Анатолий Ярмолюк - Нежная душа урода

• Название: Нежная душа урода
• Автор: Анатолий Ярмолюк
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-8189-0433-4

Захватывающая интрига, динамичный сюжет и неземная любовь!

Автор романа рассказывает удивительную историю из нашей жизни, в которой двум любящим сердцам уготовано испытание «славой» и предательством. Героев книги можно было бы назвать современными Ромео и Джульеттой, но даже у Шекспира не кипели такие страсти!

---

«Я, конечно, извиняюсь и все такое, — сказал наконец я, — но, если это, конечно, не тайна — кто же покоится в этой могилке?» «Ночной шансон, рубин-вино и обнаженный бюст любимой… — процитировал карлик очень печальным голосом. — Мы с ней слушали эту песню. Совсем недавно…» «Вот оно что… — сказал я. — Померла, стало быть, твоя зазноба?» «Скорее — убили», — все тем же грустным голосом сказал карлик. «Суки! — вознегодовал я. — Убивать бабу и дите — последнее сучье дело! Порядочный уркаган такого себе даже в помыслах не позволит! И — кто же такое свинство сотворил? Я это к тому, что, может, мне удастся этих курв как-то наказать? Вот выйду на волю, и… У меня просто душа закипает, когда я слышу о таком поношении и бесчестии! Убить бабу честного уркагана — это же… да о чем тут базарить! Как брата тебя прошу: шепни мне имечко, а уж я его, гада, накажу!» «Да я уж их наказал, — сообщил карлик. — Шестерых… нет, даже семерых. Так что — не стоит тебе и стараться…» — тут он махнул рукой, уткнул голову в колени и тоскливо замычал. «Эвва! — почти искренне удивился я, продолжая играть свою роль. — Стало быть, ты и впрямь есть тот самый маньяк? Ну, дела…» «Потому-то я тебя и прошу сходить на кладбище… — сказал карлик. — Я уж, наверно, свое отходил…» «Ну, — деланно бодрым тоном сказал я, — все это ментам надо еще доказать! Играй в полную несознанку — и все тут! Дескать, я не я, и хата не моя… Может, и проскочит. Бывали случаи…» «В несознанку — с моей уникальной физиономией? — грустно усмехнулся карлик. — Да и к чему? Вышка так вышка, один хрен!»

На том наш разговор и закончился. Я еще немного подождал, после чего постучал условленным стуком по трубе — и вот я здесь.

Написано собственноручно».

… — Ты вот что, — сказал я, когда Сынок закончил свою писанину. — Ты бы и впрямь сходил на это кладбище, а? Если у тебя нет денег на цветы, то я дам…

— Странные поручения я слышу, — усмехнулся Сынок. — Сентиментальное движение милицейской души, так сказать. Что, зацепило?

— Зацепило, — сказал я.

— Меня, представь, тоже, — сказал Сынок. — А потому — на кой хрен мне твои деньги? На свои куплю… Водка у тебя есть?

— Найдется.

— Тогда — налей… Сучья жизнь. Сучий мир. Все — сучье…

Я налил стакан Сынку и стакан себе. Мы молча выпили и распрощались. Сынок отправился на Второе городское кладбище, а я — к своим коллегам-сыщикам, чтобы сообщить им: маньяк-убийца нам теперь известен, более того — пойман и засажен в камеру. Конечно, нам предстояла еще уйма работы по сбору всяческих косвенных доказательств, но главное было уже сделано…

«Расшифровка магнитофонной записи.

Я, старший оперуполномоченный отдела уголовного розыска городского УВД майор милиции Якименко, в своем служебном кабинете провожу беседу с задержанным 27 августа сего года в районе городского кладбища номер два неизвестным гражданином.

— Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, имя и отчество.

— Кольцов Виктор Васильевич.

— Дата вашего рождения?

— Седьмого марта 19… года.

— Стало быть, вам — двадцать семь лет?

— Стало быть…

— Место вашего жительства?

— Улица Водоемная, 17, квартира 8.

— Прописаны там же?

— Нет.

— Где же?

— В деревне Овсянке.

— Родные есть?

— Что?

— Ну, мать, отец, братья, сестры…

— А… Нет. Никого нет…

— Чем занимаетесь?

— В смысле?

— В смысле — где и кем работаете?

— Да кто же меня такого возьмет на работу…

— Но ведь чем-то вы живете?

— Живу… Кому дрова поколю, кому крышу подлатаю… Трубочистом до недавнего подрабатывал…

— Из своей деревни давно уехали?

— Давно.

— И почему же?

— Какая разница? Уехал — и все тут. Или нельзя?

— Ну, хорошо… За что вас задержали — догадываетесь?

— Небось сами скажете…

— Небось скажу. Но может, лучше вам самому?

— Чего — самому?

— Рассказать. А еще лучше — написать явку с повинной. На суде это зачтется…

— На каком суде?

— На земном. Но возможно, что и на Божьем.

— Я не понимаю…

— Бросьте, Виктор Васильевич. Вы не в том положении, чтобы играть со мной в это самое «понимаю — не понимаю». Все, Виктор Васильевич, гораздо серьезнее…

— Что?

— Я говорю, что у нас есть весьма веские основания подозревать вас в совершении нескольких убийств. Шести — если быть точным. Плюс одного тяжкого телесного повреждения в форме неизгладимого обезображивания лица — кажется, именно так трактует закон эту самую буковку «м» на челе у потерпевшего.

— Какую буковку?

— Не желаете говорить? Ну что ж… В принципе, это и не обязательно. Можете и молчать. А мы тем временем начнем с процесса опознания. Знаете, что такое опознание? Это значит — приходят сюда, в этот самый кабинет, люди, которые видели, как вы убивали других людей, и указывают на вас пальцем: вот, дескать, это именно он убил моего любовника в ночном парке, и это именно он настиг меня посреди ночной улицы и выцарапал затем на моем челе дурацкую литеру «м»! Ну, а затем сюда же, в этот кабинет, приходят другие люди, которые видели, как вы душили ремнем бедного гражданина Кривобокова и — бельем — такую же бедную гражданку Щукину. Ну, и так далее: свои подвиги вы знаете не хуже моего. Вот тогда-то, Виктор Васильевич, вам будет по-настоящему плохо! Тогда вам не помогут никакие явки с повинной! Или, может, вы думаете, что мы случайно выследили и задержали вас на этом кладбище? А может, вы считаете, что те, кто видел, как вы совершаете убийства, вас не опознают? Ну так, простите, я должен избавить вас от таких иллюзий. Уж вас-то, простите, опознают! Может, вам нужно время, чтобы подумать?

— Если бы они вдруг воскресли, я бы их убил опять! Всех! Сколько бы раз они воскресали, столько я их и убивал бы!

— Стоп! С этого момента постарайтесь без эмоций и как можно подробней. И — еще раз предлагаю вам написать явку с повинной.

— Для чего вам обо мне беспокоиться? С повинной, без повинной — какая вам разница? Ну — какая вам разница! Да, я их убил. Всех, которых вы назвали! Да, я тот самый карлик-маньяк, о котором кричит сейчас весь город — будь он проклят, этот город, и все, кто в нем живет! Что вам еще от меня надо? Вам надо поподробней? Могу и поподробней… Ну, чего вы молчите?

— Поподробней — это мы потом. Подробные разговоры у нас с вами еще впереди. Сейчас я хотел бы знать вот что. Скажите, какое отношение имели все убитые вами люди к вам лично и к вашей любимой женщине — той, что похоронена на Втором городском кладбище?

— Не ваше дело! Берите ручку и пишите: никакого отношения убитые мною люди не имели ни ко мне, ни к той, что похоронена на городском кладбище номер два! А убил я их всех оттого, что мне не нравились их рожи! Вас устраивает такое объяснение?

— И рожа священника вам также не нравилась?

— И его тоже!

— Но тогда как же быть с рожей ночного любовника в городском парке? Ведь вы, простите, могли его видеть только со стороны либо сверху, не так ли?

— Я устал и хочу в камеру! Отведите меня в камеру! Завтра! Допросите меня завтра! Я ничего не стану отрицать!»

Пока мы совещались в Батином кабинете, кончился день и наступил вечер. Когда я и ребята вышли на улицу с намерением разойтись до утра по домам, к нам со всех кустов и щелей начали сбегаться репортеры и просто зеваки.

— Скажите, — наперебой заголосила вся эта публика, — вы в самом деле поймали карлика-маньяка? А он уже сознался или упорствует? А какие методы вы намерены к нему применить, если он не захочет сознаваться? А каковы условия его содержания в камере? А кто его адвокат? А каковы мотивы его преступлений? А когда будет суд?

Только с помощью экипажа пожарной машины нам удалось отбиться от корреспондентов и зевак и окольными путями, шарахаясь от каждого звука, пробираться к родимым жилищам. Разумеется, домой я вернулся уже за полночь.

Моя Мулатка еще не спала; и, похоже, даже не ложилась. Она молча отперла дверь, молча накрыла на стол и так же молча уселась на диван. Какой уж тут ужин?

— Понимаешь, малыш, — сказал я, садясь рядом с ней, — это — моя работа.

— Я понимаю… — бесстрастно отозвалась моя Мулатка.

— Мне кажется, что не понимаешь, — сказал я. — Хотя почему ты этого не понимаешь, для меня неясно. Там, на юге, мы с тобой о многом говорили… И о моей работе тоже. Помнится, ты смеялась и говорила, что все это для тебя необычно и романтично… помнишь? Что же происходит сейчас, малыш?

— Я не представляла, что все это будет так…

— Так — это как?

— Ну, так… Дни и ночи сплошных ожиданий, четыре стены, одиночество… Скажи, так будет всегда?

— Отчего же всегда, малыш? Бывают у меня и выходные, и праздники. Вот закончу с этим карликом…

— Мне почему-то кажется, что этот карлик для тебя дороже, чем я…