Вера Колочкова - Твоя жена Пенелопа

• Название: Твоя жена Пенелопа
• Автор: Вера Колочкова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-68633-9

Вот уже около года Нина живет с парнем, который совсем не собирается звать ее замуж. Она его любит, он ее вроде бы тоже. Но почему Никита не спешит узаконить их союз? Почему живет с ней так, будто свободен от всех обязательств? Но странно другое – почему Нина все это терпит? Глотает слезы, копит обиды, но… терпит.

---

Да что там – руки. Все было у них разное. А однажды Нина увидела, как дядя Петя тети-Лялину руку поцеловал. Просто так, ни с того ни с сего. Проходил мимо, обнял за талию, приложил ее ладошку к губам. Нина тогда подумала с надеждой: вот бы и папа так же мамину руку поцеловал!.. Она даже сказала ему об этом, дурочка. У мамы, мол, руки такие некрасивые, ты их поцелуй, ей приятно будет. А папа опять рассердился: еще чего, мол, выбрось эти глупости из головы! Твоя мать такими руками гордиться должна! Потому что они у нее честные рабочие руки, такие, какие надо руки, и ни в каких поцелуях не нуждаются! И ты своей матерью гордиться должна!

Да, наверное, она должна была. Но что делать – среда обитания оказывает влияние на жизнь, формирует взгляды. Никуда от этого не денешься. Глядя на жизнь мамы и тети Ляли, Нина поневоле делала для себя выбор. И подсознательно – какое там еще у девчонки сознание! – строила себе мосты в этот выбор. Что-то шевелилось внутри, протест какой-то. Протест против тусклых маминых глаз, против «гордости» за мамины руки, против отцовской ненависти к ухоженному и обаятельному дяде Пете…

Может, именно из этого протеста и выросло в ней некое чистоплюйство в отношении к собственной плоти. А может, романтические герои Франсуазы Саган сделали свое черное дело. Надо было как-то определяться в предложенных жизненных обстоятельствах – совсем не романтических… Надо было идти на компромисс. А как же иначе? В школьной тусовке ее бы с романтизмом точно не поняли. Отвергли бы, назвали «чучелом». И потому – хочешь не хочешь, а в девчачьих пересудах ей приходилось участвовать, особенно в старших классах. Ох уж эти пересуды-обсуждения! Из них напрямую вытекало, что у каждой уважающей себя девчонки непременно должно случиться «это самое», и чем раньше, тем лучше. Как статус успешности в школьной тусовке. А иначе – никак. Надо, и все тут. Пришлось искать выход – придумывать себе легенду в образе соседа-студента, с которым якобы «это самое» благополучно и свершилось. Даже пришлось прилепить к легенде некоторые подробности. Было, между прочим, в этих подробностях и целование рук – походя, мимоходом… Прихожу, мол, к нему – руки целует, ухожу – руки целует… Во дурак, да? Девчонки ржали, но верили. А зря верили. Так и получилось, что пронесла она свою девственность через школьные годы, через строительный колледж, куда поступила-таки по настоянию папы и мамы, и вручила Никите подарком… Хотя – почему вручила? И мысли об этом не было – вручить, тем более получить за такой подарок дивиденды. Как-то само собой все произошло. В тот миг и не думалось… Потому что влюбилась, с первого взгляда, бесповоротно. Наверное, навсегда…

А соседи потом засобирались уезжать, как дядя Петя говорил – за бугор сваливать. Вроде того – родственники в Америке отыскались, зовут… Хотя папа уверенно рубил воздух ладонью – врет, все врет, откуда у советского человека родственники в Америке? Наворовал, а теперь еще и родину продать хочет! Или от бандюганов сбегает, с которыми барышом не поделился! Все, все они одним миром мазаны!

И очень обозлился, когда дядя Петя мирно предложил ему комнату выкупить. Набычился, побагровел лицом:

– Я?! Я – выкупить? Это с каких хренов, интересно, ты мне такое, честному рабочему человеку, предлагать смеешь? Да я всю жизнь на государство пахал, я эту вашу комнату давно заработал, мне она и без того положена!

– О чем вы, Владимир Ильич… – снисходительно подняла красивую бровь тетя Ляля. – Я на вас удивляюсь, честное слово. Как только мы уедем, сюда же сразу заселят кого-нибудь, и полгода не пройдет! Мы же комнату не приватизировали, не успели, к сожалению… Видите, в какой спешке уезжаем.

– Ну и катитесь к чертовой матери! Космополиты!

– О, какое вы слово выучили, Владимир Ильич. Похвально, похвально. Вы хоть знаете, что оно означает?

– Конечно, знаю! Предатели, значит! Предатели нашей родины! И не смейте мне ничего предлагать, я на сделку с совестью не пойду! Комната не ваша, а государственная!

– Так пропадет же, Владимир Ильич. Других людей в нее заселят.

– А вы об этом не беспокойтесь! Уж как-нибудь без вас разберутся, кому освободившуюся жилплощадь отдать!

– Так жалко же, Владимир Ильич. Вас и жалко. А так бы у Ниночки своя комнатка образовалась.

– А она и образуется. Кому ж, как не нам, ее отдадут? Мы всю жизнь на производстве…

– Да уж, Владимир Ильич, – грустно покачал головой дядя Петя, глядя на отца с большой печалью, – видимо, социалистические принципы распределения благ крепко в вас засели, в состав крови вошли. Надо лечиться, Владимир Ильич, нельзя так жить, будто в вакууме. Поверьте, от прошлой жизни ничего уже не осталось. Ну, может, кроме вашего пролетарского имени. А может, вам имя сменить, а? Может, вам хоть это поможет вылечиться?

– Да ты… Да ты… Иди ты знаешь куда!.. – тяжело просипел отец, сжимая кулаки. – Катись в свою Америку, и чтоб духу твоего!..

– Тихо, Володь, тихо… – засуетилась мама, испуганно глядя на отцовы кулаки. – Надо ж послушать до конца, что они предлагают. Отказаться-то всегда успеем.

– Вот ты и слушай, коли тебе охота! А меня – уволь! Ишь чего – денег они захотели! Все только деньги, деньги… Одни деньги на уме…

Поднялся, ушел из кухни к себе в комнату. Но дверь не закрыл и телевизор не включил, как обычно. А тетя Ляля ласково обратилась к матери:

– Ну, хоть ты будь более вменяемой, Лид. Ведь провороните жилье, ей-богу, провороните! А так бы Петя все по-умному сделал, кому надо, на лапу бы дал. Сейчас ведь все можно, Лид! Чиновники, как лоси непуганые, прямо с ладони берут, только дай. И все бы на обоюдную пользу. Вы нам – деньги, мы вам – прописку в нашей комнате организуем.

– Лида! А ну подь сюда! – гаркнул из комнаты папа так яростно, что мама с тетей Лялей вздрогнули, одинаково приложив ладони к груди. – И Нинка пусть домой идет, нечего ей там всякие глупости слушать!

Мама подскочила со стула, махнула Нине рукой суетливо – пошли, пошли… А тете Ляле шепнула одними губами:

– Потом, после поговорим.

И действительно поговорила. Только это уже без Нины было. Судя по весьма озабоченному маминому лицу, предложение соседей было воспринято ею как руководство к действию. Потому что приехали вскоре деревенские мамины родственники, ввалились всем табором, в квартире стало шумно, запахло солеными груздями, квашеной капустой и самогонкой. Весь вечер «видались», как называла мама стихийное застолье, потом улеглись кто куда. Нину положили на кухне, соорудив из стульев что-то вроде неудобного топчана. Приказали сразу заснуть и не шевелиться лишний раз, чтобы стулья не расползались в разные стороны. Но разве можно серьезно уснуть при такой задаче? Так, подремать слегка… И сквозь дрему она услышала мамины слова, произнесенные быстрым горячим шепотком:

– …Зина, да мы отдадим… И вам, Клавочка, отдадим…

Тетя Зина с тетей Клавой – мамины младшие сестры. Тетя Зина вдова, тетя Клава при муже, чей богатырский храп доносился из комнаты.

– Вы уж, девки, не обессудьте, что обратилась в трудную минуту. Просто случай упускать жалко. Сами ж видите, как живем, ютимся втроем в одной комнатке.

– Случай, случай, – хмыкнула тетя Клава. – Случай-то для твоих соседей хорош, а для тебя… Чего они, без денег никак прописать не могли? Чисто по человеческой душевности? Все равно ж уезжают!

– Да ты что, Клав… – безнадежно махнула рукой мама. – Какая такая душевность, они ж образованные! А у образованных, сама знаешь, какая душевность… Это у простого человека душевность из всех щелей прет, а у этих… У этих все с хитрецой…

– Это да. Это ты правду говоришь, – грустным шепотом констатировала тетя Клава. – Чем проще человек, тем шире у него для доброго дела душа открыта. Это да…

Нина, лежа на своем топчане, лишь тихо удивилась этому странному жизненному наблюдению. И совсем оно не вязалось с обликом тети Ляли и дяди Пети…

– Лид, а чего ж не подкопили-то? – ворчливо вступила в диалог тетя Зина.

– Да где там… – тихо вздохнула мама. – Вон, на заводе уж третий месяц зарплату не выдают…

– А с чего тогда долг отдавать будешь? – резонно заметила тетя Клава. – У нас ведь тоже, знаешь, не лишние, не в огороде растут…

– Да ладно тебе, Клав! – повысив шепоток до сердитого сипения, осадила сестру тетя Зина. – Кто спорит, лишние они или не лишние? Мы-то с тобой и впрямь огородом можем прокормиться и пасекой, и Лешка твой с охоты завсегда мясца добудет… А Лидке тут чего? Кусок асфальта с улицы принести да из него суп варить?

– Клав, я правда отдам… – залепетала мать жалко, со слезой. – Я от Володи потихоньку откладывать буду. Еще полставки уборщицы возьму, хоть и копейки платят, а все вперед.

– Ладно, не реви, – виновато пробурчала тетя Клава. – Я дам, конечно… Есть у меня своя заначка, в зелененьких бумажках храню, добрые люди надоумили. Только Лешке моему не проговорись, поняла?