Иван Петров - В чекистской операции "Трест"

• Название: В чекистской операции "Трест"
• Автор: Иван Петров
• Издательство: Карелия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1981

Повесть-воспоминание из сборника «Мои границы». Книга содержит вступительную статью О. Тихонова.

---

Обратно я ехал удовлетворенным и торопился. Надо было успеть до утренней проверки границы дозорами осмотреть место ночного перехода и если следы остались — стереть. Усталость, наверное, была на грани возможного, и когда напряжение спало, я вдруг ослаб и случилось такое, чего я себе никогда не позволял — уснул сидя в повозке и проснулся только когда местный крестьянин, у которого наша лошадь стояла, меня растолкал:

— Вставай, начальник, приехали!

В ответ я бормотал что-то о крепкой ночной выпивке. Наши отношения были добрые, дружеские, и он, как старший по возрасту, не раз меня поучал и наставлял. И на этот раз тоже:

— Примечал, как ты по ночам на лошади выезжаешь. Положим, это не мое дело, но я подумал, что к бабам ты либо к девкам… когда же ими и увлекаться, как не в твои годы? Пьянок не одобряю. Не жалеете вы себя, молодые, не бережете…

Как хорошо, что застава не имела своей конюшни! Тогда бы я такими поучениями не отделался…

7

Спустя несколько дней я снова, — как оказалось, в последний раз, — был в кабинете Мессинга. И опять у него многолюдно — неизменные Салынь, Шаров, Симонайтис, заменивший заболевшего начальника отряда А. П. Паэгле, из Москвы Пилляр, вспоминается, и еще несколько чекистов в штатской одежде, тоже москвичи. Приняли приветливо, с настораживающей мягкостью, и стало ясно — все обсуждено и решено, и мне остается выслушать мою задачу.

Мессинг начал с того, что Феликс Эдмундович, — в чекистской среде Дзержинского по фамилии обычно не называли, — благодарит меня именем революции и что решен вопрос о награждении меня орденом Красного Знамени, высшей правительственной наградой в те годы. Я был взволнован столь высокой оценкой моих усилий, благодарен, но чувство настороженности не исчезло. Почему тут так много чекистов, почему здесь Симонайтис?

Далее Мессинг сказал, что последний гость, которого я доставил — это Сидней Джордж Рейли, руководитель восточноевропейского отдела Интеллидженс сервис, старый и опаснейший враг новой России, доверенное лицо Уинстона Черчилля. Он располагает всеми тайнами реакционных сил Западной Европы против нашей страны, и все эти тайны Рейли должен нам раскрыть. Важно только, чтобы англичане не мешали нам довести расследование до конца и чтобы они не узнали, что эти тайны известны нам. Гибель Рейли явится для англичан тяжелой утратой, и чтобы подсластить им эту горькую пилюлю, показать им, что известные Рейли государственные тайны не стали нашим достоянием, решено на границе, в пределах видимости с финской стороны, точно в то время и там, где финны ждут возвращения Рейли, разыграть сцену его убийства нашими пограничниками. Если англичане узнают, что Рейли убит и тайны ушли в могилу, они успокоятся. И тут же Мессинг меня спросил, где, по моему мнению, лучше всего эту сцену разыграть?

— Против того места, где Рейли перешел к нам и где должен вернуться в Финляндию. Там, метрах в пятидесяти-ста от самой границы, есть небольшая открытая поляна. Финны увидят вспышки выстрелов, услышат голоса, но из-за дальности расстояния выйти на выручку Рейли не осмелятся.

Мессинг одобрил это место и сказал, что руководителем операции назначается Шаров.

После меня познакомили с одним из москвичей, высоким, как Рейли, и худощавым, как тот, только чуть помоложе.

— Вот этого товарища вывезете сегодня. На границе, напоминаю вам еще раз, — говорил Мессинг, — все должно делаться так, чтобы финны не могли принять эту сцену ни за что иное, как только за убийство Рейли. Вы это хорошо поняли?

Ответил, что хорошо понял, хотя понял и другое — раз операцией будет руководить Шаров, так он все и организует, за все отвечает, а для выполнения моей задачи — стрелять из маузера поверх голов группы Шарова, матерно ругаться и кричать — особого понимания не понадобится. Понимал и целесообразность этой меры и не сомневался в успешном ее проведении, но беспокойство не исчезло — это еще не все, не все…

Далее Мессинг, как и обычно, просто и прямо объяснил: финны не поверят в убийство Рейли, и вся эта затея потеряет смысл, если вы останетесь на месте. Я прошу вас спокойно, с пониманием отнестись к моим словам. Чтобы все это выглядело правдоподобно, нужен ваш арест, фиктивный, конечно. Вам надо пойти и на это, понимаете — надо!

Значит, дурное предчувствие меня не обмануло, и эту подслащенную пилюлю первым я проглатываю. Было тяжело, но я глубоко верил в Станислава Адамовича, как-то понимал и такую необходимость и, подумав, махнул рукой — сажайте! Просил только — не показывайте меня арестованным моим подчиненным и товарищам по службе. Мессинг ничего не сказал. Не хотел высказать этой тягостной необходимости и обмануть не хотел. Все остальные торопливо, в один голос заверили: «Ну, конечно, зачем же такое». Понимал я — обманывают. Фиктивный арест делается для широкого показа и не может быть тайным. Ну и пусть покажут! Выдержу и это.

«Убийство Рейли» разыграли хорошо, хотя Шаров почему-то место засады перенес метров на сто от ранее намеченного. Покричали мы тут, поругались на трех языках — на русском, английском и финском, постреляли поверх голов друг друга. Потом «Рейли» слег на обочине, замер, а мне связали руки. На выстрелы прибежал председатель сельского Совета, молодой коммунист, толковый человек и хороший товарищ: «Не нужна ли помощь населения?»

Шаров поблагодарил его, похвалил, но от помощи отказался: «Не требуется. Вот этого мерзавца, — показывая рукой на меня, — мы захватили, а того, на обочине — прикончили. Только вы уж об этом никому ни слова». Не на шутку напуганный председатель удалился с завидной резвостью, а Шаров ликовал: «Логически рассуждая, он еще до утра по всему поселку раззвонит!» Я его веселья не разделял и втихомолку поругивал эту самую логику — тоже мне наука!

Подали машину, вместительный «бьюик». Разворачиваясь, машина сильными фарами осветила меня со связанными руками и «покойника» на обочине. Думаю, что финны, ожидавшие Рейли именно в этом месте, увидели нашу группу, меня, «покойника» на дороге и, конечно, слыхали стрельбу, крики и ругань.

«Покойника» за руки и за ноги подняли и втиснули в машину, но он был длинный, и его ноги остались висеть на подножке. Меня тоже в машину, за воротник, и довольно энергично.

Остановились в Старом Белоострове, в управлении пограничной комендатуры, и там меня повели на второй этаж, легкими толчками ускоряя шаг. «Покойник» с торчащими на подножке ногами остался в машине в окружении выбежавших из красного уголка любопытных.

В комендатуре, якобы для участия в срочном совещании, были собраны начальники застав, мои соседи и друзья до нынешнего дня, личный состав комендатуры, включая Бомова и его сотрудников. Меня, в роли пойманного предателя, выставили перед ними, бегло допросили, больше кричали и ругали. Трудно было мне в тот вечер, и показалось, что более тяжкого и унизительного не бывает. Как хотел я обнять этих дорогих мне людей и сказать им: «Не верьте, товарищи! Честен я перед страной, и для вас был и остаюсь верным другом». Но так говорить нельзя было, и я плакал, просил пощады и на себя всякие пакости наговаривал.

Может быть, кто еще помнит этот вечер 25 сентября 1925 года. Я его не забываю…

В Ленинграде меня поместили в гостиницу «Европейская» со строгим требованием из комнаты не выходить. «Кормить и поить будем в номере», — объяснил Шаров. Номер был удобный, с ванной, на столе достаточно еды и питья вдоволь. В последнюю неделю я очень мало спал — часа два-три в сутки, и прошедший день был очень тяжелым. Но хотя ночь была уже на исходе, мне не спалось и к еде я не прикоснулся. Только в эти тихие предрассветные часы, когда заботы последних дней миновали, я начал понимать, что вместе с ними миновала и вся прожитая жизнь, что у меня вовсе нет прошлого, знакомых, товарищей. Некому руку пожать, поздравить с праздником или успехом. А если кто и вспомнит — то с проклятием. Значит, мне надо отказаться от моего прошлого и начинать все сначала. Но где исходная точка новой жизни, каков ее облик?

Рано утром позвонил Салынь и сообщил, что ко мне идет сотрудник с поручением от Мессинга и все мне расскажет. Другим двери не открывать. Тот вскоре пришел, и, кажется, я его немного знал — из старших сотрудников управления. От имени Станислава Адамовича сообщил следующее:

— Есть предположение, что из Финляндии прорвался ваш старый знакомый Радкевич. Белые ищут Рейли, но понимают, что найти его трудно — он в могиле или в тюремной больнице, и потому они ищут вас. Если вы на свободе, значит, все нити к судьбе Рейли порваны. По этой причине из комнаты не выходить, никому дверей не открывать. Ночным поездом поедете в Москву.

Перед уходом он спросил меня:

— Что передать Станиславу Адамовичу?

— Привет передайте и скажите, что все понял.