Иван Петров - В чекистской операции "Трест"

• Название: В чекистской операции "Трест"
• Автор: Иван Петров
• Издательство: Карелия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1981

Повесть-воспоминание из сборника «Мои границы». Книга содержит вступительную статью О. Тихонова.

---

— Если эта станция вам не подходит, то немедленно прекратите посещения ее. А какие там еще станции?

— Левашово есть и Парголово, но они далеко от меня, километрах в пятнадцати, если не больше…

— А если на лошади?

— На заставах нет лошадей.

— Ни на одной заставе нет лошадей?

— Нет, лошадей нет.

Нынешним людям, особенно пограничникам, трудно представить себе, что было время, когда на заставах не то что машин — лошадей не было. Начальник отряда имел выездную пару и фаэтон и несколько пар заморенных обозных кляч для обслуживания хозяйства. У коменданта участка была верховая лошадь и одна обозная для развоза продуктов по заставам.

Но Мессинг лошадей нашел, и не одну — такое бы в глаза бросилось, — а сразу трем заставам — Каллиловской, самой отдаленной, Майниловской и моей. Еще повозка хорошая попалась, по моим потребностям, — одноосная финская «душегубка», на ход легкая и, главное, — только для одного пассажира, а это куда лучше, чем иметь дело с несколькими лицами, из которых один беседу ведет, вопросами атакует, а остальные за глазами следят — не промелькнет ли что потаенное.

По моей просьбе перевели на другой участок моего помощника Короткова, прекрасного человека, настоящего пограничника.

— Уберите, — просил я, — умный он, смелый, и разве такой поверит столь идиотскому расположению ночного наряда, какой я назначаю? Мне же надо создать неохраняемое пространство в пределах «окна», а он все ночи по границе ходит, проверяет и наставляет. Не могу я Короткова обманывать, не умею и не хочу…

— Ну что ж, — согласился Мессинг, — подберем вам помощника по вкусу.

И нашли такого. Возможно, человек он был и неплохой, не на своем месте только. Любил поспать, поиграть в шахматы и посидеть в помещении — избегая темных промозглых ночей и зимних холодов. Словом, не пограничник по укладу жизни, а мне — божий дар!

Трудно было с пограничниками — много их было, сильных и смелых, приходилось ловчить и обманывать, но только это не спасло бы. Нужно было их доверие, а доверия миражами не заслужишь! Надо было владеть знаниями, учить людей, делить с ними и радости и горе, работать, как и они, только еще больше и лучше.

В начале лета через мое «окно» пошли люди. Многих позабыл, но некоторых помню. Одного — вследствие его поразительной беспомощности. Представился — капитан первого ранга Российского военно-морского флота, а мог бы еще добавить — белоэмигрант, постоянно проживающий в Финляндии. Но он так не сказал, а лишь уточнил — непримиримый враг Советов.

Моряк должен бы море знать, но этот плавать не умел и боялся воды. Приходилось его на финском берегу раздевать, обвязывать веревкой и через речку перетягивать, как бревно. Обратный путь таким же образом — раздену, прицеплю к веревке и тяну. Переходил часто, но глубоко не проникал, не дальше Ленинграда, поскольку в следующую ночь возвращался.

Пустышки, впрочем, попадались и позже. Один приходился племянником белому барону Врангелю. Ему устроили «побег» и как будто сложными путями на меня навели, предупредив меня: такой болван и трус, что нам и в тюрьме не нужен. Пусть заграница его кормит. Рекомендовали нагнать страху, чтобы ему было что вспомнить в старости. Я немного перестарался, и в конце пути этот господин на ногах уже не держался, только ползал.

На очередной встрече Мессинг говорил, что этот врангелев племянник в письме из Парижа сообщил, что спасен только чудом, и меня похвалил — очень надежный и сильный проводник.

Другой был музыкант, браг или племянник белоэмигранта Бунакова, постоянно проживавший в Финляндии. Его я пугать не стал — музыканты народ впечатлительный.

Бедная ты Россия! Каких только врагов у тебя не было!

И вот — встреча с этой бешеной особой. Мы посмотрели прямо в зрачки друг другу — одного поля ягоды! Был и пароль:

— Какая из этих дорог ведет к хутору Медный Завод?

— Туда далеко, и все лесом… но вы пройдите по этой, и вас догонят.

Ехали молча, пока она не спросила:

— Вас не интересует, кого вы везете?

— Сами скажите, если хотите.

— Шульц-Стесинская, поняли?

— Понял, и что ж тут не понять, госпожа.

Называли ее, как я позже убедился, еще и Захарченко и Вознесенская, а в нашей внутренней среде — более кратко и выразительно.

Полагая, что фамилия не произвела на меня ожидаемого эффекта, она из правого кармана пальто пистолет вынула, играла им, подбрасывала его так, чтобы я непременно увидел под левой перчаткой выпуклые контуры маленького дамского пистолета и уяснил бы себе: «Стреляю с обеих рук». Понимал я — если что и заподозрила, то здесь, на открытой и оживленной дороге, стрелять не будет, потерпит до въезда в лес, поближе к границе. Подгоняя лошадь, оцениваю мои и ее возможности, если схватка внезапно возникнет здесь, в подводе. Ручки у нее маленькие, шейка тонкая, и мне, двадцатитрехлетнему сильному мужчине, справиться с нею — раз плюнуть. Конечно, если опасность замечу вовремя…

Хотя все шло благополучно, я ни на минуту не забывал о броненосном вооружении «госпожи», шагая впереди нее от оставленной в лесу повозки к линии границы. Не очень-то приятно иметь у себя за спиной такую вооруженную особу.

На берегу пограничной реки, узнав, что уровень воды до пояса, она быстро сняла обувь, верхнюю одежду и подбросила мне — несите!

Когда глубина достигла полуметра, я повернул в сторону, шагов пятьдесят прошел против течения и только после этого пересек речку и вышел на финский берег.

— Почему вы меня так долго по холодной воде водили?

— Опыта не имеете, госпожа. След может остаться, а следов на обоих берегах оставлять нельзя.

Одеваясь, предупредила:

— Вернусь обратно дней через десять, с мужем.

— Значит, пешком пойдем? Повозка двухместная.

— Найдите другую.

— Другой повозки нет и не будет.

Не поверила моим словам и обратно действительно пришла в сопровождении мужчины, который и в самом деле отрекомендовался — Стесинский. Ничего не только опасного, но и стоящего внимания я в нем не заметил. На вид чахоточный, из типажа «вечных студентов». Впрочем, сильные женщины рыцарем своего сердца редко выбирают сильных мужчин. Мимоходом отметил, что и Шульц его деловых качеств высоко не оценивала. При переходе через речку ему только верхнюю одежду доверила, а саквояж, как и при переходе в Финляндию, несла сама.

До Левашова, километров шестнадцать, шли лесом, почти не разговаривая. Мужчина оказался неважным ходоком, и я его не торопил. Чем медленнее идем, тем меньше времени останется для опасных мне разговоров в ожидании поезда, опасных и тревожных, особенно с двумя такими собеседниками. Но ничего, обошлось.

Через мое «окно» эта дама проходила довольно часто, но в дальнейшем только одна. Со всеми было трудно, а с ней — вдвойне. Очень опасны были многочасовые остановки с ней в лесу и ее проверки, всегда внезапные и каждый раз коварные по-новому. Они особенно утомляли.

— Вам подарок от наших друзей, — сказала она однажды и подала мне портсигар, большой и красивый, из рыжей кожи, отделанный золотом. — Нравится?

— Красивый, — говорю. — Дорогой, наверное, — и возвращаю.

— Он вам в подарок.

— Ненадолго подарочек…

— Почему ненадолго, не поняла?

— Потому что, — говорю, — меня ненадолго хватит, если такие вещи носить буду. Понимать надо.

— Простите, не учли наши друзья ваших особых условий.

Учли, и еще как учли! Если наброшусь на такую приманку, значит, не купленный ими холоп я, а ничего не опасающийся чекист в холопской роли.

Как-то зимой в пути со станции опрокинулись мои маленькие старинные сани. Вообще-то ничего особенного не случилось, поднялись и поехали дальше, потом в лесу часа два в санях сидели, ожидая наступления темноты. Она, как обычно, атаковала меня вопросами — не проговорюсь ли? Пешком по тыловым тропам пробрались к контрольной лыжне, с большим количеством пеших следов, по ней еще шагов сто, и там, где росли невысокие кусты можжевельника и не было троп в сторону нашего тыла, направились к границе — наступая след в след и в центр кустиков. Она шла аккуратно и лишнего следа не оставляла. И вдруг на самой границе — новая неожиданность:

— В Финляндию не перехожу. Вы опрокинули санки, и мой пистолет из кармана выпал. Поедем искать его.

Понимал я, что не такая она дура, чтобы пистолетами разбрасываться, и сама бы она назад не поехала. Еще один проверка, не больше. От поездки обратно решительно отказался — пограничная зона не для прогулок! Она продолжала настаивать, грозила, — и сдалась только после моего заявления о том, что считаю ее провокатором, сейчас же убегу к финнам и доложу им, как она себя ведет.

Спустя какое-то время Мессинг мне сообщил, что в письме из Парижа эта дама писала: «Основательно проверила „окно“. Все там хорошо, оно в руках осторожного и верного человека».