Полибий - Всеобщая история.

• Название: Всеобщая история.
• Автор: Полибий
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-02-026900-Х

 "Всеобщая история" Полибия - один из наиболее увлекательных и ярких памятников античной исторической мысли. Грек по происхождению, Полибий прошел долгий и сложный путь, поочередно становясь то политиком, то воином, то почетным пленником римлян, то, наконец, летописцем. Его сочинение тем более ценно, что написано человеком, бывшим не только свидетелем, но и активным участником описываемых им событий. В настоящем издании читателю предлагаются наиболее интересные книги "Истории" Полибия, дошедшие до наших дней, в классическом переводе Ф. Г. Мищенко.

      Издание рассчитано на всех, кто интересуется историей.

---

23. Несправедливые нападки Тимея на Эфора и Каллисфена.

...С наибольшим ожесточением Тимей нападает на Эфора, хотя ему самому присущи два недостатка: во-первых, он раздражается на других за то, в чем повинен сам; во-вторых, он вообще не в здравом рассудке, — столь странны суждения, высказываемые им в своих сочинениях, и мнения, навязываемые читателям. Так, если согласиться77, что смерть была заслуженной карой для Каллисфена, то какому же наказанию должен подвергнуться Тимей? С большим правом божество могло бы обратить гнев свой на Тимея, чем на Каллисфена. В самом деле, Каллисфен отказался признать Александра божеством, а Тимей превозносит Тимолеонта78 выше главнейших божеств. Каллисфен отказывал в этой чести человеку, который по общему признанию наделен был от природы сверхчеловеческими дарованиями, а превозносимый Тимеем Тимолеонт, как известно, не только не выполнил, но даже не задумал ничего великого и за всю жизнь совершил один только переход, и то весьма незначительный по сравнению с обширным миром, — я разумею путь из родного города в Сиракузы. Однако Тимей, как мне кажется, был убежден в том, что, если Тимолеонт, стяжавший себе некоторую славу в одной Сицилии, как бы в стакане79, заслужил сопоставление со знаменитейшими героями, то и сам он, хотя писал только об Италии и Сицилии, по всей вероятности, удостоится сопоставления с писателями, которые полагали себе задачей повествование о всей земле и о событиях всего мира.

Итак, что касается Аристотеля, Феофраста, Каллисфена, а равно Эфора и Демохара, то сказанного достаточно для защиты их от нападок Тимея, а также для вразумления читателя, который простосердечно80 верил бы в правдивость этого историка (О добродетелях и пороках).

24. Характеристика Тимея.

...Трудно определить характер Тимея. Он уверяет, что поэты и прозаики проявляют свои наклонности слишком частым возвращением в своих сочинениях к одним и тем же предметам. Так, говорит Тимей, Гомер81 во многих местах своих поэм упоминает о пиршествах и этим выдает свое обжорство; Аристотель часто в своих сочинениях говорит об изготовлении лакомств, откуда следует, что он был лакомка и лизун. Тем же точно способом Тимей оценивает тирана Дионисия82, который в своих сочинениях постоянно занят убранством лож и причудливыми яркими тканями. Если это правило применить к самому Тимею, то получится непривлекательный характер писателя. Так, в порицании другого он проявляет большую ловкость и смелость, а его собственное изложение преисполнено сновидений, чудес, неправдоподобных басен, вообще грубого суеверия и бабьей страсти к чудесному. Однако только что сказанное по поводу ошибок Тимея убеждает нас, что многие люди по своему невежеству и превратности суждения, присутствуя где-либо, как бы отсутствуют и глядя не видят (О добродетелях и пороках).

25. Бык Фаларида.

...По поводу сооружения медного быка Фаларидом в Акраганте; в него тиран кидал людей, потом велел разложить под ним огонь и обрекал подданных своих на казнь, состоявшую в том, что в раскаленной меди человек поджаривался со всех сторон и, кругом обгорев, умирал; если от нестерпимой боли несчастный кричал, то из меди исходили звуки, напоминающие мычание быка. В пору господства карфагенян бык этот перенесен был из Акраганта в Карфаген, и до наших дней уцелела дверь, помещавшаяся между лопатками быка, через которую кидали обреченных на казнь людей. Хотя и придумать нельзя было какого-либо основания для сооружения этого быка в Карфагене, Тимей все же старался поколебать общепринятое предание, изобличить лживость показаний поэтов и историков, причем уверяет, что карфагенский бык не из Акраганта и что в Акраганте ничего подобного не было. На доказательство этого потрачено много слов... Какое же слово и какое выражение должно употребить против Тимея? По-моему, он заслуживает наиболее бранных из тех выражений, какие употребляет сам против других. Что он сварлив, лжив и дерзок, это достаточно доказано предшествующим изложением, а что он писатель нелюбознательный и вообще непросвещенный, это будет ясно из нижеследующего. Так, в двадцать первой книге своего сочинения, именно в конце ее, в речи Тимолеонта он говорит так83: «Лежащая под небесным сводом земля делится на три части84, из коих одна именуется Азией, другая Ливией, третья Европой». Подобное суждение было бы невероятно в устах не то что Тимея, но даже пресловутого Маргита. И в самом деле, кто из людей, не говорю уже из писателей, настолько несведущ... (О добродетелях и пороках).

25a. Осуждение речей Тимея.

...Как гласит поговорка, по одной капле можно узнать все содержимое огромнейшей бочки. Точно так же должно поступать и в настоящем случае, именно: если только в сочинении обнаружена одна-другая неправда, притом неправда, допущенная намеренно, очевидно, нельзя уже полагаться ни на одно слово такого писателя. Дабы убедить в том же и почитателей Тимея, нам достаточно будет сказать о его приемах в составлении речей85, произносимых перед народом или войском, по отношению к речам послов и вообще ко всему, что составляет, так сказать, душу событий и существо всей истории. Кто же из читателей не видит, что Тимей наперекор действительности внес эти речи в свое сочинение, и притом намеренно? Ибо он сообщает не то, что было сказано, или не так, как говорилось на самом деле; вместо этого он предварительно решает, что должно быть сказано, и затем все произнесенные речи и соображения о событиях дает в таком виде, как будто сочинили их в школе в ответ на заданные вопросы, с целью показать свое умение, а не изложить то, что действительно было сказано (Сокращение ватиканское).

25b. Долг историка по отношению к речам описываемых деятелей.

...Подлинная задача истории состоит, во-первых, в том, чтобы узнать речи, произнесенные в действительности, каковы бы они ни были, потом доискаться причины, по которой предприятие или речь разрешились неудачей или успехом. Голый рассказ о случившемся забавляет читателя, но пользы не приносит ему вовсе; чтение истории становится полезным, если в рассказе выяснены и причины событий. Сближая положения, сходные с теми, какие мы сами переживаем, мы получаем опору для предвосхищения и предвидения будущего и можем или воздержаться от известных деяний из осторожности, или, напротив, по стопам предшественников смелее встретить опасность86. Кто замалчивает произнесенные речи и причины событий, а вместо того дает вымышленные школьные упражнения и длинные разглагольствования, тот упраздняет самое существо истории. В этом-то сильно повинен Тимей, и его книги, как всем нам известно, полны такого рода недостатков.

25с. Незаслуженная слава Тимея.

Быть может, нас спросят, почему такой писатель, каким мы изобразили Тимея, пользуется у некоторых большим сочувствием и доверием. Причина этого — обилие нападок и хулы в его сочинении на всех других писателей, так что о Тимее судят не по его сочинению и не по его собственным суждениям, но по нападкам на других, а в этом он, как мне кажется, проявляет большую сноровку и выдающуюся способность. Нечто подобное повторилось со Стратоном87 естествоиспытателем. И этот последний приводит читателя в восторг всякий раз, когда разбирает чужие мнения и изобличает ошибочность их; напротив, как только высказывает что-либо от себя и излагает собственные соображения, оказывается, по мнению людей сведущих, и поразительно невежественным, и ограниченным. По-моему, с писателями бывает совершенно то же, что наблюдается в жизни каждого из нас: порицать другого за образ жизни легко, но трудно самому остаться безупречным, и можно сказать чуть не наверное, что люди, наиболее склонные к осуждению ближнего, наименее безупречны в собственной жизни.

25d. Ложная ученость Тимея.

Впрочем, помимо сказанного выше Тимею свойственно и нечто другое. Прожил он в Афинах лет пять — десять, перечитал предшествующих историков и потому вообразил себе, что сам располагает всеми средствами для составления истории, — но, как я думаю, ошибся. Между писанием истории и врачеванием есть сходство, состоящее в том, что и история, и врачевание делятся на три вида с совершенно особыми признаками каждый; соответственно тому различаются и люди, посвящающие себя занятиям историей и врачеванию. Так, врачевание распадается на книжное, диетологическое и третье, хирургическое и фармацевтическое. <...> Книжное врачевание, ведущее начало главным образом из Александрии от врачей, именуемых там герофилистами88 и каллимахистами, представляет собою только одну сторону врачевания, но оно облекается в столь хвастливую внешность, так много обещает, что можно подумать, будто кроме этих нет вовсе умелых врачей. Если кого-либо из этих книжников позвать к действительному больному, он окажется столь же неискусным, как и человек, не читавший ни единого медицинского сочинения, и часто случалось, что больные, поддаваясь краснобайству таких врачей и доверяясь им, заболевали опасно, хотя до того только недомогали. На деле врачи эти походят на кормчих, управляющих судном по книге. Горделиво странствуя от города к городу, они краснобайством89 собирают около себя толпы слушателей, ставят в весьма трудное и обидное положение людей, на опыте доказавших свои познания: часто обаяние слова действует больше, нежели испытанное на деле знание. Что касается третьего направления, того, которое только и сообщает подлинную пригодность всякому занятию, то оно даже в тех редких случаях, когда встречается, большею частью уступает место вследствие тупости толпы дерзкому краснобайству.