю: сегодня за этим столом собрались твои дети, внуки и даже правнуки. А мне представляется, что человеку, который дожил до правнуков, Господь прощает все грехи. За твоё здоровье, сестрица!

Её слова и были первой здравицей в честь нашей мамы.

13 мая. Петербург. Руководителем Санкт-Петербургской писательской организации Союза писателей России меня избрали ровно одиннадцать лет назад,

13 мая 1993 года. Всего полгода после этого будет жить напряженной творческой жизнью Дом писателя — памятник архитектуры и культуры XVIII века, бывший особняк графа Шереметева. В ноябре, после двух пожаров кряду, он превратится в жалкий остов с провалившейся и сгоревшей крышей Белого зала, черными дырами окон и выгоревшими гостиными и коридорами. Гореть он будет еще трижды, и не только Дом, но и его шестиэтажный флигель во дворе. Влажный невский ветер станет вольно гулять по сгоревшим этажам и листать страницы уцелевших во время пожаров дешевых книжек. Их выпустило поселившееся здесь незадолго до беды издательство «Северо-Запад».

Слава богу, языки двух первых пожаров не дотянулись до уникальной библиотеки, в которой к тому времени насчитывалось более трехсот тысяч томов. Большинство из них — дарственные, с автографами знаменитых писателей: Алексея Толстого, Ольги Форш, Юрия Германа, Ольги Берггольц, Юрия Тынянова, Корнея Чуковского, Самуила Маршака, Александра Прокофьева, Веры Пановой, Федора Абрамова, Даниила Гранина, Вадима Шефнера, Михаила Дудина, Виталия Бианки, Александра Кушнера, Глеба Горбовского, Радия Погодина, Евгения Шварца… И полдюжины моих книг, которые я преподносил всякий раз после их выхода из печати. Огонь библиотеку пощадил, но часть книг оказалась поврежденной водой, когда его гасили в других помещениях. Их нужно срочно спасать, а значит, сушить. Я вместе со студентами, присланными ректором Института культуры Павлом Алексеевичем Подболотовым, носил мокрые тома в Дом детской книги, что разместился в соседнем здании, на набережной Кутузова. Сухие книги мы временно оставили на месте, но уже некоторое время спустя грузовой машиной перевезли их в НИИ авиации, на Фонтанку. Со временем все наши книги окажутся в библиотеке Василеостровского района, на Морской набережной, что на берегу Финского залива. И доступ писателей к ней практически закроется из-за большой отдаленности от центра.

Но всё это потом. А пока что я впрягся в общественную работу, равной которой по напряженности и сложности у меня ещё не было.

Поначалу запаниковал — опять ярмо. Стремился к спокойствию духа, к самосовершенствованию, а мне снова навязывали шум и суету. Но я понимал: можно ничего не хотеть, не желать, ни к чему не стремиться и ни за что не отвечать. А можно заставить себя: «Я буду делать, чего бы мне это ни стоило! Там посмотрим».

У меня нет системного образования, у меня всяких знаний понемногу, но мне дана глубина понимания и свежесть восприятия. Кроме того, я всегда выбираю позитив. Я сторонник справедливости и готов сражаться с её врагами. Я спортсмен. Мне мало просто гладкого бега, мне нужен бег с препятствиями. А здесь предоставляется уникальная возможность — разобраться в других и познать себя. Это не просто жизненные обстоятельства, это уже откровение свыше.

Вот написал «нет системного образования» — и ошибся, оно-таки есть! Иногда я даже говорю, что, кроме института Лесгафта, в котором я получил столь необходимые литератору знания о человеке и его способностях, я окончил «Ленинградский литературный институт». Мне скажут, такого института не существует, а я в ответ назову целую сеть литературных объединений Северной столицы, где мы, начинающие поэты и прозаики, под руководством известных писателей осваивали азы сочинительского мастерства. Уже не говоря о различных семинарах и конференциях, которые не хуже институтских открывали нам правила человековедения и нацеливали на постоянный и кропотливый труд. Иное дело, творческий потенциал каждого из нас, однако здесь уже наставники ни при чём, этим ведает Господь.