Александр Соколовский - Первый особого назначения

• Название: Первый особого назначения
• Автор: Александр Соколовский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

Приключенческая повесть из жизни пионеров с тайнами, «подозрительными лицами», хорошими делами и перевоспитанием плохих мальчишек.

---

Жену дедушки Арсения Надежду Васильевну Степка ни разу в жизни не видел. Зато слышал о ней много. О ее невероятной рассеянности дедушка рассказывал легенды. Если она собиралась куда-нибудь уезжать, то непременно попадала не на тот вокзал, от которого отходил поезд. Если приглашала кого-нибудь в гости, то, случалось, забывала об этом и уходила с дедушкой в кино, а обиженные гости два часа топтались около дверей. Однажды взяла она билеты в Малый театр, а дедушку повела в Художественный. Хорошо, что театры были недалеко один от другого.

— Ну конечно! — воскликнул дедушка Арсений, вытаскивая из чемодана вслед за банками и свертками кусок какой-то вязаной ткани с воткнутыми в нее блестящими длинными спицами. Моя Надежда верна самой себе. Вязанье свое сунула мне в чемодан. Теперь неделю будет искать по всей квартире. Батюшки! — закричал он еще громче. — И очки положила! Свои очки! Что же она теперь будет делать без очков-то?

— Можно телеграмму дать, чтобы не искала напрасно, — посоветовал отец. — Степка после ужина сбегает на телеграф и отправит. Как-нибудь пока обойдется без очков.

Дедушка привез из Москвы подарки. Матери — пуховый платок, отцу — новенькие кожаные перчатки.

— А это, Степан, тебе, — торжественно произнес он, вынимая из чемодана коричневый кожаный футляр. — Думал, думал, что тебе привезти, и придумал. Владей, помни деда!

«Фотоаппарат!» — было первой мыслью, от которой Степку бросило в радостный жар. Но в футляре лежал не фотоаппарат, а большой полевой бинокль на тонком длинном ремешке.

— Цейссовский, — сказал дедушка Арсений, с удовольствием глядя на порозовевшее от радости лицо внука. — Сам с убитого белогвардейского офицера снял. Под Волочаевкой. Хранил на память. А теперь пусть у тебя будет. Смотри береги. Вещь исторически ценная.

Степка приставил бинокль к глазам, покрутил колесико, и далекий завод с дымящей трубой оказался прямо перед ним, сияя окнами, в которых голубели лампы дневного света.

— Зря вы ему, дядя, такие подарки делаете, — сказала мать. — Не стоит он того. Сегодня из школы тройку принес. По немецкому языку…

— По немецкому? — воскликнул дедушка Арсений с притворным негодованием. — Ай-яй-яй!.. По немецкому тройку? Шпрехен зи дойч? Гутен таг!.. Весь в меня. Я тоже, помню, на рабфаке никак не мог немецкого осилить. Ну, правда, причина была.

— Давай-ка, Клавдюшка, на стол накрывать, — сказал отец. — Пора ужинать.

— Да у меня уж все готово, — ответила мать. — Ну-ка, Степан, помоги мне. Тарелки поставь. Вилки, ложки достань из буфета.

Степке было очень неудобно с биноклем на шее расставлять тарелки, он не снимал его, пока не сел за стол.

Мать внесла дымящуюся сковороду, а отец откупорил бутылку портвейна. Вино он налил деду, матери и себе, а Степка получил стакан клюквенного морса.

Дедушка ел, хитро поглядывая на Степку, подмигивая, и вдруг сказал:

— Так вот, шпрехен зи дойч, Степан. Ты мне обязательно напомни. Я тебе расскажу, за что немецкий язык невзлюбил. И, между прочим, жалел потом, что в свое время не изучил иностранный язык. Обязательно напомни.

— Ладно, дедушка, напомню, — кивнул Степка.

За ужином дедушка Арсений все время расспрашивал Степку, как у него идут дела в школе, и, между прочим, спросил, собирают ли ребята металлолом.

— А как же? — кивнул Степка. — Собираем!

— Вот и у нас в Москве тоже… по улицам ребятня тачки возит. А на них и ведра, и корыта, и кровати ржавые. Я одну такую компанию остановил и спрашиваю: «На что же вы это железо собираете?» А они в ответ: «На строительство нефтепровода «Волга — Центральная Европа». А вы что же? Тоже для этого нефтепровода металл собираете?

— Тоже. Наш отряд уже много собрал…

Когда поужинали, отец сказал:

— Ну, Степка, сыт? Давай-ка дуй на телеграф. Вот тебе деньги. А телеграмму, дядя Арсений, ты уж сам составь.

Дед Арсений долго сидел над листком бумаги. Степка уже успел одеться и ждал, стоя у двери и поглядывая на бинокль, висевший на стене на гвоздике. Если бы можно было бежать не на телеграф, а к ребятам, он непременно бы захватил бинокль с собой.

— Возьми-ка, Степка, дедушкин чемодан, — сказал отец, — и поставь в коридоре.

— Незачем его ставить, — возразил дедушка, складывая листок с написанным текстом телеграммы. — Куда он годится, сломанный? Дай везти мне отсюда нечего. Все вещи в один сложатся.

Спрятав листок в карман, Степка выволок поломанный чемодан в коридор. «А не занести ли его по дороге к Грише? — подумал он. — Починит так, что будет словно новенький!..» И Степка выбежал с чемоданом на улицу.

…Был уже десятый час, но в крохотном окошке Гришиной каморки горел свет. Степка толкнул дверь и втащил чемодан в мастерскую.

Гриша пил чай из большой кружки. Увидав Степку, он обрадованно закивал головой, а взглянув на чемодан, с хитрой усмешкой спросил, куда это Степка собирается уезжать. Нелегко Степке было объяснить, что к нему из Москвы приехал дедушка и что этот чемодан его, но Гриша все понял. Рассказал Степка и про чудесный подарок — бинокль на длинном ремешке. И это Гриша тоже понял. А когда мальчик показал ему продавленную крышку чемодана, мастер с готовностью кивнул и перевернул три листка календаря. Он, будто извиняясь перед Степкой за такой долгий срок, показал на верстак, забитый плитками и утюгами. У стены на полу стоял голубой пылесос, похожий на ракету. Должно быть, это был тот пылесос, который испортился сегодня у Вовки Пончика.

Поставив чемодан рядом с пылесосом, Гриша предложил Степке чаю. Но Степка отказался и объяснил, что очень торопится. Знаком попросив мальчика немного подождать, Гриша стал одеваться.

Они вышли из мастерской вместе. Грише, оказывается, надо было зайти в магазин. До «Гастронома» им было по пути, и они шли, перебрасываясь знаками. Возле витрины «Гастронома» они постояли немного. Народу в магазине оставалось совсем мало. Сквозь стекло витрины Степка видел низенького толстого лысого человечка, который что-то сердито объяснял продавщице. Лысый человечек был Вовкин отец — директор «Гастронома».

Затем Степка попрощался с Гришей и побежал на телеграф. За полукруглым стеклянным окошечком в одиночестве сидела и читала какую-то книгу немолодая приемщица. Степка протянул ей листок с текстом телеграммы и, как часто это бывало с ним после безмолвного «разговора» с Гришей, кивнул головой и пошевелил пальцами. Приемщица с недоумением взглянула на него.

— Мне в Москву надо послать, — спохватился Степка. — Срочно.

— Вот бланк, — сказала телеграфистка. — Перепиши и подай.

Степка пристроился за маленьким столиком. «Вяжу твою фуфайку… — переписывал он, старательно делая нажимы. — Очень помогают твои очки тчк. Спасибо, что…»

Кто-то легонько притронулся к Степкиному плечу. Он поднял голову и увидел незнакомого человека в кепке и коротком, до колен, пальто.

— Послушай, мальчик, — сказал незнакомец, — ты сейчас на улице стоял с глухонемым…

— Да, стоял, — удивленно ответил Степка. — Около «Гастронома».

— Ты что, давно его знаешь?

— Давно. Он на нашей улице живет, на Садовой. Это мастер. Гриша его зовут.

— Гриша? — переспросил незнакомец.

— Ну да! У него мастерская. Он все, что хотите, может починить.

— Вот и мне тоже… надо починить… — сказал человек в кепке и, порывшись в кармане, достал автоматическую ручку с золотым колпачком.

— Ручку? — Степка с сомнением почесал лоб, — Может, и ручку починит… Он в доме номер четырнадцать живет, во флигеле. И мастерская у него там же.

— В доме четырнадцать? — снова переспросил незнакомец. — Так, так… В доме четырнадцать… Ну ладно, спасибо. — Он шагнул было к двери, но остановился и спросил: — А давно он тут живет?

— Два года, — сказал Степка.

Незнакомец зашагал к выходу.

Степка дописал телеграмму, подал ее хмурой приемщице, заплатил деньги, получил сдачу, квитанцию и побежал домой.

Глава пятая

Степка закрыл учебник физики и потянулся уже к учебнику немецкого языка, как вдруг почувствовал, что устал. Сколько ни старайся, в голову больше ни слова не поместится. Степка покосился на дедушку Арсения, который читал газету, сидя на диване, и спросил:

— Дедушка, а почему вы немецкий язык не любили, когда учились?

Дедушка Арсений отложил газету в сторону.

— Отчего не любил-то? — переспросил он.

— Ну да. Вы еще хотели рассказать, помните?

— Что же, можно и рассказать. — Дедушка Арсений уселся поудобнее на диване и облокотился на валик. — Ну, это давно было. Эдак лет примерно пятьдесят семь или пятьдесят шесть тому назад. Я мальчонкой был тогда. Вот как ты сейчас, не старше. Мда-а… — Дедушка откашлялся и продолжал. — У вас вот теперь в школах сборы разные бывают… Двухлетка… Одним словом, дел много и игр много. В парках специальные детские городки устроены. Аттракционы. А у нас в то время какие были игры? В «краски», в «чижа», в «казаков-разбойников»… Разбойники прячутся, а казаки их ищут и ловят.