Полибий - Всеобщая история.

• Название: Всеобщая история.
• Автор: Полибий
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-02-026900-Х

 "Всеобщая история" Полибия - один из наиболее увлекательных и ярких памятников античной исторической мысли. Грек по происхождению, Полибий прошел долгий и сложный путь, поочередно становясь то политиком, то воином, то почетным пленником римлян, то, наконец, летописцем. Его сочинение тем более ценно, что написано человеком, бывшим не только свидетелем, но и активным участником описываемых им событий. В настоящем издании читателю предлагаются наиболее интересные книги "Истории" Полибия, дошедшие до наших дней, в классическом переводе Ф. Г. Мищенко.

      Издание рассчитано на всех, кто интересуется историей.

---

7. Пристрастие Тимея, невоздержанность его в суждениях о других, особенно об Аристотеле.

Много ошибочного сообщает Тимей и не потому, чтобы он был совсем несведущ в этих предметах, но потому, что его ослепляет пристрастие. Задавшись целью похулить кого-нибудь или, напротив, превознести, он забывает все и далеко выходит за пределы должного. У нас достаточно сказано, почему и на основании каких свидетельств Аристотель так рассказывает о локрах. Что же касается того, как следует смотреть на Тимея и на все его сочинение, в чем состоит долг историка вообще, это мы постараемся выяснить в дальнейшем изложении. Из вышесказанного всякий, я полагаю, видит, что оба писателя основываются в своих сообщениях на договорах и что догадки Аристотеля более правдоподобны; утверждать что-либо с полною достоверностью в таких изысканиях невозможно. Однако допустим, что сообщение Тимея более правдоподобно. Следует ли отсюда, что другой писатель, менее заслуживающий веры своим рассказом, должен подвергнуться всевозможным оскорблениям и хулам, чуть не смертной казни? Конечно нет. Мы уже сказали, что ошибки по неведению нужно исправлять благосклонно и снисходительно, и только преднамеренную ложь необходимо изобличать без пощады.

8. Поэтому необходимо было бы доказать, что Аристотель в только что переданном рассказе о локрах руководствовался или желанием польстить, или корыстью, или враждою. Раз ничего подобного утверждать нельзя, следует согласиться, что злобные, ожесточенные нападки, каковы нападки Тимея на Аристотеля, бессмысленны и несправедливы. Аристотеля Тимей называет наглецом, легкомысленным и бестолковым человеком, уверяет, что он клевещет на город локров, когда называет их поселением беглых, рабов, прелюбодеев и бессовестных воров32. И это, по словам Тимея, «Аристотель утверждает с такою важностью, как если бы он был одним из военачальников, только что собственным искусством одолевшим персов в решительной битве у Киликийских ворот33, а на самом деле он — запоздалый34, презренный софист, только что закрывший пресловутую торговлю аптекарскими товарами, втиравшийся во все дворы и военачальнические палатки, лакомка, чревоугодник, везде и всегда только и думавший, что о своем чреве». На наш взгляд, подобные речи едва ли можно было бы терпеть от какого-нибудь бродяги и оборвыша на суде, писатель же серьезный, излагающий государственные события, и истинный представитель истории не должен не то что писать, — в мысли свои допускать что-либо подобное.

9. Проверка суждений Тимея об Аристотеле.

Однако познакомимся ближе с образом мыслей самого Тимея, сопоставим суждения обоих писателей между собою об одной и той же колонии и решим, который из них заслуживает такой хулы. Итак, в той же книге35 истории Тимей уверяет, что в доказательствах своих не желал довольствоваться догадками, сам побывал у локров в Элладе и добыл точные сведения об их колонии. Там будто бы ему прежде всего показали писанный договор, заключенный с выходцами и уцелевший до нашего времени, коему предпосланы36 такие слова: «Как у родителей к детям»37. Потом, существуют будто бы народные постановления, согласно коим остающиеся дома и выходцы пользуются правом гражданства друг у друга. Наконец, будто бы локры при чтении рассказа Аристотеля о колонии дивились наглости писателя. Оттуда, продолжает Тимей, он возвратился к италийским локрам и нашел у них законы и обычаи, приличествующие не сброду распутных рабов, но колонии свободных людей. Так, у локров определены даже наказания для воров, прелюбодеев, беглых, чего не было бы вовсе, если бы они производили себя от таких негодных людей.

10. Прежде всего можно спросить, к каким из локров ходил Тимей и о каких из них собирал он сведения. Дело в том, что, если бы у локров в Элладе было только одно государство, как у локров италийских, тогда, разумеется, все было бы ясно и не о чем было бы спрашивать. Между тем есть два народа локров38, и Тимей не дает никаких пояснений относительно того, к какому из двух народов он приходил, города какого из них посетил, у каких локров он открыл текст договора39. Впрочем, всем нам, я думаю, хорошо известно, что составляет отличительную черту Тимея, в чем он старается превзойти прочих историков и, говоря вообще, благодаря чему он пользуется доверием: я разумею похвальбу его точностью и старательностью изысканий в летосчислении и государственных документах40. Поэтому-то нельзя не удивляться, зачем он не называет нам ни города, в котором был найден этот документ, ни места, на котором начертанный договор находится, не называет и тех должностных лиц, которые показывали ему документ и беседовали с ним; при наличности этих показаний все было бы ясно, и в случае сомнения всякий мог бы удостовериться на месте, раз известны местонахождение документа и город. Умолчание обо всем этом ясно изобличает сознательную и намеренную лживость Тимея. В самом деле, если бы он напал на свидетельства такого рода, он бы не стал замалчивать их, напротив, ухватился бы за них, как говорится, обеими руками. Явствует это из нижеследующего: по поводу италийских локров он подкрепляет себя поименного ссылкою на Эхекрата, с которым будто бы беседовал об этих локрах и от которого добыл относящиеся к ним сведения, а чтобы не показаться человеком, дающим веру первому встречному, он присовокупляет, что отец этого Эхекрата раньше удостоен был от Дионисия звания посла. И неужели такой человек стал бы замалчивать государственный документ или древнюю надпись41, если бы только нашел их?

11. Тот самый человек, который составил восходящие в глубокую древность сравнительные списки эфоров и царей Лакедемона, который сопоставляет имена афинских архонтов и аргивских жриц с именами олимпийских победителей и изобличает погрешности городов в государственных документах, хотя бы речь шла всего о трех месяцах разницы42, — тот же Тимей открыл плиты в задних притворах храмов43 и постановления о государственном гостеприимстве на дверных косяках в храмах. Невероятно, чтобы такой человек не знал о существовании подобного документа, раз он существовал действительно, или чтобы он умолчал о подобном документе, если бы нашел его; не подобает и снисходить к подобному человеку, если он говорит неправду. Злобный и беспощадный хулитель по отношению к другим, он по всей справедливости и сам заслуживает со стороны других беспощадного осуждения. Сказав здесь явную неправду, он переходит затем к италийским локрам и утверждает, во-первых44, что государственное устройство и все правила общежития одинаковы у обоих локрских народов и что Аристотель и Феофраст взвели на город напраслину. Я понимаю, что в этой части истории вынужден буду уклониться в сторону с целью дать определенное и достоверное понятие о предмете; но я перенес в одно место все замечания мои о Тимее, дабы не прерывать повествования многократными отступлениями от своей задачи (О добродетелях и пороках, Сокращение, Сокращение ватиканское, Свида).

Правдивость обязательна для историка.

...По словам Тимея, нет в истории большего недостатка, как лживость. Поэтому он предлагает тем историкам, коих изобличает в лживости, приискать для своих книг какое бы то ни было другое название, только бы не называть их историей (Сокращение ватиканское).

12. ...Раз линейка обладает свойствами линейки, будь она и короче, чем следует, и уже, она должна именоваться линейкой; если же, напротив, линейка не прямолинейна и не имеет свойств ее, такую меру можно назвать как угодно, только не линейкою. Так точно и в исторических сочинениях: как бы ни погрешало сочинение против языка, расположения частей и вообще в каком бы то ни было существенном отношении45, но если при этом оно правдиво, то такие книги заслуживают наименования истории, говорит Тимей. Напротив, сочинение не должно именоваться историей, если только в нем нарушены требования правды. Я согласен, что в историческом сочинении правда должна господствовать надо всем, и сам где-то в другом месте своего сочинения употребляю такое выражение: как живое существо становится с потерею зрения ни на что не годным, так от истории остаются пустые побасенки, если правда будет изъята из нее46. Но мы сказали также, что неправда бывает двоякая: по неведению или преднамеренная. К писателям, заблуждающимся по неведению, надлежит относиться снисходительно, а неправду умышленную изобличать беспощадно (Сокращение и Сокращение ватиканское).

...Если мнение наше верно, то, я полагаю, есть большая разница между неправдою по неведению и преднамеренною; первая заслуживает снисхождения и благосклонной поправки, вторая по всей справедливости беспощадного изобличения. Всякому видно, что Тимей весьма часто впадает в ошибки этого последнего рода, в чем можно сейчас же убедиться (Сокращение ватиканское).